Этель Стивенс - Прекрасная пленница

• Название: Прекрасная пленница
• Автор: Этель Стивенс
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9942-0272-2

Действие романа Этель Стивенс «Прекрасная пленница» происходит в мусульманском селении недалеко от Туниса. В роскошном гареме богатого, европейски образованного шейха Си-Измаила томится прекрасная Мабрука. Она вынуждена, подобно другим магометанкам, проводить всю свою жизнь под покрывалом. В ее голове зреет безумный замысел побега. Желанная свобода окружает девушку роскошью и соблазнами. Но очень скоро блеск драгоценностей превращается в блеск кинжала. А жизнь без покрывала становится страшнейшим испытанием. И беспощадная сила судьбы вновь бросает Мабруку в гарем, где ее ждет новое испытание.

Книга английской писательницы Этель Стивенс наполнена пряным ароматом восточной жизни. Это изысканный любовно-приключенческий роман, скрывающий в себе множество тайн.

---

– Выбирай! – повторила она.

Сомнения начинали закрадываться ему в душу: не глупо ли он поступает, отказываясь? Выдерживают ли критерий принципы, во имя которых он это делает?

Слова просились у него на уста. Он упал рядом с ней и стал осыпать ее неистовыми поцелуями. Она поняла, что победила.

– Ты пойдешь к нему?

– Пойду.

– А я буду ждать тебя, любимый, буду ждать сегодня ночью.

Он поднялся. Чувство глубокого разочарования вдруг охватило его. Она с любопытством следила за ним.

– Бэда проводит тебя до улицы Сосье и будет ждать тебя после обеда у мечети Мечей, чтобы проводить к Си-Измаилу.

Риккардо вслед за негром спустился во двор. При его появлении поднялась суматоха – несколько женщин разбежалось, шурша платьями.

Здесь по-домашнему пахло жареным маслом и чесноком. Только от магнолии, росшей у раскаленной стены, потянуло на него сладким запахом, и ему вдруг вспомнился второй дворик в тунисском доме и фламинго, тоскливо взмахивающие крыльями, – чужие среди чужого.

Он постоял немного, потом бросился обратно, вверх по лестнице.

Мабрука, полулежа на диване, с изумлением взглянула на него.

– Прости… я пришел сказать…

Ни один мускул не дрогнул у нее в лице.

– Я выбрал… – с трудом выговорил он.

– Да, да… я знаю… ты пойдешь к нему… все будет хорошо… твоя кузина…

Он прервал ее:

– Я пойду к нему, но не с тем, чтобы уступить!

И с этими словами он, как Иосиф Прекрасный, бежал прочь от нее, вниз по лестнице, на солнцем залитую улицу.

ГЛАВА VIII

С тех пор как Джоконда осталась одна, она по утрам пила кофе не у себя в комнате, а в общей столовой. Так и в тот день, когда Риккардо проснулся в арабском доме, она в половине девятого спустилась вниз. В столовой уже сидела приехавшая накануне американка, энергичная, недурная собой особа с неукротимым языком. Она ответила улыбкой на поклон Джоконды и окинула ее внимательным взглядом. А покончивши с основательным, судя по количеству оставшихся яичных скорлупок, завтраком, шурша юбками, подошла к девушке.

– Вы итальянка? По-английски говорите? О, как мило! У вас прелестный акцент! Вы простите, что я заговорила с вами, но нас тут только две женщины. Извините, вы не та ли несчастная девушка, о которой мне рассказывала вчера мадам Перье? Это ваша сестра таинственно исчезла?

Джоконда робко подтвердила ее предположение.

Дама опустилась на стул и рассыпалась в соболезнованиях, а затем предложила Джоконде прогуляться вместе с ней. Так как миссис Мур много говорила и медленно ходила, то зашли они недалеко. Вернувшись, застали в холле отеля обоих американцев и драгомана Юсуфа. Миссис Мур представила Джоконде своего мужа и их спутника и с восторгом объявила, что Джоконда согласилась сопровождать их на «представление» Айсовы.

– Я уже говорил вам, дорогая, что это не развлечение, а религиозная церемония, – снисходительно поправил ее муж.

В это время в дверях показался Риккардо, и Джоконда поспешила ему навстречу.

– Ты рано ушел сегодня! – сказала она. – Я начинала удивляться, где ты.

Она, очевидно, не знала, что он не ночевал в отеле. Это его обрадовало.

Джоконда рассказала, что познакомилась с американцами и обещала идти с ними на церемонию.

– Ты пойдешь с нами, да?

– Пойду, – рассеянно ответил он.

Он решил непременно под вечер побывать у Си-Измаила и прямо в лицо ему бросить обвинение в похищении Аннунциаты. Но он хотел предварительно посвятить в свое намерение Джованни, с тем, чтобы тот, вместе с мальтийцем-землекопом и шофером Джузеппе, поджидал его на улице и в случае, если бы он, Риккардо, через два часа не вышел, попытался бы проникнуть в дом, хотя бы для этого пришлось обратиться к помощи полиции.

