Газета День Литературы - Газета День Литературы # 52 (2001 1)

• Название: Газета День Литературы # 52 (2001 1)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Утром комендант гостиницы в официальных показаниях заявил, что 28.12.25 г. в 10.30 утра к нему пришла гражданка Е.А. Устинова и сказала, что не может достучаться к Есенину. Открыв дверь "с большим усилием", он, не выяснив, что случилось, ушел. Но не прошло двух минут, как его догнали Устинова и Эрлих и в ужасе, "хватаясь за голову", попросили пройти в номер 5. Увидев гр. Есенина висевшим в правом углу, он сразу же позвонил во 2-е отделение милиции. В этом отношении показания Устиновой и Эрлиха совпадают. Но даже идентичные показания трех лиц не дают полной уверенности в том, что событие произошло именно так. Вот что рассказала вдова коменданта «Англетера», Антонина Львовна Назарова (1903–1995) в беседе с Виктором Кузнецовым в апреле 1995 года, незадолго до ее смерти. Описывая вечер 27 декабря 25 г., она вспоминала, что около 10 часов вечера им позвонил дворник гостиницы и попросил управляющего срочно прибыть в «Англетер». Назаров вскоре ушел. "Вернулся домой лишь на следующий день, — продолжает Антонина Львовна, — и рассказал о происшествии, даже говорил, что снимал с петли тело Есенина". Ему как будто помогал Цкирия И.П., коммунальный работник гостиницы, которого она знала. Итак, из этого интервью следует, что Назаров вернулся домой "лишь на следующий день". Но, как сообщает Н.Сидорина, в беседе с работниками Ленинградского телевидения вдова Назарова утверждала, что ее муж узнал о смерти Есенина в 23 часа 27 декабря 1925 г. Тогда как же он мог увидеть тело Есенина в петле в 10.30 утра? Что же он, «узнал» с вечера и за 12 часов ничего не предпринял? Вдова Назарова подозревает, что ее муж "по долгу службы… не открыл тогда правды и промолчал до смерти", скрыв истинную картину гибели Есенина. Виктор Кузнецов выяснил, что 14 марта 1925 г. В.М. Назаров "получил мандат чекистского «ока» в «Англетере». Автор убежден, что Назаров не только "снимал с петли" поэта, но и был участником расправы.

Вскоре после звонка Назарова в милицию в «Англетер» явился участковый надзиратель 2-го отделения ЛГМ Николай Горбов. Он составил Акт о самоубийстве поэта, который кроме него подписали понятые: В.Рождественский, П.Медведев, М.Фроман, В.Эрлих, а также милиционер — Михаил Каменский. В номере царил беспорядок, всюду валялись разорванные рукописи. Здесь же обнаружили разорванную в клочья фотографию сына Есенина (от З. Райх). Не знак ли это полного отчаяния поэта, когда уже "ничего не жаль"? Накануне он говорил Устинову, что сын — не от него.

Когда в 4 часа дня тело отправляли в Обуховскую больницу для вскрытия, оказалось, что поэта нечем укрыть: исчез его пиджак. Когда и куда — неизвестно. Устинова достала откуда-то кимоно, а "Борису Лавреневу пришлось написать расписку от правления Союза писателей на взятую для тела простыню". Вскрытие тела С.Есенина было произведено судмедэкспертом Александром Григорьевичем Гиляревским 29 декабря 1925 г. Результаты вскрытия были изложены в «Акте».

29 декабря 1925 г., в 5 часов вечера, в Союзе писателей была назначена гражданская панихида. Около 6 часов началось прощание. Вечером гроб с телом С.А. Есенина был отправлен в Москву. В Доме печати на Никитском бульваре люди отдавали последний долг поэту. Поток продолжался всю ночь 30–31 декабря. 31 декабря 1925 г. С.А. Есенин был похоронен на Ваганьковском кладбище.

Через год, 3 декабря 1926 г., приведя архивы поэта в порядок, на могиле Есенина застрелилась Галина Бениславская. Револьвер дал пять осечек и лишь в шестой раз сработал. Галина завещала похоронить ее рядом с поэтом, оставив записку: "В этой могиле для меня все самое дорогое…"

"ДРУГ МОЙ, ДРУГ МОЙ, Я ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ БОЛЕН…"

Некоторые авторы считают, что, уезжая в Ленинград, Есенин был полон сил, энергии и новых планов. Это не совсем так. Планы у него действительно были, но силы были уже далеко не те. Свидетели его заграничного турне отмечают, что Есенин там "пил напропалую". Именно с тех пор началось резкое ухудшение его здоровья.

