Этель Стивенс - Прекрасная пленница

• Название: Прекрасная пленница
• Автор: Этель Стивенс
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9942-0272-2

Действие романа Этель Стивенс «Прекрасная пленница» происходит в мусульманском селении недалеко от Туниса. В роскошном гареме богатого, европейски образованного шейха Си-Измаила томится прекрасная Мабрука. Она вынуждена, подобно другим магометанкам, проводить всю свою жизнь под покрывалом. В ее голове зреет безумный замысел побега. Желанная свобода окружает девушку роскошью и соблазнами. Но очень скоро блеск драгоценностей превращается в блеск кинжала. А жизнь без покрывала становится страшнейшим испытанием. И беспощадная сила судьбы вновь бросает Мабруку в гарем, где ее ждет новое испытание.

Книга английской писательницы Этель Стивенс наполнена пряным ароматом восточной жизни. Это изысканный любовно-приключенческий роман, скрывающий в себе множество тайн.

---

Они молча шли дальше. Наконец она спросила:

– Вам не нравится мой город? – Она указала влево. – Видите эти горбы, поросшие травой? Говорят, это римские цистерны. Они служат теперь приютом бедуинам и пастухам. А там, – она обернулась в другую сторону, – нашли глубокие, как колодцы, склепы, высеченные в скале. И в них много удивительных вещей. Как странно, что люди жили давно-давно, умерли, исчезли… Зачем жили? За что умерли? Они поклонялись идолам. Говорят, монахи собрали много таких идолов там, у себя наверху… Мне рассказывал один ученый араб, да я перезабыла. Не будет об этом… я недостаточно учена для таких разговоров.

ГЛАВА VII

Колючих смокв здесь было так же много, как в Сицилии; местами выделялись, освещенные луной, пиленые колонны агав. Они были накануне цветения и смерти: агава умирает, как только ее белые цисты развернут свои лепестки. Поля ячменя остались позади. Кое-где выступал на фоне светлого неба четкий силуэт гурби, а вдали виднелись напоминавшие пчелиные ульи палатки лагеря бедуинов, откуда перед тем доносилась песня пустыни; верблюды и мулы стояли и лежали подле них. В расстоянии мили, на возвышении, расположился плоский городок Сидибу-Саид, – при лунном освещении его белые крыши и купола принимали оттенок слоновой кости.

Множество запахов носилось кругом. Аромат жасмина, отделявшийся от спутницы Риккардо, смешивался с другими – с изначальным соленым дыханием моря и с запахом сырой земли. И сама она, думал Риккардо, часть души этого мертвого города и этой полной луны.

Они пересекли поле, оставленное под паром, спустились по откосу, и Риккардо увидел впереди, в ложбине, развалины большого здания или группы зданий: колонны, камни, глыбы, побелевшие, мертвые и безмолвные. Один-два монолита и не сколько глыб размещены были с некоторой планомерностью. Ученый сумел бы расшифровать их, но Риккардо видел лишь нагромождение белых камней, словно шаловливый ребенок или Бог уронил вниз свои кирпичики, да и забыл о них.

Женщина легко и ловко, как кошка, пробиралась между обломками камней и упавшими колоннами; она чуть отодвигала вуаль, чтобы видно было под ноги; браслеты у нее на ногах звенели. Идти было нелегко; Риккардо спотыкался на каждом шагу. Светло было почти как днем, но тени ложились такие густые, что за каждой мерещилась пропасть.

Множество цветов росло в расщелинах и в пожелтевшей траве. Златоцветы, которых выдавал пряный запах, пурпурная, синяя и белая вика, чеснок, высокие высохшие асфодели и много других, все – обкраденные колдуньей-луной, отнявшей у них краски.

Спутница Риккардо остановилась, наконец, перед полукруглым входом, не то в пещеру, не то в подвал. Это была сводчатая комната, над которой сохранилась еще крыша; небольшой холм защищал ее от сирокко. Отсюда открывался вид на все развалины, на поля по ту сторону их и на белоснежный собор и здания монастыря Святых отцов на самом высоком из холмов.

Риккардо глубоко передохнул. Где-то вблизи тихо заблеяла коза, должно быть заблудилась; не слышно было ответного блеяния стада. Это напомнило Риккардо Сицилию; топот ног, пригоняемых на закате в Джирдженти коз, которых тотчас принимаются доить бережливые хозяйки; отдаленный перезвон их колокольчиков, когда они, уже выдоенные, спешат в свои загоны, на склонах гор, на полпути к развалинам храмов, тех самых храмов, которые были разорены армиями карфагенян.

– О чем вы думаете? – спросила она.

– О родных краях, – ответил он.

– Для меня все места родные, – без всякого оттенка грусти сказала она.

Вкусный запах защекотал им ноздри и вернул их к настоящей минуте. Она захлопала в ладоши.

– Надеюсь, у вас хороший аппетит, mon ami! Сама я безумно хочу есть.

– Я бываю голоден часа через три после обеда, – признался Риккардо.

– Хорошо! Вы молоды. – Она рассмеялась. – Прекрасно! – воскликнула она вдруг. – Я и забыла! У нас сегодня гость, в честь него надо убрать стол цветами.

Она выбежала на открытое место и стала срывать цветы.

