Анатолий Ким - Поселок кентавров

• Название: Поселок кентавров
• Автор: Анатолий Ким
• Жанр: Современная проза

В эротико-философском романе-гротеске "Поселок кентавров" писатель, в традициях, заставляющих вспомнить Дж. Свифта, рассказывает о конфликте двух миров: видимого, суетного и грешного, в котором живут и противоборствуют люди, кентавры, лошади и амазонки, и высшего, незримого — всемогущих существ, вершащих нравственный суд над «животным» миром, над человечеством, в конце концов уничтожающего себя тяготением к животности, своей грубой корыстной чувственностью

---

Объедение лачачой и сопутствующие обжорству брачные игры продолжались ровно столько дней, сколько нужно было, чтобы съесть урожай корнеплодов. За это время все дряхлые старики, слабые на ноги, умирали голодной смертью и высыхали где-нибудь на задворках, не удосуженные быть похороненными. В поселке почти никого, кроме больных и неходячих кентавриархов, не оставалось в эти дни.

Даже старухи с младенцами на руках ночев!али в лугах, расположившись под открытым небом возле костров, потому что кормящие молоком матери стерегли свой урожай и бегать домой к грудным кентнврашкам не могли. Старенькие няньки теперь были у них под рукой, за услуги свои получали любимое лакомство.

Кентаврская же молодежь в дни сбора лачачи сбивалась в собственные кентавронческие табуны и отправлялась в лес на кормежку.

Обычно еду для детей и стариков приносили из лесу матерые кентавроны, ведь на слабых и малых могли напасть хищники, но в страдные дни взрослые переставали заботиться о молодом поколении, потому что были заняты иным делом. Тогда дети заботились о себе сами.

У юных кентавричек в эти дни появлялись свои заботы. Понаблюдав из-за кустов за тем, как их родительницы, охваченные мужскими руками, вытягиваются и раскачиваются взад-вперед, младые полукобылицы сами желали заняться тем же.

И находили, что едва покрытые лошадиной шерсткой бесчинствующие на улицах поселка сверстники, то и дело пребольно хватающие их за груди, вполне годятся для этого дела.

Так что в пору любовных оргий взрослых розовые подростки устраивали себе не менее веселые игры с совместными походами в лес.

Один лишь кентавр Пассий в эту пору ничего не хотел кроме того, чтобы поесть чего-нибудь; с тем и ходил каждый день в лес.

Проходя мимо полей с обжирающимися и брачующимися, он делал вид, что совершенно не интересуется ими, и даже голову отворачивал в сторону. На своей обрюзгшей курносой физиономии он хранил твердокаменное выражение и только звучно плевался от избытка набегающей слюны.

Однажды, встретившись с торговцем, который выбирался с какого-то поля с пустыми руками и бормотал под нос кентаврские ругательства, Пассий приветствовал его на греческом языке:

— Удачи тебе, любимец Гермеса!

— Э, никто уж не любит, — отмахнулся с досадой торговец. — Вот, пел перед ней и прыгал, как козел, а она, гада, ккапистая текус, даже лачачинки не дала! Куда идешь, досточтимый Пассий?

— В лес пожрать то, что боги дадут, а не эти калкарайки, — ответствовал кентавриарх. — Пойдем имеете, рекеле чужеземец.

— Что ж… — согласился торговец.

В прошлый раз он мгновенно попал в страну кентавров, пройдя сквозь завесу мира, но зато выбирался дьа месяца, карабкаясь по горам и каменным распадкам. И воображая эту тяжкую дорогу назад, и мир людей, да еще и без драгоценных кимну и анто, он обмирал в тоске и думал: «Зачем я пришел сюда? Для чего боги открыли мне эту кошмарную страну?»

Когда они вдвоем, мохнатый кентавриарх со свисающим почти до земли брюхом и унылый человек в изодранном платье, шли по вытоптанной копытами дорожке, мимо них пронеслась, обгоняя, ватажка кентавричек, словно стайка щебечущих ласточек.

И пока два пустых желудка медленно продвигались к лесу, их успели обскакать еще несколько табунков молодых кентавриц и кентавронцев.

Они тонкими голосами напевали:

— Инкерс працу келеле! Катвах десас текусме!

Старый Пассий только башкою вертел туда и сюда, выслушивая все эти несусветные оскорбления, да испуганно при этом моргал сырыми набрякшими глазами.

Торговец же попытался ответить, выкрикнув вслед обидчикам: «Бель-береп калкарай…» Но тут один из кентавронцев отстал от дружков, развернулся и, с хмуроватым видом подскакав к торговцу, принялся гваздать его задними копытами, повернувшись к нему юным задом, и при этом все время норовил заехать по скулам.

Лишь тогда отвязался злой кентавренок от человека, когда тот догадался нырнуть под грузное брюхо Пассия.

Кентавриарх остановился, благожелательно растопырив ноги, тяжело вздохнул и столь пристально уставился на драчуна, что тот не выдержал взгляда, отвел глаза в сторону и, развернувшись на одной ножке, стреканул с места в карьер — догонять свою компанию.

