Владимир Фильчаков - Паук

• Название: Паук
• Автор: Владимир Фильчаков
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Ну-с, молодой человек, проходите, — неизвестно откуда раздался мужской голос, и писатель вздрогнул.

Он потоптался нерешительно и двинулся в раскрытую дверь. Комната, в которой он очутился, пройдя по коридору, скорее всего, служила кабинетом. Тяжелые книжные шкафы совершенно скрывали стены, за стеклянными дверцами угадывались книги в кожаных переплетах с золотым тиснением; посередине кабинета стоял внушительных размеров письменный стол, освещаемый массивной настольной лампой с зеленым абажуром. Рядом возвышалось кожаное кресло с высокой спинкой. За столом сидел хозяин j`ahmer`, необычайно похожий на давешнюю старуху и насмешливо разглядывал посетителя. Несколько минут стояла тишина.

— Зачем же вы, сударь, обманули мою сестру? — спросил хозяин, щуря глаза под мохнатыми бровями. — Вам ведь вовсе не назначено?

— Я… Эээ… извините, — Прошин совсем смутился, не знал куда деться от стыда, и попятился было назад.

— Сядьте-ка, — повелительно сказал хозяин и Прошин послушно упал в кресло, сложив ладони на коленях и не смея коснуться спинки. — Соблаговолите кратко изложить цель своего визита.

Писатель начал что-то мямлить, мычать, пытаясь иносказательно передать свою мысль, опасаясь высказать ее прямо. Впоследствии он никак не мог вспомнить, что именно говорил, потому что под взглядом Ройстермана совершенно потерялся. Очнулся он только тогда, когда хозяин рассмеялся трескучим смехом.

— Что? Как? Купить таланту? Ну вы, сударь, рассмешили старика!

Отсмеявшись, Ройстерман сурово посмотрел на писателя и молвил зловещим голосом:

— Это вам Корзунов наговорил глупостей?

— А вы знаете Корзунова?

— Я и вас теперь знаю, — непонятно ответил старик. — Врун, болтун и хохотун. Кажется, так у Высоцкого? — и неожиданно сказал голосом Корзунова: — Не маши руками, не пугало, чай. У меня и адрес имеется. Сходи. Попытка не пытка.

«Елки-палки», — смятенно подумал про себя писатель и добавил крепкое словцо. — «Он еще и голосам подражать может».

— Могу, — согласился старик, и Прошин совсем съежился. В голове у него сделалась каша, и эту кашу кто-то интенсивно размешивал, не давая сосредоточиться. — Так, стало быть, насколько я понял из вашего путанного объяснения, вы пришли купить у меня таланту?

Прошин униженно кивнул.

— Что делается, — вздохнул старик и встал, подойдя к писателю вплотную. Прошин увидел, что он в длинном, до пят, халате, и что их лица находятся на одном уровне. — Что делается! Не вы ли говорили Корзунову, что талант не купишь?

— Откуда вы знаете? — слабея, прошептал Прошин.

— И правильно говорили! Какого черта? Ах да! Я понимаю. Надежда на чудо. Человеку свойственно надеяться. Даже тогда, когда надеяться уже совершенно не на что. Вы полагаете, что я могу творить чудеса?

— Полагаю — да! — неожиданно для себя выпалил Прошин.

— Хм! — старик смерил его глазами, постоял, покачиваясь, потом резко вернулся на свое место за столом. — И вы готовы платить?

— Ну… в разумных пределах.

— Сто тысяч! — объявил старик и вперил в писателя тяжелый взгляд.

— Долларов? — ахнул Прошин.

— Молодой человек! — старик надменно задрал нос. — Я знаю не только Корзунова, но и вас. Я уже имел случай сказать вам об этом. Сто тысяч долларов вам не одолеть. Рублей.

— А… Простите… Гарантия? Гарантию вы даете?

— Молодой человек! — старик укоризненно покачал головой. — Вы не в магазине, и покупаете не холодильник какой-нибудь. Я гарантий не даю. Более того, вы можете надеяться только на чудо! Поэтому подумайте прежде, чем платить. Крепко подумайте!

— Спасибо! — Прошин вскочил. — Спасибо! У меня столько сейчас нет, но я соберу, я соберу! Непременно! Обязательно! — выкрикивая, он jk`mkq и двигался в сторону передней.

— Я провожу вас, — сказала невесть откуда взявшаяся старуха, и у писателя мелькнула шальная мысль о том, что это сам старик, который надел парик с длинными седыми волосами, забранными в жидкую косицу, и сменил халат.

Он выпал из квартиры совершенно оглушенный, в невменяемом состоянии, вылетел из подъезда, страшно поскользнулся на льду, чудом не упал, безумными глазами обвел двор и побежал к выходу.

— Откуда ты его знаешь? — в сотый раз вопрошал Прошин, нависая над Корзуновым, который молитвенно складывал ладони и кроил мину воплощенной невинности.

