Маркиз Сад - Двойное испытание

• Название: Двойное испытание
• Автор: Маркиз Сад
• Жанр: Эротика, Секс

Испытывать женщину исстари почиталось занятием препустейшим; как подтолкнуть ее к падению - известно, слабость женская - бесспорна, отсюда искушения любого рода - излишни. Женщины подобны осажденным городам: у тех и у других имеется сторона незащищенная, одна забота - отыскать ее

---

По дороге Селькур предлагает баронессе еще раз взглянуть на дворец великана, недавно устроившего для нее пир... Она оглядывается: здание охвачено огнем; наверху, в окнах и на эспланадах башен мечутся среди языков пламени толпы негритят, прислуживавших за столом; они зовут на помощь, их пронзительные крики сливаются в едином вихре с хрустом изъеденных пожаром обломков – зрелище воистину впечатляющее и величественное. Баронесса встревожена; ее добрая отзывчивая душа не в силах смириться со страданиями ближних; поклонник убеждает ее, что все увиденное – лишь фейерверк и декорации... Она успокаивается; наконец, все сооружение обращено в пепел, и они отправляются в замок.

Там все подготовлено к балу. Открывают бал Селькур и Дольсе, танцы продолжаются, звучит упоительная музыка, исполняемая на самых разнообразных инструментах.

Неожиданно празднество нарушается. Около десяти часов вечера появляется некий рыцарь, он обеспокоенно сообщает, что Качукрикакамбосготов мстить за то, как с ним обошлись, за наложенные на него выплаты, за сожжение своего дворца и прибывает во главе большого войска, дабы уничтожить рыцаря в черных доспехах, даму его сердца и его владения.

– Смелее, сударыня! – восклицает Селькур, подавая руку Дольсе. – Прежде чем пугаться, пойдем разузнаем, в чем дело...

Публика в суматохе покидает бал, столпившись у подножия амфитеатра, и тут вдалеке появляются пятьдесят огненных повозок, запряженных сверкающими животными самых невиданных очертаний. Удивительный этот легион величаво движется навстречу... В ста шагах от зрителей каждая волшебная колесница испускает множество фейерверочных ракет, они сгорают в полете, разбрызгиваясь по воздуху дождем из лучистого колчедана, ниспадая в виде вензелей Селькура и Дольсе.

– Какой галантный враг, – произносит баронесса, – я его больше не боюсь.

Выстрелы продолжаются; ракеты и снопы искр беспрестанно сменяют друг друга; пламя зависает в воздухе. В этот миг, сверху, в середину легиона из колесниц, спускается Раздор; он разделяет колесницы своими огненными языками; те разъединяются... разбегаются – возникает величественное зрелище: карусель из огненных повозок; незаметно повозки смешиваются, совмещаются, обмениваются между собой осветительными снарядами; одни – сталкиваются, переворачиваются, разбиваются, другие – их около тридцати – взметаются в небеса на крыльях гигантских грифонов и орлов, где взрываются, сверкая на расстоянии пятисот туазов; из их блистающих осколков вырываются сто стаек Амуров, держащих гирлянды из звездочек; они едва уловимо опускаются к террасе, где находится баронесса, и около десяти минут парят у нее над головой, наполняя весь парк, до краев, ослепительным светом, затмевающим по яркости любое небесное светило; слышатся звуки сладчайшей на свете музыки, величественный фейерверк, поддержанный чарами гармонии, пленяет воображение, невольно представляешь себя то ли в Элизиуме, то ли в раю, полном неги, который нам посулил Магомет.

Ослепительные огни гаснут, их сменяет полная темнота; пора возвращаться. Селькур считает, что настало время для первой части испытания, уготованного для возлюбленной, и потихоньку увлекает ее под сень цветущей рощицы, где их поджидают удобные сиденья, устроенные на газоне.

– Ну как, прекрасная Дольсе, – начинает он, – удалось ли мне хоть на миг рассеять вас, должно ли мне опасаться, что вы жалеете о милостивом согласии своем целых два дня проскучать в деревне?

– А должно ли мне счесть вопрос ваш не иначе, как насмешкой, – говорит Дольсе, – и досадовать на вас за то, что в разговоре со мной вы употребляете тон такой неискренний? Вы наделали кучу сумасбродств, и вас следовало бы за это пожурить.

– Если единственное в мире создание, которое я люблю, насладилось минутой радости, то стоит ли оценивать поступки мои в подобных выражениях?

– Галантности утонченнее и представить невозможно, однако чрезмерное обилие щедрот мне претит.

– И чувство, вдохновившее меня на них, равно вызывает в вас досаду?

– Вы желаете разгадать мое сердце?

– Я желал бы куда боле – царить в нем.

– По крайней мере, будьте уверены – никому другому не предоставлено на это больших прав.

– Воспламенить надежду, и наряду с ней – неопределенность, значит разрушить чары одной невыносимыми пытками другой.

– Не сделаюсь ли я несчастнейшей из женщин, если поверю в истинность чувства, которое вы стараетесь изобразить?

– А я – самым обездоленным из мужчин, если мне не удастся вам его внушить?

