Адриан Романовский - Верность

• Название: Верность
• Автор: Адриан Романовский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Исторический роман А. Романовского посвящен стойкости и преданности Советской власти экипажа паровой яхты «Адмирал Завойко» (ныне мемориальный корабль Краснознаменного Тихоокеанского флота «Красный вымпел») в дни интервенция и белогвардейщины на Дальнем Востоке

Автор был штурманом этого корабля и активным участником описываемых событий.

---

— Штурман, Петр Лукич, съехал на берег до прекращения увольнения. Сейчас я и его бы не пустил.

— Но мне очень нужно, Николай Петрович! Я только съезжу и сейчас же вернусь.

— Бесполезный разговор. Командир категорически запретил. Не вздумайте к нему обращаться. Сейчас у него комиссар.

Покосившись на штык выставленного у трапа часового, Лукьянов махнул рукой и пошел к себе в каюту.

Протрубили зорю, спустили флаг. Вахтенный офицер сменил кортик на кобуру с автоматическим пистолетом. Усилили караул. Караульный начальник — боцман. Он выставил ещё двух часовых: на баке и у флагштока.

Группами и в одиночку возвращались уволенные на берег. Команда пила чай, когда Павловский объявил, что шайка белоэмигрантов намерена напасть и захватить корабль. Поэтому необходимы повышенная боевая готовность и бдительность. Подробнее объяснит командир.

Клюсс в раздумье сидел в каюте. Только что старший офицер доложил, что на берегу остались штурман и два матроса, что Полговской опиума с белладонной не предлагал. Тон у него был официальный, обиженный и несколько удивленный.

«Что с Беловеским? — думал Клюсс. — Почему до сих пор его нет? Раньше никогда на вахту не опаздывал. Уж не случилось ли чего?»

Но без четверти двенадцать в каюту вошел Нифонтов:

— Только что прибыл штурман, Александр Иванович. Теперь все вернулись.

— Попросите его ко мне, — сердито ответил командир.

Беловеский явился уже переодетым, с пистолетом на поясе.

— Чуть не опоздали на вахту, — строго сказал Клюсс. — Что случилось? Неужели нельзя было раньше приехать?

— Так получилось, Александр Иванович. Ехал на предельной скорости.

— Где же это вы были?

— В Ханчжоу, Александр Иванович.

— В Ханчжоу?! Вы что? Впредь запрещаю выезжать за пределы Шанхая без моего разрешения. Мало ли что может случиться! Ведь, если бы вы пропали, никому в голову не пришло искать вас в Ханчжоу. С кем ездили?

— С мичманом Добровольским.

— Он из шайки Хрептовича?

— Так точно. Сегодня ночью они намерены на нас напасть.

— Знаю. Женщины с вами были?

— Были и женщины.

— Какой безрассудный поступок! Ведь могло выйти иначе!.. Так вот, Михаил Иванович, интересоваться вашими романами в мои обязанности не входит. Но предупредить я должен. Будьте осторожны в своих знакомствах и помните, что вы офицер флота Дальневосточной республики.

— Понял, Александр Иванович. Разрешите идти?

— Идите. И передайте Николаю Петровичу, чтобы распорядился собрать личный состав, кроме часовых и вахтенных, на нижней палубе.

Штурман вышел.

— Товарищи, — обратился командир к экипажу, — сегодня ночью шайка Хрептовича намерена на нас напасть. Они надеялись на внезапность, но нас своевременно предупредили. Нападающие в невыгодном положении: им надо со шлюпок влезть на палубу. Главное наше оружие — штыки, кинжалы, пожарные топоры и ломы. Стрелять только в крайних случаях и только в упор. В наших интересах не только отбить нападение, но и взять пленных. Помните: бдительность, выдержка и готовность разумно и решительно применить оружие!

Вахта с полуночи до четырех, которую моряки издавна окрестили «собакой», прошла без происшествий. На следующую вахту вступил Полговской, но штурман, сменившись, остался на палубе. Командир тоже вышел наверх. У караульного помещения стояли вооруженные матросы. Боцман сидел на комингсе у входа.

«Где же беляки?» — было у всех в мыслях.

Но вот вереница сампанов, плашкоутов и барж, которую всё ещё нёс вверх по реке ослабевающий прилив, прошла. Впереди на водной глади только два суденышка. Тускло мерцают их фонарики, мерно колышутся длинные весла. Эге, да в них много народу!

— Спокойно, товарищи, — сказал командир, вынимая наган, — это, наверно, неприятель. Боевая тревога!

Под трель авральных звонков раздались топот и бряцание оружия. В среднем люке показалась голова Нифонтова, он тоже держал в руках наган. Вслед за ним с браунингом вышел комиссар. Проходя мимо штурмана, он негромко сказал:

— Среди нас есть предатели.

— Предателю первая пуля! — отозвался штурман, вынимая кольт. Стоявший в двух шагах от него Полговской вздрогнул и оглянулся. Лицо его выражало ужас. Но штурмана отвлекли раздавшиеся на баке отчаянные крики, треск ломающегося дерева и чье-то жуткое завывание. Все бросились к левому борту.

