Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

• Название: Замогильные записки Пикквикского клуба
• Автор: Чарльз Диккенс
• Издательство: С.-Петербургъ.
• Жанр: Классическая проза

Проходят годы, меняются вкусы, но ничто не в силах затмить блистательный образ восторженного и наивного чудака мистера Пиквика — плод вымысла классика мировой литературы Чарлза Диккенса.

Он рисует старую Англию с самых различных её сторон, прославляя то её добродушие, то обилие в ней живых и симпатичных сил, которые приковали к ней лучших сынов мелкой буржуазии. Он изображает старую Англию в добродушнейшем, оптимистическом, благороднейшем старом чудаке, имя которого — мистер Пиквик — утвердилось в мировой литературе где-то неподалёку от великого имени Дон-Кихота.

Роман «Замогильные записки Пикквикского клуба» является любимой книгой многих поколений читателей и олицетворяет в их глазах классическую Англию прошлого века.

---

Заложили и поѣхали. Дождь полилъ сильнѣе, слякоть по дорогѣ увеличивалась съ каждою минутой, и огромные куски грязи летѣли безпрепятственно въ открытыя окна экипажа, такъ что пассажирамъ во внутренности кареты было почти столько же неловко, какъ и тѣмъ, которые по-прежнему помѣстились на запяткахъ. При всемъ томъ, въ самомъ движеніи и живомъ сознаніи чувства дѣятельности заключалось уже безконечное превосходство передъ скучнымъ и томительнымъ бездѣйствіемъ въ скучной комнатѣ, откуда, безъ всякой цѣли и намѣренія, приходилось смотрѣть на скучную улицу и дождевыя капли. Оживленные путешественники не могли понять, зачѣмъ и отчего они такъ долго отсрочивали свою поѣздку.

Когда они остановились въ Ковентри на первой станціи, паръ отъ лошадей поднялся такими густыми облаками, что затмилъ совершенно станціоннаго смотрителя, и путешественники слышали только его громкій голосъ, выходившій изъ тумана. Онъ говорилъ, что человѣколюбивое общество {Лондонское человѣколюбивое общество, Human Society, основано съ единственною цѣлью спасать утопающихъ. Прим. перев.}, при первой раздачѣ премій, должно непремѣнно наградить его первою золотою медалью вслѣдствіе того, что y него достало храбрости снять шляпу съ ямщика, иначе этотъ парень неизбѣжно долженъ былъ бы утонуть, такъ какъ вода съ полей его шляпы лилась обильнымъ потокомъ на рукава его, грудь и шею.

— Прекрасная погода! — сказалъ Бобъ Сойеръ, поднимая воротникъ своего пальто и закрываясь шалью.

— Чудодѣйственная, сэръ, — подтвердилъ Самуэль Уэллеръ.- A знаете что, сэръ?

— Что?

— Случалось-ли вамъ когда-нибудь видѣть больного ямщика?

— Не припомню. A что?

— Въ ту пору, напримѣръ, когда вы были студентомъ, въ клинику вашу никогда не приносили больного ямщика?

— Нѣтъ, никогда.

— Я такъ и думалъ. A случалось-ли вамъ видѣть на какомъ-нибудь кладбищѣ надгробный памятникъ ямщику?

— Нѣтъ, не случалось.

— A мертваго ямщика видѣли вы когда-нибудь?

— Никогда.

— Ну, такъ никогда и не увидите, — отвѣчалъ Самуэль торжественнымъ тономъ. — Есть еще другой предметъ, котораго никогда не видалъ ни одинъ человѣкъ: это, сэръ, мертвый оселъ. Никто не видалъ мертваго осла, за исключеніемъ развѣ одного джентльмена въ черныхъ шелковыхъ гультикахъ, знакомаго съ одной молодой женщиной, y которой былъ козелъ. Но тотъ оселъ пріѣхалъ сюда изъ Франціи, и очень могло статься, что былъ онъ не изъ настоящей породы.

