Кэти Летте - Родовое влечение

• Название: Родовое влечение
• Автор: Кэти Летте
• Издательство: Торнтон и Сагден
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-93923-009-1

«Родовое влечение» знакомит читателя с творчеством Кэти Летт – мастера женской прозы, чьи произведения ранее не переводились на русский язык.

Психологическая мелодрама Кэти Летт преодолевает шаблоны современного любовного романа (лавбургера). Вместо слащавой чувственности – здоровая натуралистичность, вместо вульгарно-романтических штампов – легкий искрометный юмор, обнажающий самые неприглядные стороны жизни, а также остроумная наблюдательность, типичность событий и характеров.

Для всех интересующихся современной зарубежной прозой.

---

«Хоп!» – хоть что-то оптимистичное. Алекс называет рождение трудной дорогой к выходу. Я чувствую, как сестра смазывает мой живот чем-то холодным и ставит присоски. В следующее мгновение воздух оглашается дробным сердцебиением малыша. Я переполнена. Но не радостью. А паническим ужасом. Что я наделала? Как я смогу вырастить ребенка здесь, в обществе, которое ненавидит детей? В стране, где собак держат дома, а детей отсылают в роскошные конуры, называемые Итон и Харроу? Я не хочу, чтобы моя дочь была хорошо воспитанной – чтобы она вставала по стойке «пятки вместе, носки врозь», когда к ней обращаются. И как я смогу ее содержать? Я лишаюсь малейшего шанса сделать карьеру. Я откажусь от карьеры ради дочери точно так же, как моя мать отказалась от своей карьеры ради меня. Боже! Я напоминаю себе запрограммированную лабораторную крысу. Проклятого хомяка.

Несколько студентов прильнули носами к окну в палату. Я вижу, что в их глазах отражается настороженность, но это чувство ни к кому не относится. У них глаза торговцев наркотиками, которых я видела в Сохо. Иоланда накладывает мне на лицо треугольную резиновую маску. Положив руку на живот, она предсказывает очередную схватку.

– Теперь вдохните, два, три.

Из баллона со змеиным шипением вырывается газ.

Сделав глубокий вдох, я отбрасываю маску. Если бы я могла говорить, я бы сказала, что давать женщине закись азота во время схваток – все равно что кормить больного аспирином во время ампутации ноги. Эта мысль вызывает у меня истерический смех. Вот что происходит, когда у ныряльщиков случается кессонная болезнь: они тонут и хохочут.

В палату врывается акушерка. Она измеряет мне давление. И слушает сердцебиение плода.

– Я скоро приду, – говорит она. – Вам что-нибудь надо?

Да. Обратный билет до Сиднея. Мою прежнюю талию. Мужа.

– Мне нужно болеутоляющее.

– Нет, милочка. У вас все в порядке. – Иоланда собственнически отгораживает меня от остального мира. – Она типичная мамочка с Запада, – поясняет она акушерке. – Мы справимся.

– Мне нужно обезболивающее! – Ну почему людям так нравится это идиотское движение «За естественные роды», без обезболивания и только лежа, как повелела мать-природа? Разве на приеме у стоматолога кому-нибудь придет в голову сказать: «Мне нужно выдернуть зуб. Давайте сделаем это естественным образом»? По-моему, естественные роды – это то же, что и естественная аппендэктомия. Мать-природа – плохая повитуха. Что касается меня, то я хочу рожать неестественным образом. Но я лишена возможности заявить об этом. Потому что меня опять затягивает в кокон боли. В туннель, где время растягивается. Где секунды превращаются в жизнь. А часы – в бесконечность.

Меня разрывает от боли. В окно я вижу стены старой больницы, с которых мне усмехаются горгульи. Серое небо такое же, как я, вздутое, готовое вот-вот прорваться.

– Лед. Дайте лед.

Из больничного радио раздается набившая оскомину мелодия. Не знаю, что хуже: испытывать боль при схватках или рожать под творения Берта Бакара.

– Она еще не показалась?

– Раскрытие три сантиметра, – сообщает акушерка, стягивая резиновые перчатки. – У вас, милочка, впереди еще долгий путь.

– Обезболивающее!

Я попала в каменный век – вот что произошло со мной. В доисторические времена. Разве в конце двадцатого века такое могло бы случиться? Да к тому же с женщинами, которые пользуются автомобильными радиотелефонами и компакт-дисками и посещают семинары на тему «Сексуальные домогательства на рабочем месте»!

Иоланда пожимает мне руку.

– Это только первый этап, милочка. Самый легкий.

Я отдергиваю руку.

– Мне нужно обезболивающее! Таблетка! Я вспоминаю один из уроков Иоланды.

Когда демонстрационная кукла проходила через пластмассовую шейку матки, шейка сдвинулась. Вот что мне нужно. Такой же таз «с секретом». И побыстрее.

– Послушайте, Мэдди, лекарство проникнет через плаценту и попадет малышу в кровь.

Все занятия по предродовой подготовке, которые я посетила, все книги и экскурсии по больнице, видеофильмы – короче, ничто и никто не открыл мне правду о родах. Нас потчуют не фактами, а фикцией.

– Таблетку!!