Перед нами "История болезни" по

эта, заполненная 5 декабря 1925 г. в психиатрической клинике 1-го Московского государственного университета. Сам пациент считал себя больным с февраля 1925 года, но в графе «Алкоголь» ответ: "много, с 24". Вредная привычка обернулась хроническим недугом. В числе других заболеваний указаны: Delirium trem., т. е. Delirium tremens, белая горячка, и далее — Halluc. с XI.1925. Значит, болезнь сопровождается бредом и галлюцинациями. Профессор П.Б. Ганнушкин поставил С.Есенину диагноз: "ярко выраженная меланхолия". Это — "вид душевной болезни — беспричинное угнетенное состояние, иногда с бредовыми идеями". Таких больных мучает навязчивая мысль о самоубийстве, особенно в одиночестве. Именно поэтому дверь в палату Есенина держали всегда открытой. Гордон Маквей приводит свидетельство Олега Леонидова о том, что друзья, посещавшие поэта в больнице, были поражены одержимостью, с которой Есенин говорил о смерти. Он с упоением рассказывал о больных-самоубийцах, а потом "сказал, что и сам скоро умрет".

От природы Есенин был крепок, до 27 лет занимался боксом, и потому его организм долго справлялся с недугом. Однако за шесть лет «бурной» жизни здоровье его было сильно подточено. Стала заметно сдавать даже его феноменальная память. Ранее поэт мог читать наизусть бесконечное количество чужих стихов и любое из своих произведений, написанных за десять лет. Последние свои работы он читал только по рукописи. Близкие старались помочь ему, но наследственный алкоголизм осложнял борьбу с болезнью. Усугубляла его состояние и унаследованная от деда эпилепсия, припадки которой случались и в Америке: "Одержимый тяжелой падучей,// Я душой стал, как желтый скелет"(1923 г.).

Когда Есенин решился на лечение, то было уже поздно: в психиатрической больнице ему сказали, что положение его безнадежно и жить осталось полгода. Может быть, потому он и ушел из клиники через три недели? За последний год поэт неузнаваемо изменился физически: он похудел, как-то посерел, и голубые глаза его, прежде такие ясные, поблекли и воспалились. На лицо легли тени, и оно казалось «стертым». Голос утратил свою звонкость и свежесть, звучал хрипло и приглушенно. Золотые волосы потускнели и «свалялись». И лишь улыбка была все та же — "чистая, как у ребенка". Обычно "с иголочки" одетый, он мог появиться теперь на людях в небрежном виде. О тяжелом впечатлении от последней встречи говорит Маяковский, который "с трудом узнал Есенина". О встрече с поэтом пишет и Наседкин. Заметив его "ужасный вид", он сказал: "Сергей, так ведь недалеко и до конца". Он устало, как о чем-то решенном, проговорил: "Да… я ищу гибели". И глухо добавил: "Надоело все". Последняя попытка излечиться от отчаяния в Ленинграде окончилась безуспешно: "У него не было больше мужества продолжать жизнь, которая уже ничего не могла предложить ему. Идея самоубийства не покидала поэта" (перевод мой. — Л.М. ).

Сергей и в молодости не обладал большой силой воли. Еще в 1916 г., здоровый и крепкий, он признавался М.П. Мурашеву, что он «недолговечен», так как часто "трусит перед трудностями". А уж в 1925 г., когда болезнь одолевает, терзает бессонница и тяготят грустные мысли, он совсем сник. Однажды дрожащими губами и с выражением "какого-то необычайно чистого, почти детского горя на лице" он говорит Эрлиху: "Слушай… Я — конченый человек… Я очень болен… Прежде всего — малодушием… Я очень несчастлив… Все изменило мне". Но не все изменило поэту. Его не оставила муза… Хотя и муза была больна. Разделяя с ним бессонницу и тоску, она диктовала ему трагические строки: "Я веки мертвому себе// Спускаю ниже, // Кладя на них // Два медных пятачка"; "…И эту гробовую дрожь, // Как ласку новую, приемлю".

В октябре 1925 г. в своей автобиографии поэт писал: "Что касается остальных биографических сведений — они в моих стихах". Даже в юности, в самые радужные времена, у Есенина мелькает тема смерти и могилы: "Я пришел на эту землю, // Чтоб скорей ее покинуть" (1914); "Поведут с веревкою на шее // Полюбить тоску" (1915); "В зеленый вечер под окном// На рукаве своем повешусь" (1915). Но в последний год мрак сгущается, поэт не в ладу с собой ("Себе, любимому, // Чужой я человек") и, кажется, уже не дорожит жизнью. Болезнь прогрессирует, и он все чаще "ищет гибели". По наблюдению А.Мариенгофа, приведенному биографом поэта Г.Маквеем, решимость Есенина уйти из жизни была «маниакальной»: "Он пытался перерезать себе вену осколком стекла, пытался выброситься из окна и заколоть себя кухонным ножом" (перевод мой. — Л.М. ). И каждый раз чья-то добрая рука отводила беду, но не надолго: это не меняло сущности дела. Обреченность поэта подчеркивает и Франсис де Грааф: "Он долго вынашивал идею самоубийства, и одна из многих попыток, которые он совершал, должна была достичь цели" (перевод мой. — Л.М. ) — говорит автор.