Большой сампан ударился кормой о форштевень, поломал весла и кормовой фальшборт. Он был полон китайцев. Все они испуганно орали и умоляли не стрелять, увидев направленные на них дула винтовок. С треском и воплями сампан дрейфовал по борту.

— Цюйба! Цюйба![36] — кричал на китайцев боцман.

— Караул на правый борт! Неприятель справа! — скомандовал Клюсс.

— Ни одного выстрела! Пусть сначала пристанут! — срывающимся голосом крикнул комиссар.

Он, штурман и большинство матросов перебежали на правый борт. Перед их взорами предстала незабываемая картина: второй сампан, полный людей, медленно, как привидение, проходил в двух-трех метрах от борта. Его пассажиры, одетые в синее китайское платье, не галдели, молчаливо, настороженно смотрели на полную вооруженных людей палубу, боясь шевельнуться.

— Чао-юэ![37] — исступленно орал на гребцов стоявший на корме человек с выглядывающим из-под его желтого плаща маузером.

К борту, размахивая наганом, подбежал боцман:

— Беляки! Куда же вы? Ехали к нам, чего же трусите? Приставайте к борту!

В ответ послышалась звучная русская брань.

Через минуту оба суденышка исчезли во мраке. Только, удаляясь и покачиваясь, мерцали их фонарики.

— Финита ля комедиа, — сказал штурман, — вот как всё просто! Ни крови, ни абордажных крючьев.

— Сегодня на этом конец, — отвечал командир, — но если бы у нас, как обычно, все спали, а вахтенные были бы беспечны, могла быть и стрельба и кровь. Дайте отбой, Николай Петрович, и прикажите офицерам собраться в кают-компании. А команде пусть раздадут чай и усиленный завтрак. Спать сейчас все равно никто не будет.

У командирской каюты Клюсса ожидали старший механик, комиссар и машинист Неженцев, вооруженный винтовкой без штыка.

Лукьянов доложил:

— Вот, Александр Иванович, Неженцев по боевой тревоге спрятался с винтовкой в машинном отделении.

Павловский молча и строго смотрел на смущенного машиниста.

— Зачем же вы побежали не на палубу, а в машинное отделение? — спросил командир.

— Я должен был машину охранять…

— Боялись, что неприятель унесет её с корабля? Говорите уж прямо, что струсили… Ну что ж, бывает. Винтовку сдайте фельдфебелю, а вы, Бронислав Казимирович, найдите ей более достойного хозяина.

— А как же я? — спросил озадаченный Неженцев.

— А его, Петр Лукич, поставьте к пожарному насосу. Будем его запускать по боевой тревоге. Жаль, что не догадались сегодня полить водой неприятеля. Сразу-то стрелять как-то неудобно. — И Клюсс подмигнул улыбавшимся Лукьянову и Павловскому.

69

Тревожную ночь сменило хмурое утро. Уже сутки у таможни на серой высокой башне висел тайфунный сигнал. После разбора его по специальной таблице у Беловеского не оставалось сомнений, что на Шанхай надвигается тайфун и что он уже близко. Первые его предвестники — грязно-серые низкие облака быстро неслись над рекой и городом. А на реке затишье — ни ветра, ни дождя. Но погода быстро переменилась.

После обеда Клюсс отпустил старшего офицера на два дня на берег.

— Пользуйтесь случаем, Николай Петрович. Вдвоем нам сидеть нет смысла: Хрептович теперь на вторую попытку не скоро отважится, а тайфун, наверно, заденет нас лишь краем. Кланяйтесь от меня Анне Ивановне, а Наташе скажите, чтоб не ждала.

Ветер свежел от шквала к шквалу. Нифонтов уехал на прыгавшей по волнам шампуньке с тяжелым чувством. Вчера Полговской порошков не предлагал, поэтому не было повода предупредить комиссара о готовящемся нападении и послать за Клюссом. Вот и получилось, что Клюсс может считать его ненадежным человеком, положиться на которого нельзя.

Выпрыгнув на пристань, Нифонтов остро почувствовал обиду: его вежливо прогнали с корабля, дав понять, что в таком старшем офицере не нуждаются. Правда, пока только на два дня, но кто знает? Может быть, там уже решают, не прогнать ли его совсем? Что он тогда будет делать? Ведь у него здесь семья!..

Придется ежедневно наведываться в конторы пароходных компаний и вместе с другими безработными моряками терпеливо ждать появления менеджера. А дождавшись, выслушивать: «No news to day! No news, gentlemen’s!»[38] После этого нерадостного сообщения уныло брести домой, мучительно соображая, у кого можно ещё занять несколько долларов. Дома его будет попрекать жена. И наконец заставит его пойти к старику Гроссе и униженно просить отправки во Владивосток палубным пассажиром какого-нибудь захудалого парохода. А во Владивостоке что? И от ворон отстал, и к павам, не приехал…