– Ребенок станет вялым и апатичным, будет плохо есть. Хоть кормить-то его вы собираетесь естественным путем, а, Мэдди? Нужно, чтобы ему передался ваш иммунитет.

Ах ты, чертова сука, да передам я свой иммунитет! Невосприимчивость к английским мужчинам. Моя дочь всегда будет нечувствительна к надоевшим своими плоскими шуточками англичанам с лошадиными зубами, бедрами, похожими на шарикоподшипник, и откляченной задницей.

– Они хотят дать вам валиум. – В голосе Иоланды звенит паника. – Он подействует на память.

Отлично, тогда я, возможно, смогу забыть его. Алекс говорил, что мечтает стать таким отцом, который по плачу малыша сумеет понять, голоден ли он, плохое ли у него настроение, устал ли, хочет ли в кроватку. Он говорил, что мечтает научиться определять, кто из детей предпочел червяков шпинату. Кто и что забыл помыть. Где потеряли одну перчатку. Он говорил, что нужно переделать известные американские шоу типа «Папа лучше знает» и назвать их «Папа ничего не знает. Ни капельки. Абсолютно ничего». Он говорил, что мы будем очень-очень счастливы. Именно в этом и заключалась одна из причин, побудившая меня влюбиться в него. А общие дети были частью основного пакета.

Однако проблема Возрожденных Обновленных Мужчин состоит в том, что они превращаются в еще большую занозу в заднице, когда идут по второму кругу.

Может, мне подать в суд в связи с нарушением Закона об описании товаров? Из предложенных образцов английской гетеросексуальности по доброй воле был приобретен один, обаятельный, привлекательный, эротичный. Как я могла покинуть самый экзотичный в мире уголок, полный жизнелюбия, солнца и плотских наслаждений, рай, где пенящиеся волны щетинятся серфингистами, которые мчатся к берегу, напоминая живые глиссеры, и променять его на край теплого пива и холодной воды в ванне? Как получилось, что я лежу здесь, лишенная индивидуальности, терзаемая болью, с привязанными к стойкам ногами?

Разве я стремилась именно к этому?

Измерение влюбленных

Валиум позволил приподняться над болью. Мэдлин Вулф с высоты увидела, как она поднимается по трапу в белоснежный аэробус, летающую версию мужчины, ради которого она отказалась от привычного образа жизни, от дома, от всего, что ей было дорого. Когда она приняла столь важное решение, то с изумлением обнаружила, что может без сожаления расстаться с кучей вещей: с однотонным грузовичком «Холден-308», оснащенным двойным глушителем, «кенгурятником» и съемными козлами для досок для серфинга; с электрическим сотейником с тефлоновым покрытием; с доской для виндсерфинга; с длиннохвостым попугаем; с двумя ручными опоссумами, у которых хвосты были окрашены разноцветными кольцами; с садиком, где она заботливо выращивала горох и карликовые цветы; с хорошо оплачиваемой должностью инструктора по водолазному делу; с десятискоростным гоночным велосипедом; с пенопластовым плотиком и с шайкой приятелей. Она путешествовала налегке. Она была влюблена.

Мэдди взглянула на свои фиолетовые туфли-лодочки. Она поступила глупо, надев их. Однако все, что она делала в последнее время, трудно было назвать разумным. Александр Дрейк был зоологом. В промежутках между лазаньем по льдинам в Антарктике, карабканьем по склонам вулканов на Филиппинах, ползаньем по помету летучих мышей в тропических лесах Борнео его естественной средой обитания являлся телевизионный экран. Своими дорогостоящими научно-популярными сериалами, которые показывались по всему миру, Алекс восстанавливал утерянную связь между животными и налогоплательщиками. Фактически Алекс делал для природы то, что Плачидо Доминго – для оперы, Профьюмо[2] – для любителей посплетничать на тему секса, Мадонна – для красавиц с силиконовыми грудями. Многочисленные награды за программы, осуждающие противозаконные действия японских китобоев или бразильских скотоводов, придавали его образу необходимую долю романтизма и серьезности. Он был любимцем элиты.

Три с половиной миллиарда лет эволюции должны были привести к какому-то конечному результату. Как полагала Мэдди, Дрейк (см. Александр), бесспорный король телевизионных джунглей и кумир многочисленных «видеосапиенсов», являлся именно этим результатом.

Вот поэтому-то Мэдди воспринимала тот факт, что эта птица высокого полета «запала» именно на нее – непокорную, вредную, высоченную (самый маленький рост у нее был тогда, когда про нее говорили: «Высоковата для своего возраста»), автодидактичную (она где-то откопала это слово и выучила его, оно означало «самоучка»), откровенную рыжеволосую австралийку, – фантазией, неожиданно ставшей реальностью.

От долгого сидения в самолете ее ступни отекли и стали выпирать из туфель. Мэдди увидела, как она идет по Хитроу, проталкиваясь к таможне. Она одета в коротенькое облегающее платьице, в ушах сверкают сережки… наряд дополняют «очаровательные» серые носки, которые выдают в самолете. Она ест соленые орешки, и ей даже в голову не приходит, что ее внешний вид может символизировать их отношения, в которых тоже возник диссонанс.