Жюльетта Бенцони - Страсти по императрице

• Название: Страсти по императрице
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

Великие императорские династии Европы просуществовали до первой четверти XX в. Троны Романовых в России, Габсбургов в Австрии, Гогенцоллернов в Германии пали в атмосфере шекспировских трагедий. Автор этой книги, восстанавливая историю, рисует лики знаменитых императриц: ослепительной Сисси; последней русской царицы Александры Федоровны; Виктории Английской. Рядом всплывают образы Марии Ветсеры, юной девушки, покончившей жизнь самоубийством в Майерлинге; супруги эрцгерцога Родольфа Стефании Бельгийской; императрицы Мексики Шарлотты, впавшей в безумие. Все эти прекрасные дамы, отмеченные ореолом несчастья, остаются для нас навечно восхитительными.

---

В это время князь Феликс вынул из стола два флакона с раствором цианида и протянул их Пуришкевичу, попросив наполнить им наполовину два фужера из четырех стоящих на столе: это надо сделать спустя ровно двадцать минут после того, как Юсупов поедет за Распутиным.

Сделав все это, князь Феликс ушел. Наступило время начать казнь. Чтобы не вмешивать ни во что слуг, Юсупов отправил их спать, а доктор Лазоверт, переодевшись шофером, сел за руль шикарного лимузина князя. Поехали на Гороховую…

Распутин отправился с ними, ничего не подозревая. Перспектива провести веселый вечер в интимном кругу, с Феликсом и недоступной, но такой красивой княгиней Ириной — не сомневался, ее снисходительный муж предоставит на десерт (многие мужья именно так и поступали), — привела его в хорошее настроение. Войдя в вестибюль дворца, однако, насупил брови, услышав шум голосов и эхо американской песенки, доносившейся из граммофона…

— Это еще что такое?.. Здесь что, праздник? Я думал, будем одни…

— Пустяки, к жене пришли друзья, они все в салоне на втором этаже, скоро уйдут. Идемте в столовую — подождем, пока она с ними простится, а пока выпьем чаю, чтобы скоротать время.

Большая столовая на первом этаже красовалась в описанном состоянии. Распутин посмотрел на мебель, украшение комнаты, на столовое серебро, но вначале отказался от вина.

— Ты пригласил меня выпить чайку, вот и выпью! — заявил он растерявшемуся хозяину.

Тот мысленно обругал себя дураком, но опомнился, увидев, что Распутин, налив чаю, с удовольствием съел одно розовое пирожное, потом другое, потом третье…

Юсупов, затаив дыхание, ждал: старец под действием яда в любую секунду может упасть к его ногам… Ничего подобного: явно ничего не чувствуя, тот без устали говорил, похваляясь своими достоинствами и необычайной защитой, что оказывает ему Господь всемогущий.

Чай все же не утолил его жажды — попросил налить вина. Князь налил крымского в бокал с раствором цианистого калия и протянул старцу. Тот стоя выпил все до последней капли… и остался стоять.

— Тебе нехорошо, батюшка? — осведомился князь, увидев, что старец поднес руку к горлу.

— Ничего, запершило в горле… Налей–ка мне лучше мадеры — люблю!

Поданный коктейль из цианида и мадеры выпил залпом, как до этого крымское, и не проявил ни малейшего признака недомогания. На лбу у Юсупова выступили капли пота. Распутин пил, ел отравленные пирожные — несколько лошадей могли бы убить — и не обращал ни на что внимания… Что же это за человек?! Феликс боролся с безумным желанием осенить себя крестом. А время идет…

— Да где же твоя женушка? — нетерпеливо осведомился старец. — Заставляет себя ждать.

— Пойду взгляну, как там дела. — Князь обрадовался представившемуся случаю скрыться от бредовой сцены, — несмотря на всю свою храбрость, задыхался при виде человека, который отказывается умирать.

Взбежал на второй этаж, где его ждали четверо других заговорщиков, и срывающимся голосом все им рассказал.

— Однако доза яда огромная, — напомнил доктор. — Он все съел?

— Все! Что мне делать?

— Возвращайтесь к нему. Яд должен скоро подействовать… но, если через пять минут не произойдет ничего нового, приходите сюда. Вместе решим, что предпринять.

Юсупов, однако, почувствовал, что не в состоянии дальше переносить это жуткое пребывание с глазу на глаз, — решил покончить лично. Уже очень поздно, нельзя допустить, чтобы труп Распутина оставался во дворце до утра. Он взял пистолет, зарядил, спрятал под шелковой рубахой и вернулся в столовую.

Распутин стал ему жаловаться на жжение в желудке, потребовал налить еще мадеры, она ему показалась лучше прежней, — потом встал, чтобы лучше рассмотреть понравившуюся ему мебель. Когда он повернулся спиной, Юсупов вынул пистолет и выстрелил. Издав дикий рык, старец упал на ковер… На звук выстрела прибежали все: Распутин недвижно лежал на полу… крови не видно — вероятно, внутреннее кровотечение.

Доктор Лазоверт встал на колени у тела, чтобы его осмотреть: пуля прошла недалеко от сердца.

