Израиль Меттер - Среди людей

• Название: Среди людей
• Автор: Израиль Меттер
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

---

Сергей Петрович как завороженный следил за пальцами главбуха, и такова была сила убежденности этого человека, что Голубенцеву казалось, будто не деревяшки скользят по проволоке, а четверг, суббота и понедельник.

Комиссия пришла в понедельник днем. Сергей Петрович загодя прибрал в комнате. Маня, сменившись с поста, стояла в кухне в стареньком фланелевом халате и грела в открытой духовке свои большие руки. Увидев, как Сергей Петрович хлопотливо и неумело выметает мусор, она забрала у него веник, намочила под краном, побила об край раковины и стала мести там, где Голубенцев уже водил им по полу.

— Удивляюсь я на вас, — сказала Маня. — Такое добро даром отдаете, да еще кланяетесь в ножки… Чего зря навязываться? Не хотят — и не надо.

— Да они хотят, — уверял ее Голубенцев. — Но только это довольно трудно оформить…

— Воровать — быстро оформляют, — сказала Маня. — Поражаюсь я на вас: семьдесят лет, а как на свете и не живши!..

В комиссию входили три человека: представитель постановочной части, оркестрант и пожилая артистка миманса — член цехкома. Артистка была в туфлях, которые не вынимались из бот, поэтому она, извинившись, вошла в комнату, не снимая пальто. Плотный скуластый работник постановочной части, очевидно, был председателем этой тройки. Сильно и цепко пожав руку Голубенцева, он обратился к своим спутникам:

— Знакомьтесь, товарищи… Голубенцев, Сергей Петрович. — И покуда члены комиссии встряхивали руку Сергея Петровича, председатель добавил: — Вот так незаметно, рядом с нами, живут благородные и бескорыстные маленькие люди.

Голубенцев зарделся, глаза его заслезились.

Председатель начал с платьев. Он подносил их к окну — погода стояла пасмурная. Оркестрант сел за стол, положил возле себя опись и принялся составлять акт.

— Костюм испанский, красный, с воланами, — диктовал от окна председатель, расправляя широкий подол Леночкиного платья, красный подол, которым она когда-то полыхала на сцене. — Вообще-то, вещи ношеные… В акте надо будет это отметить.

— Странное дело, — сказала пожилая артистка. — Ведь человек же дарит их!..

— А я не против, — миролюбиво ответил председатель. — Не пришлось бы только нам отвечать перед райфо… Вы, товарищ Голубенцев, не обижайтесь, — обернулся он к Сергею Петровичу. — Начет на свою зарплату никому получать не охота. Райфо слезам не верит!.. Пиши, Леша. Конфедератка для мазурки, голубая, с пером, мех белый…

Леша старательно записывал.

— Моли у вас! — покачал головой председатель. — Давно без супруги?

— В мае будет десять месяцев.

— А сколько вам, простите, годов?

— Шестьдесят восьмой.

— Ну, это еще жениться можно, — засмеялся председатель. — Сейчас пошла такая мода: молоденьких берут!.. У вас площадь хорошая, обстановка богатая, деньжата, наверное, водятся на сберкнижке…

— Иван Прокофьевич, это бестактно! — сказала артистка.

— А чего? Дело житейское, — успокоил ее председатель.

Покуда писался акт, произошла небольшая заминка с бальными туфлями: в одной из пар обе туфли оказались на правую ногу.

— Как же вы, товарищ Голубенцев, составляли опись и прохлопали? — укоризненно спросил скуластый председатель, вертя в руке маленькие атласные туфельки. — Так у нас ничего не получится… Вымарай, Леша, одну пару.

Наконец все было улажено. Торжественно подписали бумаги. Леша губами изобразил туш. От имени и по поручению постановочной части председатель горячо пожал руку Голубенцева и даже обнял его за плечи, а потом сказал, что для верности хорошо бы пригласить кого-нибудь понятым. Сергей Петрович пошел в кухню за Маней. Она вытерла руки о полу халата и с насупленным лицом вошла в комнату.

— Здесь, тетенька, — указал ей пальцем Леша то место, где она должна была расписаться. — И давайте нам ваш паспорт, я номер должен проставить.

Маня принесла милицейское удостоверение личности. Прочитав его, Леша присвистнул.

— Берегись, братцы! — весело сказал он. — Сейчас тетка нас всех оштрафует!.. А верно, что вы проценты от штрафов получаете? — подмигнул он Мане.

Забрав у него удостоверение, Маня сказала:

— Хромает у вас в театре политическая подготовка, — и вышла вон из комнаты.

Предполагая, что вещи сейчас увезут, Сергей Петрович стал укладывать их в большой чемодан. Но председатель остановил его:

— Значит, гардероб остается у вас на хранении. Теперь вы — лицо материально ответственное. Я дам вам знать, когда вы должны будете доставить его в театр. Транспорт у вас есть?

