Анатолий Коган - Войку, сын Тудора

• Название: Войку, сын Тудора
• Автор: Анатолий Коган
• Издательство: "HYPERION"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-368-01038-3

Основу романа составляют приключения и подвиги Войку Чербула, сначала — рядового бойца, затем — сотника и наконец — капитана в войске Штефана Великого, господаря Молдавии. Все три части романа — «Высокий Мост», «Мангупская княжна» и «Час нашествия» — издавались отдельно.

Повествование охватывает самый драматический период средневековой истории Молдавии — 15 век, когда господарь (теперь — национальный символ страны и самый любимый её герой Штефан чел Маре) смог остановить нашествие турок на Европу на холмах своего государства. Автор органично сплетает исторические факты, холодную логику, идеи гуманизма, романтизм и элементы фэнтэзи.

---

— Я, сынок, еще базилей, — ответил он, помолчав. — А жизнь царя — как у льва, рожденного в неволе, — от начала до конца в клетке. Хоть и золотой, но крепкой — из такой не уходят живым. А ты, — добавил князь уже строго, — со мною начал спорить, сотник. Разве не понял еще, что это мой приказ? Дорога тебе не ведома, так что у тебя будет проводник.

И князь вернулся к столу, заваленному книгами, с которыми ему предстояло вскоре расстаться.

29

Приказ есть приказ. Войку, с помощью Иосифа, собирался все утро в трудную дорогу. Юношу снарядили: дали крепкие и мягкие яловые сапоги, похожую на татарский малахай рысью шапку, новый крепкий колет, подбитый мехом плащ. Ему вручили широкий пояс, в котором были зашиты червонцы на непредвиденные дорожные надобности. Завернутая в тряпицу верная кольчуга, вместе с запасом копченого мяса и сухарей легла в заплечную котомку, какие носили чабаны с Крымских гор.

Чербула оставили затем в покое, и он отправился в последнюю прогулку по городу. Он бродил по площадям, где жили в палатках беженцы, по уменьшившемуся вчетверо, уже оскудневшему припасами, притихшему рынку, среди домов и церквей. Сотник каждый раз, словно ненароком, возвращался ко дворцу, заглядывая во двор, кружил вокруг покоев базилеева семейства. Но не было ни знака, что о нем еще помнят, ни намека на близкую встречу. Войку метался и по знакомым уже катакомбам, однако княжна не показывалась нигде.

«Ее заперли, — думал Чербул. — Но я вернусь за нею. Обязательно вернусь!»

С вершины башни над дорогой к воротам сотник бросил последний взгляд на вражий стан. И направился к молдавскому подворью, где предстояло прощание с товарищами и земляками.

Войники-молдаване знали уже, что Чербулу предстоит дорога к далекому дому. Но ни у кого в сердце не было той злой зависти, какую испытывают к счастливчикам, незаслуженно облагодетельствованным судьбой. За общим столом в большой трапезной сотника встретили дружелюбными возгласами. Старый Дрэгой протянул ему пузатый козий мех.

— Я берег это вино, сын мой, — молвил старый воин, — до того часа, когда все мы сядем на корабль, чтобы вернуться домой. Да, видно, немногие из нас дождутся его. Испей же на добрый путь!

Войку обвел взглядом друзей. Немногим более половины осталось от тех смелых витязей, которые вместе с ним приплыли на «Триденте» к берегам Великого Черноморского острова. Лица оставшихся отмечали шрамы от копий и сабель, от стрел врагов; многие скрывали еще свежие раны под повязками. Но теперь перед Чербулом сидели, стояли совсем иные люди. Самые юные за недолгое время превратились в закаленных бойцов. Кольнула больно мысль: неужто все полягут в чужом, хоть и прекрасном краю?

Войку приложился к бурдюгу. Густое и терпкое красное, словно кровь родных холмов, полилось в горло. Сделав несколько глотков, Чербул передал мех стоявшему справа от него Лунгу. И хмельное вино Молдовы пошло по кругу, в последний раз веселя ее сынов. Затем раскупорили бочонок феодорийского; такого же красного и терпкого, но отдававшего и легкой сладостью, и дальними ароматами моря, которыми был напоен здешний воздух. Вино лилось скупо — нежданная тревога могла позвать всех на стены, зато песни — широко. Звучали старые баллады Южной Молдовы о Юге-воеводе, первостроителе Четатя-Албэ, о татарском царевиче-волшебнике Данияре, проигравшем в единоборстве Юге свой клад, о том, как воины Александра Доброго ходили в далекие северные края, где бились с закованными в сталь тевтонскими рыцарями.

— Отнеси родимой стороне, Чербуле, поклон наш низкий, — сказал Сас. — Поведай Молдове и государю Штефану, как бились мы здесь с погаными по их наказу.

— Скажи дома: так и стояли они до конца, — добавил Лупул. — Пока не пали все. Ведь последний час города уже недалек.

— Я встречу его с вами, братья, — ответил Чербул. — Я вернусь!