– О Селькур, вы хотите заставить меня всю жизнь сожалеть о коротком счастье узнать вас!

– Мне хотелось бы заставить вас дорожить им, чтобы миг, о котором вы говорите, стал для вас столь же бесценен, как и любовь, навек приковавшая меня к вам...

На глазах Дольсе выступают слезы:

– Вы не знаете, сколь я впечатлительна, Селькур... еще не знаете... Ах, не тщитесь помутить мой разум, если не уверены, что достойны занять место в моем сердце... вы не понимаете, во что мне обойдется неверность... Рассмотрим то, что произошло, как обычные, пустые слова... как развлечения... Честь и хвала вашему вкусу и вашей деликатности, я бесконечно благодарна вам за все, на этом и остановимся... Для спокойствия своего предпочитаю видеть в вашем лице любезнейшего из кавалеров, так гораздо лучше, нежели однажды получить основания винить вас за жестокость; я дорожу своей свободой, мне еще не доводилось оплакивать ее потерю, и если вы – не более чем обольститель, мне предстоит пролить немало горьких слез.

– Как вы несправедливы, Дольсе, как огорчительно мне наблюдать ваши тревоги, мне, делающему все, дабы их истребить! Ах, чувствую, уловками этими меня извещают о моей судьбе... От меня требуют, чтобы я отступился, не переносил в вашу душу из собственной своей души огонь, ее пожирающий... требуют, чтобы я нашел несчастье всей своей жизни там, где чаял я обрести блаженство... И жестокой разрушительницей сладости дней моих будете именно вы!

Темнота не позволяла Селькуру разглядеть, что творилось с его возлюбленной, – она в слезах... ее душат рыдания... Она силится подняться и уйти из рощи; Селькур удерживает ее, принуждая сесть на место.

– Нет, нет, вы не спасетесь бегством, пока я не узнаю, как мне быть... Скажите же, на что мне надеяться; либо верните меня к жизни, либо тотчас вонзите мне в грудь кинжал... Удостоюсь ли я когда-нибудь вашего ответного чувства, Дольсе... или умру от отчаяния из-за невозможности вас тронуть?

– Оставьте меня, оставьте, умоляю, не вырывайте признания, которое, ничуть не прибавив счастья вам, совершенно расстроит благополучие мое.

– О небо праведное! Таково ваше обращение со мной? Слушаю вас, сударыня... ну же, огласите мой приговор... проясните весь ужас моего жребия... Извольте! Готов покинуть вас... избавить от отвращения находиться долее в обществе человека, которого вы ненавидите.

Произнося это, Селькур встает.

– Мне ненавидеть вас! – вскрикивает Дольсе, в свою очередь удерживая его. – Ах! Вам ли не знать, напротив... Вы хотите услышать... что ж, да... я вас люблю... Вот оно и высказано, то самое слово, ах, чего мне это стоило... Но если вы злоупотребите им, чтобы мучить меня, если когда-нибудь полюбите другую... вы сведете меня в могилу.

– Несравненный, сладчайший миг! – восклицает Селькур, покрывая поцелуями руки своей любезной. – Вот я и услышал то ласковое слово, что будет отрадою жизни моей... – Он берет ее руки в свои и прижимает их к своему сердцу. – О, вас я буду обожать до последнего моего вздоха, – продолжает он с горячностью, – если мне на самом деле посчастливилось внушить вам нечто... отчего вы колеблетесь и не убеждаете меня в этом... зачем нам откладывать возможность сделаться счастливыми?.. Уединенное место... полная тишина кругом... страсть, от которой мы оба сгораем... О Дольсе! Нам дарован миг насладиться друг другом, не станем его упускать.

После речи, преисполненной самого страстного пыла, Селькур с силой сжимает в объятиях предмет своего обожания... Но баронесса высвобождается.

– Опасный человек, – негодует она, – так я и знала, тебе хотелось просто обмануть меня... Пусти, я уйду... не терплю вероломства... Ах! Ты больше не достоин меня... – И продолжает в неистовстве: – Вот оно, обещание любви и уважения, вот награда за признание, которое ты у меня вырвал... Ты счел меня достойной тебя, чтобы удовлетворять желание! Бессердечный! Как ты меня оскорбил! Выходит, мне следовало ожидать, что Селькур отведет мне роль столь презренную?.. Иди и ищи женщин низменных, им от тебя не нужно ничего, кроме утех, а мне предоставь пожалеть, что в непомерной своей гордыне я возомнила себя властительницей твоего сердца.

– Ангел ьское создание! – восклицает Селькур, падая к ногам этой небесной женщины. – Нет, вы ничуть не пожалеете о том, что владеете сердцем, которым соблаговолили хоть сколько-нибудь дорожить! Оно ваше... ваше навеки... вы будете править им деспотически. Простите миг помрачения ума, тому виной неукротимая сила моей страсти... но преступление сие – ваше, Дольсе, оно – результат действия ваших чар, и было бы чудовищной несправедливостью винить в нем меня одного. Забудьте... забудьте об этом, сударыня... как возлюбленный ваш, заклинаю вас.