Максим Горький - Письма начинающим литераторам

• Название: Письма начинающим литераторам
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Русская классическая проза

---

Писатель обязан всё знать - весь поток жизни и все мелкие струи потока, все противоречия действительности, её драмы и комедии, её героизм и пошлость, ложь и правду. Он должен знать, что каким бы мелким и незначительным ни казалось ему то или иное явление, оно или осколок разрушаемого старого мира, или росток нового.

Автор рассказа "Баба" не знает этого, так же как и автор новеллы "Любовь".

Не совсем понятно, зачем автор этот наименовал свой рассказ "новеллой". Новелла - краткая повесть и требует строго последовательного изложения хода событий. "Любовь" - не удовлетворяет этому требованию. Так же, как "Бабу", её начинает неудачная фраза - вопрос забойщика.

"Вы знаете и, наверное, помните". Один из глаголов этой фразы лишний: то, что мы знаем, мы помним, а того, что нами забыто, мы уже не знаем.

Вопрос забойщика остаётся без ответа, автор начинает описывать место, где сидят забойщик и его слушатели. Сидят они в "нарядной"; для читателя, незнакомого с работой шахтера, не сразу ясно: что такое - нарядная? Можно рядиться в праздничное платье и - на работу. Писать следует точно и обязательно избегать употребления глаголов двоякого значения. Последовательность изложения немедленно, вслед за вопросом забойщика, прерывается спором о любви, и весь этот спор, вплоть до начала рассказа Черенкова, - совершенно не нужен, ибо ничего не дает читателю.

Этот автор грамотнее и бойчее автора "Бабы". Но всё же лучше писать "в шинелях английского покроя", чем "в английского покроя шинелях".

Забойщик Черенков рассказывает о некоем чрезмерно удачливом Мише, который совращает четыре роты - батальон - белых солдат, "сводит с ума всех мобилизованных солдат и даже добирается до младшего офицерского состава".

Читатель должен бы восхищаться подвигами Воронова, но - читатель сомневается.

"Гм? Белое офицерство было весьма натаскано в политике. Существовал "Осваг". ("Осведомительное агентство" - контрреволюционная белогвардейская разведка.) Любой белый офицер должен бы прекратить Мишу..."

Но когда читатель знакомится, как Миша повёл себя с девчонкой, подосланной контрразведкой для уловления его, и как бездарно вела себя эта контрразведка, - читатель ощущает желание сказать автору:

"Ты - ври, но так, чтоб я тебе верил".

До конца эта "новелла" дочитывается с трудом. В конце к "новелле" пристроена мораль, или, как говорит забойщик Черенков, - "соль". "Отдавать за любовь, за женщину всё - партию, товарищей, революцию - глупо и недопустимо в такой же степени, как и безобразно".

В разных вариантах мораль эта повторяется автором трижды. Пишет автор бойко - но небрежно. Примеры: "...она закатывала такие истерики и так вопила, что он" - прятался от неё, кричал на неё? - Нет: "что он лишил её блестящего заработка и теперь, мол, должен содержать её, что он и мысли о том, чтобы бросить её, забывал".

Это непростительно небрежно.

"Мы молчали, собираясь с мыслями и оценивая правильность завязавших спор сторон".

Автор достаточно грамотен и, конечно, сам заметил бы погрешности языка, если б относился к делу с должным увлечением. Но увлечения делом, любви к нему не чувствуется у автора "новеллы", пишет он "с холодной душой". В форме очень наивной он поставил вопрос: что значительнее - личное счастье единицы или историческая задача рабочего класса - революция, строительство нового мира? Автор не показал, как сам он "оценивает правильность завязавших спор сторон", он вообще ничего не показал, и этим вызывается у читателя такое впечатление, что большой вопрос поставлен автором равнодушно и только из любопытства или "от скуки жизни". Мне кажется, что, пожалуй, вернее всего - последнее. В недоброе старое время большие вопросы довольно часто ставились "от скуки жизни". Например, знакомый мой лесник говорил мне: "Сижу я тут в сторожке, как сыч в дупле, людей вокруг - ни одной собаки, днём выспишься - ночью не спится, лежишь вверх носом - звёзды падают чёрт их знает куда!"

И - спрашивал:

- А что, брат, ежели звезда на рожу капнет?

В другой раз он же заинтересовался:

- Не нашли средства покойников воскрешать?

- Зачем тебе покойники?

- У меня тётка больно хорошо сказки рассказывала, вот бы мне её сюда!

Было ему в ту пору лет пятьдесят, и был он так ленив, что даже не решился жениться, прожил свои годы холостым.