— Эге, парень, дай тебе бог до дому дойти, — покачал головой Корбул. — Дай бог вражьи руки миновать — турецкие, татарские, от лотров в дороге отбиться. А там — разве не будет для тебя дела в родной стороне?

Войку снова и снова в раздумье обводил грустным взглядом товарищей. Как ни был краток срок их службы в Мангупе, многие, пожалуй, большинство, успели пустить на этой скале глубокие корни. У одних появились семьи, у других — невенчаные подруги, у всех — друзья, и дружбу ту скрепила пролитая на стенах города кровь. Мангуп быстро усыновлял пришельцев, роднил его со своими природными детьми. И все-таки они остались для Молдовы верными сынами.

— Пусть знают там, в Земле Молдавской, — наказал напоследок Дрэгой, — что мы поляжем здесь до одного, но не покоримся осману. И завещаем то же им.

Выпили последнюю чару. Обменялись. И Войку отправился в свою камору на недолгий отдых.

А на заре Иосиф провожал его через катакомбы к тому месту, где молодого посланца ждал сам базилей. Войку, преклонив колено и опустив голову, принял его благословение. Князь Александр поднял его и обнял.

— Я сказал, что у тебя будет спутник, знающий дорогу, — сказал последний государь Мангупа. — Вот он, вернее — она. В этой девушке течет кровь Палеологов; ты должен невредимой доставить ее сестре Марии и брату Штефану. — И Войку с отчаянно забившимся сердцем увидел, как князь Александр выводит за руку из тени подземелья Роксану, свою племянницу.

Войку и Роксана долго шли потом подземным ходом, начинавшимся в сердце мангупских катакомб. Странная стеснительность, овладевшая обоими с той минуты, когда сотник и девушка пустились в путь, не оставляла их и сейчас. Был уже вечер, когда впереди забрезжил свет. Вскоре показался клочок неба, и оба вышли в большую пещеру, высоко над ущельем. Огромный грот, словно щербатая пасть горы, разверзся в сторону Мангупа. Город пламенел перед ними в лучах багрового заката, будто его охватил уже последний, великий пожар.

30

Подземный ход, неуклонно понижаясь, уводил двух молодых людей в глубь недр Феодоро. В руке юноши горел факел, бросавший на своды тоннеля ясный и ровный свет: легкое дерево было пропитано особой горючей смесью, сродни славному «греческому огню», чью тайну последними в мире хранили мастера Мангупа. Связка таких факелов вместе с луком и стрелами висела у Войку за плечами.

Подземная дорога сперва была ровной, кое-где своды подпирала каменная кладка, открывались ниши с давно погасшими, покрытыми вековой пылью глиняными светильниками. Летучие мыши то и дело бесшумно срывались с места и исчезали в черной глубине. Потом тоннель начал выходить в замкнутые каменные гроты, откуда тянулись другие галереи. Неровные стены свидетельствовали — не рука человека вырубила в камне эти потайные логова мрака. Вскоре следы человеческой работы на их пути исчезли совсем, и оба вступили в сказочный мир подземного Крыма, в страну, какой витязь из Четатя Албэ не видел и во сне.

Один грот за другим, один извилистый переход за другим принимали под свои своды изумленного юношу с берега Днестра. Идти стало труднее: путь преграждали камни, пересекали скользкие русла стремительных ручейков. Но Чербул, помогая княжне, стремился вперед, забыв об усталости, очарованный тайными чудесами заповедных крымских пещер.

Теперь потянулись анфилады все более высоких и просторных залов. В свете факела тысячи нерукотворных чудес, заполнявших пещеры и гроты, влажно поблескивали, отливая белым, зеленым, розовым, голубым, багряным и желтым цветом. Сделавшие все это мастера не скупились на труд, в великом и малом. Они построили часовни, соборы, порталы, башни, мосты, повесили над вратами гигантских ниш сверкающие каменные занавеси. Войку узнавал конструкции, которые рисовал ему Зодчий, рассказывая о великих храмах настоящего и минувшего. Контрфорсы, колонны, аркбутаны — все было налицо, поставленное неведомыми архитекторами в щедром хаосе первотворчества. И повсюду — свечи, странные каменные свечи, извивающиеся, узловатые, большие и малые, поднимающиеся к потолку и свисающие с него. В свете факела на них вспыхивали яркие водяные капли.

Здесь кончались места, знакомые княжне; отсюда он, молодой воин, становился вожатым. Идти было все труднее. Дорогу все еще преграждали ручьи, озерца, запруды, полные чистой, весело журчащей воды. С высоты низвергались водопады и водопадики, ясные струи спешили по точеным, подвешенным к стенам лоткам, волнующиеся водяные скатерти живым паркетом растекались по дну пещер. Взяв княжну на руки, сотник переступал одну такую преграду только для того, чтобы оказаться перед другой. Залы теперь пошли ступеньками гигантской лестницы, ведущей вниз; чтобы попасть в следующий, приходилось одолевать высокий, почти в человеческий рост порог, а за ним — спускаться по скользкой стенке, на сажень-две. И снова брести по колено в воде, до следующего порога, скользя и падая. И быть все время начеку.