— Иван Прокофьевич! — всплеснула руками пожилая артистка миманса. — Побойтесь бога!.. Что вы мелете?

Председатель покрутил головой и улыбнулся.

— Насчет транспорта это я хватил лишку. Завертишься тут, ей-богу!

Артистка сердито отмахнулась от него, вынула из петлицы своего пальто коротенький пучок фиалок и приколола к пиджаку Сергея Петровича. Он поцеловал ей руку.

Прошла неделя. Аккуратно уложенный чемодан так и стоял на стуле подле окна. Жить рядом с ним было беспокойно, как на вокзале. Сергей Петрович начал сердиться.

На восьмой день ему позвонил наконец главбух и пригласил в театр.

— С вещами? — спросил Голубенцев.

— К сожалению, без, — торопливо сказал главбух.

В своем дощатом закутке, смущаясь и трогая переносицу двумя пальцами, он объяснил Сергею. Петровичу, что поставить гардероб на баланс не удалось.

— А на преступление я идти не могу, — развел он руками.

— Какой же выход? — сухо спросил Голубенцев.

— А вы не пробовали обращаться в художественную самодеятельность? К ним ревизоры из КРУ не так вяжутся…

— Все-таки это довольно странно, — сказал Голубенцев. — Я ведь, в конце концов, ничего не прошу.

— Ох, душенька! — сокрушенно вздохнул бухгалтер, — По-человечески вас понять можно… Вот что я вам посоветую. Артистка, которая входила в состав нашей комиссии, страшно из-за вас бушевала! Валерьянку пила… — Бухгалтер погладил Голубенцева по руке. — Предложите ей взять гардероб покойной жены частным образом… И вам без хлопот, и нам.

Подумав, Сергей Петрович согласился.

Растроганная артистка долго благодарила его. Забрав чемодан, она прислала ему на другой день большую корзину цветов и билет на премьеру балетного спектакля.

В день премьеры Голубенцев приехал за полчаса до начала. Выходя из автобуса, он увидел, как в переулке, за театральным зданием, вахтер прогуливает рослую белую лошадь.

Публика в театре была празднично одета. Горели яркие гроздья люстр, бойко торговал буфет. Голубенцев походил в фойе по кругу, с удовольствием вдыхая запахи духов и прислушиваясь к радостному гулу ожидания и шарканью ног.

В третьем ярусе он нашел свое место, примерился к биноклю и, чувствуя, как предвкушение праздника постепенно переполняет и его, осмотрелся вокруг. В оркестре он заметил того самого оркестранта, что приходил к нему с комиссией. Сейчас Леша был во фраке и налаживал свою скрипку.

Когда поднялся занавес, Сергей Петрович увидел огромное голубое небо с белыми облаками и яркие паруса бригов. Здесь они были гораздо красивее, чем во дворе, на земле. Потом выехал на знакомой кобыле длинный и никому не нужный Дон-Кихот. Вокруг него танцевали и размахивали руками. Балерина вертелась на одной ноге, вытянув другую параллельно полу. В бинокль были видны ее остановившиеся глаза и полуоткрытый улыбающийся рот.

Голубенцев с возрастающим нетерпением ждал, когда же наконец появится артистка, которой он подарил Леночкины вещи. Водя биноклем вдоль всей сцены, Сергей Петрович наконец-то нашел ее. Она стояла сзади, в углу, и держала поднос с чашками.

На ней было испанское платье и высокий гребень покойной жены.

ВРАЧА ВЫЗЫВАЛИ? Киноповесть

Оживленная улица вечернего города. Сперва она едва различима в голубоватых сумерках, но вот, разом, вспыхнули фонари, и в фасадах новых домов поочередно, то тут то там, словно перемигиваясь и подавая сигналы друг другу, освещаются окна. От этого внезапного яркого сияния улица становится весело-нарядной: пришел тот час, когда люди торопятся в театры, в кино, в гости.

На перекрестке сгрудилась толпа, нетерпеливо пережидая красный глаз светофора.

Издалека, сперва едва слышно, доносится какой-то длинный неприятный вой. Он нарастает со стремительной скоростью. По осевой линии улицы мчится машина «скорой помощи». Она проносится на красный свет, и тревожный вой сирены еще долго стоит в ушах прохожих.

В кабине шофера рядом с водителем сидит врач. Лицо его хмуро-сосредоточенно.

В пустом кузове — молоденькая санитарка Надя Лузина. Явно нервничая, она поглядывает в окно машины, пересаживается на ходу с места на место, придерживая рукой чемоданчик с медицинскими инструментами; она кладет его к себе на колени, когда машину сильно встряхивает.