— На сей раз мертв, — подытожил врач. — Остается избавиться от этого громоздкого трупа.

Решили так: великий князь и доктор Сделают вид, что отвозят домой Распутина–роль его сыграет Сухотин, — стараясь произвести возможно больше шума, а затем вернутся каждый по отдельности и помогут сбросить труп в Неву.

Юсупов и Пуришкевич остались с трупом. Пуришкевич нагнулся, взял запястье Распутина, поискал пульс: нет пульса…

— Он точно мертв. — И вышел из столовой, взять в рабочем кабинете сигареты.

И в этот момент князю показалось — сходит с ума: едва он остался наедине с трупом, мертвец открыл глаз, потом другой… поднялся на ноги и с горящими ненавистью глазами бросился на молодого человека, пытаясь его задушить… С криками ужаса Юсупов выскользнул из его рук, выбежал из столовой и бросился к лестнице, призывая на помощь Пуришкевича. Тот вскоре появился — с револьвером в руках…

От ужаса у депутата волосы встали дыбом: труп идет… вот он вышел из дворца на заваленный снегом двор… Тогда он выстрелил в высокую фигуру — и промазал: труп продолжал уходить… Второй выстрел — тоже мимо; третья пуля угодила в позвоночник Распутину. Он остановился, но не упал, а словно окаменел в вертикальном положении. В отчаянной ярости Пуришкевич выстрелил в четвертый раз — пуля попала в голову… На этот раз труп свалился и больше не вставал. Очень вовремя: оба участника страшного действия чуть не потеряли сознание.

Спустя час трое возвратившихся заговорщиков отнесли труп старца на Петровский остров. Над его головой навеки сомкнулись ледяные воды Невы… Но слишком поздно — не остановить ход истории. Ничто уже не спасет царский режим…

ДОМ ИПАТЬЕВА

Новость о смерти Распутина восприняли в Санкт–Петербурге по–разному. Многие — бурными проявлениями радости, особенно в театрах; возбуждение толпы вообще было очень велико. Всюду появились портреты Феликса Юсупова и великого князя Дмитрия. Члены императорского семейства ликовали, а убитая горем императрица, охваченная жаждой мести, вызвала новый всплеск ненависти к себе.

Царь, вернувшийся в Царское Село из ставки в Могилеве для участия в траурной панихиде, устроенной Александрой по своему фавориту, под давлением жены предпринял жестокие санкции против главных заговорщиков: Юсупов сослан в самое отдаленное из своих имений. Что касается великого князя Дмитрия, его отправили в захолустный угол Персии, несмотря на все протесты и мольбы императорской семьи.

Атмосфера вокруг монархов сделалась столь напряженной и неспокойной, что посол Англии сэр Джордж Баченен попросил аудиенции у Николая II, чтобы убедить его умерить самодержавные методы правления и пойти на установление полуконституционной монархии, которая разделит с ним ответственность за завершение этой ужасной войны. Голодные, необмундированные, плохо обученные солдаты царской армии гибли как мухи, несмотря на проявляемый ими героизм. А пока они пытались сдержать натиск немецких войск, большевики взорвали оружейные заводы в Казани.

Революция, к которой призывают Ленин и Троцкий, вот–вот охватит всю страну; рассчитывать на армию не приходится. Посол постарался внушить царю: в случае всеобщей смуты пусть рассчитывает лишь на небольшое число сторонников.

Но он напрасно потерял время: ничто не шло в сравнение с влиянием Александры, требовавшей от мужа биться до конца за сохранение столь милого ее сердцу самодержавия прошлого века. Поглощенная своим горем, она, казалось, не предчувствовала, не представляла вовсе, что готовится в стране. 19 февраля 1917 года великий князь Михаил явился во дворец, чтобы умолять брата вернуться в Ставку: он надеялся, что само присутствие царя в армии усмирит надвигающуюся угрозу бунта.

Николай II согласился крайне неохотно, тем более что в самом Санкт–Петербурге уже началась смута и ему пришлось прибегнуть к помощи казаков, чтобы разогнать толпу — народ пришел в отчаяние от нехватки продуктов питания. Но никто в Царском Селе, менее всего сама императрица, как будто не понимал серьезности положения. А для нее важно лишь одно: дети ее заболели краснухой: забыв, что она императрица, Александра стала обеспокоенной матерью и сиделкой при больных детях.

Увы, Николай II вернулся в действующую армию лишь на очень короткий срок: 2 марта он вынужден отречься от престола сам и заявить об отречении сына. Отрекся он в пользу своего брата, великого князя Михаила: тому пришлось также отречься, на другой же день, когда он узнал, что новый режим, конституционных демократов и октябристов, во главе с прогрессивно настроенным князем Львовым посчитал его провозглашение незаконным. На этот раз царский режим пал окончательно.

Эту ужасную новость императрице принес великий князь Павел. С той самой минуты необычайное превращение произошло с этой странной женщиной: она не сумела быть великой на вершине власти, но стала таковой на пределе горя. В глазах ее стояли слезы, но она приняла убийственное известие с большим достоинством и не выразила ни единым словом сожаления по поводу утраченного высочайшего положения.