— Поверь, старик, не знаю я его, — бубнил он, глядя на Прошина со страхом. — Чем хочешь поклянусь. Мамой поклянусь, женой, дочерьми…

— Не надо! — Прошин бегал по Корзуновской столовой, всплескивая руками. — Не надо клясться! Но он сказал, что тебя знает!

— Послушай, старик, ну мало ли кого он там знает! — Корзунов быстро схватил бутылку водки, плеснул себе в рюмку и залпом выпил, Прошин даже ахнуть не успел. — Я про него от Кабанова услыхал. Тот по пьяне мне слезно признавался, что собирается к этому Ройстерману сходить. Вот ей- богу! — Корзунов накладывал на себя размашистое крестное знамение. — А по трезвяне смотрел на меня коровьими глазами и открещивался обеими руками!

— А! — Прошин безнадежно махнул рукой, сел на стул, ссутулился.

— Сколько он запросил? — раскрыв рот, хрипло выдавил из себя Корзунов.

— Сто тысяч рублей.

— Всего-то? — Корзунов хохотнул, покачал головой.

— Всего-то? — Прошин вскочил, снова забегал. — У меня и половины нет!

— Я тебе займу. Нет, не все, но двадцатку займу. Насобираешь с миру по нитке.

Пррошин сел, уставился на приятеля.

— Ты рехнулся? С чего ты решил, что я буду платить? Это ж надувательство одно!

— Не рехнулся я! — Корзунов приблизил лицо, зашептал, оглядываясь на кухонную дверь. — Надувательство, как же! Кузьмин вон — купил таланту себе. Знаешь ведь, как он живет…

— Вздор! — закричал Прошин, Корзунов зашикал на него, тот прикрыл рот рукой. — Вздор, говорю. У Кузьмина писательского таланту ни на грош. Графоман, да и только.

— Ты, Витя, дурак, или кто? — спросил Корзунов, глядя с непритворным ужасом. — Я ж тебе объяснял, что писать так, как Кузьмин тоже талант нужен. Или не объяснял? Тебя вот издают такими тиражами? Про тебя по телевизору трещат день и ночь? Ты премии получаешь? Сколько книжек ты издал? Три? Четыре? И что? Тебя хоть раз остановила на улице девчонка с горящими глазами, чтобы выпросить автограф?

— Было…

— Врешь! — убежденно сказал Корзунов. — На тусовках было, не спорю. Но там у всех автографы просят, даже сами фэны друг другу в книжечки пишут. На долгую добрую память. А? Ну согласись, согласись!

Послышался стук, и робкий голос жены Корзунова поинтересовался, не нужно ли чего-нибудь мужчинам. Хозяин высунул голову за дверь, opnanplnr`k:

— Душа моя, у нас очень важный разговор, нам не надо мешать.

— Ну, так что? — грозно спросил он у Прошина, нависая над ним.

Прошин пожал плечами, поежился.

— Враки все это, — произнес неуверенно.

— Ну конечно! Ну конечно! — Корзунов хлопнул себя по толстым ляжкам, принялся ходить из угла в угол. — Враки, а что ж еще! А ты попробуй! Попробуй, а потом скажешь, враки или нет. — Он остановился у стола, постоял минуту, потом резким движением разлил водку по рюмкам, поднял свою, осушил. Прошин неуверенно последовал примеру.

— Да я уж и так думаю, — проговорил Прошин, поглядывая на приятеля,

— может и правда заплатить?

— Заплати! — Корзунов навалился на Прошина, зашипел в ухо: — Заплати! Я тебе двадцатку дам, если окажется надувательство — можешь не отдавать. А?

— Ну?! — поразился Прошин.

— Вот и ну! Я сказал, значит, можешь не отдавать. А если правдой окажется — отдашь как миленький. Послушай, талант — это такая штука, которая ни алгебре, ни физике неподвластна. Чем черт не шутит? А?

— Вот хрень! — после долгой паузы с тоской выговорил Прошин. — У меня только тридцать, да твоя двадцатка — полсотни еще не хватает…

— Это мы мигом! — Корзунов схватил трубку радиотелефона, принялся тыкать в кнопочки дрожащим толстым пальцем. — Сейчас обзвоним всех, насобираем!

Прошин уверенным шагом шел к Ройстерману, перепрыгивал лужи и старательно обходил участки грязи, перемешанной башмаками прохожих. Во внутреннем кармане пиджака лежала толстая банковская пачка. Входя в подъезд, он тщательно вытер ноги о жесткий коврик у порога, поднялся по лестнице.

Дверь открыл сам старик.

— Так, — сказал он, разглядывая писателя, который старался не смутиться и не отвести взгляда. — Насколько я помню — господин Прошин собственной персоной?

— Я деньги принес, — буркнул писатель и сглотнул неожиданно сгустившийся комок.

— Ну, заходите! — весело сказал Ройстерман.

Они прошли в кабинет. Старик взгромоздился на стул, Прошин неуверенно присел в кресло. Помолчали. Прошин спохватился, достал пачку тысячных купюр, аккуратно положил на стол.