– Рвите, рвите! – весело кричала она. – Ах, эти закрылись, глупенькие! – Она протянула ему ветку вьюнка.

– Они прячут свое лицо, как вы, мадам. И златоцветы тоже.

– Златоцветы? Мы зовем их по-другому. Они приносят счастье. Вот и маки! Эти не спят. Нарвем маков.

Они нарвали по большому пучку, выбирая лишь свежие, атласные цветы, только что распустившиеся, и пренебрегая цветами слишком развернувшимися и серо-зелеными бутонами.

– Осторожно! Они пачкают, – сказала она, опускаясь на обломок колонны. – Пятна, оставленные ими, не отмываются. Так же, как кровь безвинно убитых. В Тунисе есть дом, где триста лет тому назад был убит один араб; на месте, где он упал, до сих пор видно пятно. В этом доме никто не хочет жить. Говорят, там бывают джинны.

– А вы верите в джиннов?

– Тсс!.. – Она испуганно понизила голос. – Нехорошо говорить о них в таком месте. Недели три тому назад джинна видел Си-Хамуд. Он возвращался из гостей. Только поравнялся экипаж с Джедидскими воротами, как лошади захрапели и стали. Сколько ни бил их кучер, ничто не помогало. Тогда Си-Хамуд вышел из экипажа и тут-то увидел джинна. Он вырос перед самыми лошадьми в виде большого-большого негра. Си-Хамуд – храбрый человек. Кучер чуть не умер от страха, а Си-Хамуд склонился до земли и спросил, что джинну угодно от него? Тот потребовал, чтобы Си-Хамуд оставил ночью некоторые бумаги на крыше дома. Когда Си-Хамуд поднял голову, оказалось, что джинн уже исчез. Си-Хамуд выполнил то, что требовалось. В полночь послышался шум, будто несколько человек ходило по крыше. Никто не решился выйти посмотреть, а утром выяснилось, что бумаги исчезли. Джинн унес их с собой.

– Что это были за бумаги?

– Они касались права собственности на одну мечеть, кажется. Наверное не знаю. Слыхала об этом в кофейне и на базаре.

Голос ее был для него как музыка, он хоть целый год готов был слушать его.

– Расскажите еще что-нибудь о джиннах.

– Нет, нет! Нехорошо говорить о них. Будь здесь Лалла, она много могла бы рассказать.

– Кто эта Лалла?

– Богатая негритянка. Она родом из Кэруана, а сюда приехала искать счастья. Никто так не умеет рассказывать сказки. Можно состариться, слушая ее, а покажется, будто и часу не прошло. В Тунисе никто не умеет так рассказывать о приключениях Антара и Аблы или сказки «Тысячи и одной ночи».

– А кто такие Антар и Абла?

– Любовники. Но это – длинная история. Он бросился наземь у ее ног.

– Расскажите мне о приключениях Антара.

– Нет, нет. Надо три месяца, чтобы прочесть с начала и до конца, даже если читать каждый вечер в кофейне.

– Ну, часть хотя бы…

– Нет, нет, не сейчас. – Она протянула руку и, улыбаясь, погладила его по волосам. – Как вы красивы, – шепнула она, не то со вздохом, не то смеясь.

Страсть разом вспыхнула в нем. Кровь забилась в висках.

– Отошли Сайда, – быстро попросил он, ловя ее руку и поднося ее к губам.

– Не сейчас.

– Когда же? Когда же? Дорогая моя! Вы мучаете меня…

– Вы делаете больно… руке…

Он отпустил ее руку. Ее близость в таком месте и в такой час, аромат, исходивший от нее, покрывало, скрывавшее ее, – все это привело к тому, что он желал ее так, как не желал никогда ни одной женщины.

– Сними свою вуаль! – шептал он, едва владея собой, так ему хотелось сорвать ненавистное покрывало.

– Нет… Вспомните о вашем обещании, друг мой.

Он колебался мгновение. В конце концов – она всего только туземная танцовщица…

– Не сейчас еще… – снова заговорила она, обращаясь как будто больше к себе, чем к нему. – Сохраните нашу дружбу такой, какая она есть… пока… Нам хорошо. Мы счастливы сейчас как дети. Когда сердце устало – не возлюбленному исцелить его. Исцеляют часы, подобные этому… Когда я состарюсь и танцевать буду уже не в состоянии, я буду приходить сюда каждую ночь, ища исцеления. Здесь ничто не старится: каждую весну распускаются цветы и всходит наново ячмень. И море всегда тут и ночи, как эта… Я не буду одинока… Побудем так немного… хотя бы один час.

ГЛАВА VIII

В освещенном луной пространстве показалась белая фигура – загадочно улыбающийся Сайд.

– Ужин готов, – сказала женщина. – Я покажу вам, где стряпает Сайд. Он привык к этим поздним ужинам, но гостей у нас никогда не бывает. И вы должны извинить нас, если найдете что-нибудь не по вкусу.

Она увела его к самому краю насыпи, где Сайд устроил себе кухню: еще тлели уголья в импровизированном из нескольких обломков камней очаге. Рядом дымилась медная сковородка. Сайд тут совсем преображался. Он, смеясь, отвечал своей госпоже, когда она заговорила с ним на родном языке.

– Вы ели когда-нибудь кускус? – спросила она Риккардо, возвращаясь с ним на прежнее место.