Въ этихъ и подобныхъ разговорахъ проходило время, пока, наконецъ, экипажъ остановился въ Дончорчѣ. Здѣсь путешественники перекусили, перемѣнили лошадей и отправились на слѣдующую станцію въ Девентри, откуда черезъ нѣсколько часовъ благополучно прибыли въ Таучестеръ. Дождь, усиливаясь постепенно, не прекращался ни на одну минуту.

— Это, однакожъ, изъ рукъ вонъ, господа! — замѣтилъ Бобъ Сойеръ, заглядывая въ окно кареты, когда экипажъ остановился въ Таучестерѣ, y подъѣзда гостиницы "Сарациновой головы". — Не мѣшало бы положить этому конецъ.

— Ахъ, Боже мой! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, открывая глаза послѣ продолжительной дремоты. — Вы, кажется, ужасно вымокли.

— Не то чтобы ужасно, a такъ себѣ,- отвѣчалъ Бобъ, — дождь, кажется, не думаетъ церемониться съ нами.

Дождь струился крупными каплями съ его шеи, рукавовъ, локтей, колѣнъ, и весь костюмъ м-ра Боба, пропитанный водою, представлялъ подобіе блестящей клеенки.

— Да, какъ видите, я промокъ порядкомъ, хотя, можетъ быть, не до костей, — сказалъ Бобъ, стряхивая съ себя дождевыя капли на подобіе ньюфаундленской собаки, только что вынырнувшей изъ воды.

— Дальше, я думаю, намъ нельзя ѣхать въ такую позднюю пору, — сказалъ Бенъ.

— Это ужъ само собою разумѣется, — подтвердилъ Самуэль Уэллеръ, присоединяя свои наблюденія къ общему совѣщанію, — лошади измучатся по-пустякамъ, и толку не будетъ никакого. Въ этой гостиницѣ, сэръ, превосходныя постели, — продолжалъ Самуэль, обращаясь къ своему господину, — все чисто, опрятно и уютно, какъ нельзя больше. Въ полчаса, не больше, здѣсь могутъ приготовить маленькій обѣдъ первѣйшаго сорта: пару цыплятъ, куропатокъ, телячьи котлеты, французскіе бобы, пироги съ дичью, жареный картофель на закуску. Мой совѣтъ, сэръ: переночевать здѣсь, если вы сколько-нибудь дорожите жизнью и здоровьемъ.

Здѣсь кстати подоспѣлъ содержатель "Сарациновой головы" и вполнѣ подтвердилъ показанія м-ра Уэллера относительно комфортабельности своего заведенія, способнаго выдержать соперничество съ первыми гостиницами столицы. Къ этому онъ прибавилъ нѣсколько печальныхъ догадокъ относительно пресквернаго состоянія дорогъ и рѣшительной невозможности добыть лошадей на слѣдующей станціи.

— Къ тому же, господа, вы должны взять въ разсчетъ, что этотъ неугомонный дождь зарядилъ, по всей вѣроятности, на всю ночь, тогда какъ завтра, безъ сомнѣнія, будетъ прекрасная погода, — заключилъ убѣдительнымъ тономъ содержатель "Сарациновой головы"

— Ну, хорошо, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — мы переночуемъ. Только мнѣ надобно послать въ Лондонъ письмо такъ, чтобы завтра поутру оно могло быть доставлено по принадлежности, иначе, во что бы ни стало, мы должны ѣхать впередъ.

Содержатель улыбнулся. Ничего, разумѣется, не могло быть легче, какъ завернуть письмо въ листъ сѣрой бумаги и отправить его или по почтѣ, или съ кондукторомъ вечерняго дилижанса, который проѣдетъ изъ Бирмингэма.

— И если, сэръ, вы хотите, чтобы оно было доставлено какъ можно скорѣе, вамъ стоитъ только надписать на конвертѣ: "вручить немедленно". Или, всего лучше, извольте надписать, чтобы подателю за немедленное доставленіе вручили полкроны. Это ужъ будетъ вѣрно, какъ нельзя больше.

— Очень хорошо, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — въ такомъ случаѣ мы останемся здѣсь.