— Нелепость моего положения еще и в том, — говорил торговец, выползая из-под брюха стоявшего враскоряк кентавра, — что я ведь не Ц вашего полуживотного мира, а из человеческого. И все, что я испытываю здесь, не имеет к моей жизни никакого отношения.

— Точно так же я думал про себя, когда был у вас в плену, — пробормотал кентавр, с рассеянным видом пустив струю ккапи в затылок торговцу.

Утираясь пучком травы, купец отполз в сторону и уселся на землю сохнуть. Старик Пассий тоже присел на дорогу, упершись передними ногами, а человеческие руки скрестив на груди: Огромное брюхо его при этом пузырем легло на вытоптанную траву, елдорай согнуло пополам.

— Почему эти жеребятки бегут в лес? — вслух рассуждал торговец. — Вон их сколько проскакало туда, а из деревни скачут все новые засранцы.

— Они собираются в лесу все вместе, чтобы раньше времени, чем коша им можно тыкаться, совершать совместную ырыд илеши калкарай, — с задумчивым видом отвечал старый кентавр.-

Видывал я такое в селениях карликов киркеров, у них молодежь, перед тем как всему племени вымереть, начинала бешено илеши ырыд калкарай…

— Но этим не спасешься, — злорадно молвил купец, осторожно слизывая кровь с разбитой губы. — Что толку для племени, если его сосунки начинают калкараить своими зелеными огурчиками.

— Спасения в этом нет, — согласился кентавриарх, — однако что поделаешь, если им хочется стукнуть елдораем по брюху, как мечом по щиту? Это утешительно и для молодежи и для стариков.

— Так что же, старина? Чуете вы, что ли, свою скорую погибель? — спросил человек.

— Не мы чуем, — ответил кентавр. — Она чует.

— Кто это?

— Серемет лагай.

— Вот как… Но вы же любите умирать, — молвил человек, — ваши старики только об этом и говорят.

— Мы не любим умирать, — отвечал кентавр, — мы любим помахать. Но для меня это не имеет больше никакого значения, — продолжал он, вздохнув грустно. — Когда я был в плену у людей, то видел, что ваши самцы и самки тоже любят помахать не хуже кентавров.

Я понял, что в этом вся истина — сулукве. Но однажды ночью некая знатная дама с большим белым задом стала текусме со мной через решетку клетки, в которой меня возили напоказ по разным городам и селам.

Ее поймали прямо на мне, потому что с нами случилось то же самое, что бывает между собаками И у меня хозяин тут же вырезал елдолачу…

С этого дня вся сулукве этого мира для меня уже ничего не значит, иноземец, но ты об этом никому из кентавров не рассказываи и не объясняй им — они ведь ни о чем таком не знают, не понимают, и не надо их пугать.

— Что ж, в твоих словах есть своя сулукве, — согласился торговец. — А как же ты, бедняга, сумел убежать из плена и вернуться домой?

— Передо мною разодралась завеса мира, — был ответ.

— Как?! И перед тобой также? — воскликнул иноземец.

И поскользнувшись на жидком раккапи, оставленном на дороге каким-то поносным кентавренком, он чуть не упал. Они были уже на полпути к лесу, где закурились там и сям беловатые хвосты дыма, поднимаясь из темно-зеленых куш.

— Это, я понимаю, случается в самое неожиданное время и самым непонятным образом, — с задумчивым видом произнес Пассий.

— Совершенно непонятно и неизвестно когда! — подтвердил человек. — Ведь так и не нашел я ту прореху, через которую первый раз пришел сюда.

А второй раз путь мой к вам был долгим и страшным — как и путь отсюда, дорогой Пассий. И никакой завесы передо мною уже не раскрылось. Так кто же, по-твоему, раздергивает эту проклятую занавеску?

— Тот, кто и сейчас внимательно наблюдает за нами, иноземец, — сказал кентавр. — И кому смешно, что я тащусь сейчас по дороге со своим бесполезным елдораем. Кому смешно, что мы такие смешные.

— Когда я много дней шел сюда по горам со шкатулкой пуговиц под мышкой и с лаконийским мечом в руке, то мне и вправду показалось, что кто-то смеется надо мной, — бормотал торговец.

— А что смешного в том, что Я хочу стать богатым? Ведь в этом вся сулукве нашей человеческой жизни — каждый хочет разбогатеть. Вы, животные, не понимаете этого, значит, вы не знаете сулукве, не знаете, зачем вы живете…

Когда они подошли к лесу, в глубине его мелькали, словно чьи-то красные зрачки, огненные пятна начинающегося лесного пожара.

И на свету пламени мелькали темные и шустрые, как муравьи, фигурки кентаврят.

— А я хотел поесть хотя бы грибов мрычи! — разочарованно воскликнул Пассий. — Ведь похоже на то, иноземец, что все пропало. Лес сгорит, и нашему народу грозит голод!