День был жаркий, солнце немилосердно жгло плоские крыши и извилистые улицы. С тенистой стороны лежали или сидели закутанные в белое фигуры. Бойко торговали разносчики воды и лимонада, продавцы холодных медовых пряников. Кое-где попадались погруженные в сладкое забытье курильщики запретного кифа, травы, которая делает человека нечувствительным ко всему, кроме таких услаждающих чувства впечатлений, как музыка, запах, журчание воды. Впрочем, большинство курильщиков забиралось в кофейни, где грезило, лежа на прохладных циновках; тут же, на низеньких столиках, расставлены были кувшины с цветами, а в углу музыкант, тоже вдохновленный кифом, выводил замысловатые трели или рулады на камышовой флейте, окрашенной в оранжевый цвет.

К шести часам тени удлинились, жара немного спала, и небольшая компания, по предложению Юсуфа, отправилась в путь.

Риккардо хмурился: Джованни не появлялся, а он непременно хотел посвятить его в свой план перед новым посещением Си-Измаила.

«Зауйя», или школа братства Айсовы, помещается недалеко от французского квартала и отелей. К ней ведет пыльная дорога, снаружи огибающая стены города. С внешней стороны «зауйя» представляет собой большой двор, на который справа и слева открываются комнаты учеников и последователей; в глубине двора возвышается мечеть, в которой раз в неделю происходит служение культа. Иностранцы издали услышали грохот барабанов. У входа слепой мальчик продавал цветы апельсинного дерева. Риккардо протянул ему десять сантимов и подал пучок цветов Джоконде, но ребенок всунул ему в руку другой пучок.

Юсуф протолкался внутрь мечети. Мечеть была бедная, почти без украшений. Слева густая решетка отделяла места, отведенные для женщин, достигших известного возраста; под потолком висели масляные лампы. В одном из углов стояла рама с развешанными на ней кинжалами и тонкими рапирами. В центре, на циновке, сидело несколько музыкантов и певцов, которые немелодично напевали что-то под аккомпанемент бендиров. Вид у них был утомленный и тупой.

Юсуф необычайно суетился, раздобывая стулья и расставляя их так, чтобы его патроны могли видеть получше, а супруги Муры не считали нужным даже понижать голос, делая свои замечания и критикуя. Но кроме одного человека – пирожника Али – никто на них внимания не обращал. Риккардо заметил, с какой ненавистью смотрел Али на Юсуфа, счастливого любовника, отбившего у него танцовщицу Азизу (Риккардо узнал это впоследствии).

Юсуф указал им шейха – главу братства. Он сидел среди музыкантов, даже в таком положении выделяясь своей статностью. Вид у него был патриархальный: высокий тюрбан, белоснежные брови и борода, нос крючком, рот жестокий, с тонкими губами.

По знаку, данному шейхом, музыканты ускорили темп. Старик поднялся, часть поющих последовала его примеру. Двигаясь в такт музыке, мужчины и дети составили два ряда. Выступив вперед, шейх пустился танцевать, по временам сильно притоптывая босыми, с очень вздутыми жилами ногами. Оба ряда повторяли его движения, притопывание в такт музыке, и крики начинали покрывать пение. Крики становились все громче и громче, все меньше походили на людские, наконец, слились в один сплошной звериный вой. Один из плясавших лаял по-шакальи, другой испускал пронзительный крик рассерженного верблюда, третий зловеще клохтал, как хищная птица. Зрелище становилось жутким. Только шейх сохранял полное спокойствие.

Вдруг один из танцующих, весь дрожа и судорожно передергиваясь, вылетел на середину и сорвал с себя все одежды, кроме широких турецких шаровар. Человек хорошего сложения, он был как одержимый – каждый мускул у него дергался, остекленевшие глаза смотрели в одну точку. Один из присутствующих подошел к раме в углу и, достав тонкий кинжал, подал ему. Тот драматическим движением вонзил его себе в горло. Ему подали другие кинжалы: он проколол себе щеку, руку. Али пирожник последовал его примеру, но в то время как первый не потерял ни капли крови, Али обливался кровью. Один из правоверных катался по разложенным на полу колючим веткам дикой груши, пока все тело его не обратилось в кровоточащую, ободранную тушу. Другой, рядом с ним, закрыв глаза и откинув голову, жевал куски стекла, которые потом шумно глотал. Третий ел живого скорпиона.

Риккардо мутило от отвращения, голова у него кружилась, в глазах темнело, но он, как очарованный, не мог отвести взгляда от вопящей и пляшущей обнаженной толпы. Вдруг его внимание привлек Али. Обливаясь потом и кровью и раскачиваясь из стороны в сторону, он выхватил острый клинок, который перед тем вонзил себе в тело, и со звериными воплями замахал им над головой. Да ж в исступлении он не отрываясь смотрел на ласкового драгомана, нагло улыбавшегося в ответ. Продолжая плясать, Али все ближе подходил к их стульям. Судорога сводила ему все тело, голос хрипел, Юсуф презрительно улыбался, скрестив руки на груди, Али вдруг метнулся вперед и взмахнул кинжалом; кинжал вонзился в грудь толмача. Юсуф захрипел и повалился навзничь: клинок попал прямо в сердце.