— Эй, Джонъ! — закричалъ содержатель одному изъ своихъ слугъ. — Свѣчей въ солнечный нумеръ {Въ нѣкоторыхъ англійскихъ гостиницахъ и трактирахъ каждый нумеръ имѣетъ свое особое названіе. Прим. перев.}. Развести огонь въ каминѣ. Джентльмены перезябли. — Сюда пожалуйте, господа. Не безпокойтесь насчетъ вашего ямщика, сэръ: я пришлю его, когда вамъ угодно будетъ позвонить. — Ну, Джонъ, пошевеливайтесь.

Принесли свѣчи, развели огонь, накрыли на столъ, занавѣсы опустили, зеркала заблистали, каминъ запылалъ, и черезъ десять минутъ всѣ предметы въ отведенномъ нумерѣ приняли такой благообразный, праздничный видъ, какъ будто путешественниковъ ожидали здѣсь давнымъ-давно и заранѣе дѣлали всевозможныя приготовленія для ихъ комфорта. Честь и слава содержателямъ англійскихъ гостиницъ!

М-ръ Пикквикъ сѣлъ за круглый столъ и наскоро набросалъ нѣсколько словъ м-ру Винкелю, извѣщая, что, вслѣдствіе дурной погоды, онъ остался переночевать на полдорогѣ въ Лондонъ и откладываетъ всѣ дальнѣйшія объясненія до личнаго свиданія. Это письмецо, завернутое въ пакетъ, онъ поручилъ Самуэлю Уэллеру отнести въ буфетъ.

Самуэль, какъ и слѣдуетъ, отдалъ его молодой леди за буфетомъ, погрѣлся y камина и уже хотѣлъ воротиться въ солнечный нумеръ за господскими сапогами, какъ вдругъ, заглянувъ случайно въ полу-отворенную дверь, увидѣлъ рыжеватаго джентльмена почтенныхъ лѣтъ, обложеннаго огромною кипою газетъ, лежавшихъ передъ нимъ на столѣ. Рыжеватый джентльменъ читалъ какую-то статью съ напряженнымъ вниманіемъ, читалъ и улыбался, улыбался и вздергивалъ по временамъ свой носъ, при чемъ всѣ черты его лица принимали величественное выраженіе гордости и рѣшительнаго презрѣнія.

— Эге! — воскликнулъ Самуэль. — Этотъ господинъ мнѣ что-то слишкомъ знакомъ: я отлично помню и этотъ носъ, и эту лысину, и этотъ знаменитый лорнетъ. Если онъ не итансвилльскій забіяка, такъ я, что называется, самъ пропащій человѣкъ.

Самуэль кашлянулъ два или три раза, чтобы обратить на себя вниманіе читающаго джентльмена. При этихъ звукахъ джентльменъ съ безпокойствомъ поднялъ голову и лорнетъ и представилъ глазамъ посторонняго наблюдателя выразительно-задумчивыя черты м-ра Потта, издателя и редактора "Итансвилльской синицы".

— Прошу извинить, сэръ, — сказалъ Самуэль, приближаясь къ нему съ низкимъ поклономъ, — мой господинъ остановился въ этой гостиницѣ, м-ръ Поттъ.

— Тсс, тсс! — прошипѣлъ м-ръ Поттъ, приглашая Самуэля войти въ комнату и затворяя дверь съ видомъ таинственнаго ужаса и страха.

— Что такое, сэръ? — спросилъ Самуэль, озираясь вокругъ себя.

— Тутъ не должно ни подъ какимъ видомъ произносить моего имени, — отвѣчалъ м-ръ Поттъ. — Я храню глубочайшее инкогнито.

— Зачѣмъ это, сэръ?

— Это мѣстечко — главный притонъ всѣхъ этихъ Желтыхъ негодяевъ. Бѣшеная чернь разорветъ меня въ куски, если узнаетъ, что я здѣсь.

— Неужели!

— Безъ малѣйшаго сомнѣнія: одно только инкогнито можетъ упрочить мою безопасность. — Ну, теперь скажите, молодой человѣкъ, гдѣ вашъ господинъ?