Такие люди, как тот лесник, встречались нередко, писатели-"народники", считая их "мечтателями", весьма восхищались ими. На мой взгляд - это были неизлечимые бездельники и лентяи. С той поры прошло четыре десятка годов, и вот, уже в двенадцать лет рабочий народ страны нашей встал на ноги, взялся за великое и трудное дело создания социалистического государства, постепенно разрушает старое, творит новое, жизнь полна драм, полна великих и смешных противоречий, явились новые радости, и ползают по земле нашей тени радостей. Новые скорби; для многих - старое дорого и мило, новое непонятно и враждебно, люди горят и плавятся, растёт новый человек. Странно, что в такие дни живут люди, способные писать равнодушные "новеллы" и ставить вопрос: что лучше - вся жизнь, со всем разнообразием её великих задач, её драм и радостей, или жизнь "с хорошей бабой", с бабой, ради которой "ничего не жалко"?

Бытие таких "новеллистов" можно объяснить только их зелёной молодостью и слепотой, а причина слепоты - малограмотность.

II

Так как Ваш рассказ Вы не прислали мне - судить о достоинствах или недостатках его я, разумеется, не могу.

Указание Ваше на "несправедливое" отношение московских журналов к начинающим писателям совершенно не обосновано в Вашем случае. "Беднота" нашла Ваш рассказ "неплохим" - и только, но это ещё не значит, что рассказ хорош. "Крестьянская молодёжь" подтвердила отзыв "Бедноты", указав Вам, что над рассказом "надо поработать". А Вы пишете: "Получилось очень странно: "Беднота" - хвалит, "ЖКМ" - ругает", тогда как Вас не хвалят и не ругают, а справедливо говорят Вам: учитесь работать!

Вы, "начинающие", жалуетесь на редакторов крайне часто и в большинстве случаев действительно несправедливо. Вам надо знать, что в старое время, до революции, редакторы журналов получали за год несколько сотен рукописей, огромное большинство которых было бездарно, но все они, в массе, были формально более грамотны, чем рукописи современных начинающих. В наше время редакторы получают тысячи рукописей, тоже в огромном большинстве бездарных, да к тому же - и безграмотных. По личному опыту моему и писателей моего поколения, я должен сказать, что отношение старых редакторов к нам, "начинающим", было несравнимо небрежнее и равнодушнее, чем отношение редакторов советских. В частности, это моё убеждение подтверждается товарищеским отношением к Вам со стороны редакции "Бедноты" и "ЖКМ".

Стихи я понимаю плохо и, может быть, поэтому Ваших стихов не могу похвалить. В стихотворении "После дождя" в одной строфе у Вас - пруд, в другой - он превратился в озеро. Это не оправдано Вами. Думаю, что "над прудом" и "не будет" - не рифмы или очень плохие рифмы. Не понимаю, что значат строки:

Жизнь моя - радость минутная

Бело свежеющей мглы.

"Щей" в стихах - не люблю, так же как и "вшей" и "ужей".

Далее. Вы жалуетесь на то, что, будучи "беспартийным коммунистом" по убеждениям Вашим, не можете попасть ни в комсомол, ни в один из вузов, как "сын бывшего попа".

Это, конечно, тяжёлое положение, и не один Вы протестуете против такого отношения со стороны рабоче-крестьянской власти к выходцам из буржуазных классов.

Но, к сожалению, недоверчивое и суровое отношение рабоче-крестьянской власти к этим выходцам совершенно оправдывается поведением весьма многих выходцев. До поры, покуда работу Советской власти и партии коммунистов они, выходцы, рассматривали как социальный опыт, который, казалось им, может быть и даже наверное, не удастся, - они служили делу рабочего класса покорно, как собаки, комнатные и цепные. Но теперь, когда им становится ясно, что строительство социализма в Союзе Советов уже не только удачный опыт, а - великое, практически быстро растущее дело, смелое начало всеобщего мирового движения массы трудового народа, когда им ясно, что назад, к старым порядкам, пути закрыты, - они трусливо бегут туда, где ещё остались старые хозяева, где ещё можно послужить собаками, получая кусок более жирный и не беря на себя той великой ответственности перед пролетариатом всех стран, которую мужественно взял на себя рабочий класс Союза Советов.

Они бегут, предавая всё и всех, что и кого могут предать, непримиримым врагам рабочих и крестьян. Таких предателей - не мало. Сейчас двое из них наполняют прессу европейской буржуазии и газетки эмигрантов подленькой и грязной болтовнёй о том, как они несли свою собачью службу единственно законным хозяевам земли - рабочим и крестьянам.

Совершенно естественно, что факты такого гнусного предательства не могут не вызвать у крестьян и рабочих недоверия к выходцам из среды буржуазии. Точно так же естественно и неизбежно, что за подлость некоторых должны потерпеть многие искренние друзья и товарищи рабочего класса. Но они должны винить за свои страдания не рабочий класс, а предателей рабочего класса.