Анна Овчинникова - Друг и лейтенант Робина Гуда

• Название: Друг и лейтенант Робина Гуда
• Автор: Анна Овчинникова
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2003
• ISBN: 5-94371-381-6

Джон Литтл — Маленький Джон. Кто он? Его история полна загадок. Непонятно, откуда в Англии времен Ричарда Львиное Сердце взялся молодец двухметрового роста, к тому же — прекрасный рукопашный боец, ставший ближайшим соратником главаря благородных разбойников Робина Гуда. Надпись на его могиле гласит: «Маленький Джон, друг и лейтенант Робина Гуда».

Все загадки разрешаются просто: знаменитый великан из Шервудского леса Джон Литтл — это случайно угодивший из современного Петербурга в средневековую Англию студент-историк Иван Меньшов.

Начните читать эту книгу — и вы навсегда попадете под обаяние легендарных лесных разбойников.

---

Джон каким-то чудом сумел увернуться от несущихся на него полутораста фунтов свинины и приложил палкой по черному крутому боку. Удар был так силен, что хряк прокатился по мокрой траве с разрывающим барабанные перепонки визгом, врезался в ноги Виллу и послал того в бывший римский ров, навстречу карабкающимся вверх Туку и Кеннету. Сам подсвинок отчаянно барахтался, пытаясь встать, но его попытки привели лишь к тому, что он тоже перевалился через край.

В следующий миг Дик Бентли с воплем: «Мясо!» отбросил бесполезный лук и сиганул вдогонку за хряком, а Локсли с радостным боевым кличем не долго думая прыгнул следом за Диком.

Пятеро стрелков и громко негодующий хряк-подросток кубарем покатились по мокрому грязному склону, поросшему редкой травой. Визг, ругательства, смех и вопли сопровождали спуск до тех пор, пока его не остановил полусгнивший ствол на дне канавы.

Подсвинок смолк первым. Он лежал под Робином Локсли, сжимающим мертвой хваткой его шею, и только изредка полузадушено похрюкивал. Из людей последним замолчал Вилл, без передышки сыпавший ругательствами с тех пор, как «кабан» врезался ему под колени.

—  Эй, как вы там? — осведомился Маленький Джон, заглядывая в ров. — Живы?

Он начал осторожно сползать вниз.

— Ты сбил меня с ног свиньей! — приподнявшись, прорычал Вилл.

— Свиньей? А разве это не кабан? — осведомился Джон, как будто это имело сейчас первостепенное значение.

Локсли захихикал, продолжая нежно обнимать свина за шею.

— Это не кабан! Это просто вонючий, мерзкий, наглый, шелудивый домашний подсвинок! — Статли повернулся, рассматривая животину, и ткнул пальцев в клеймо на выстриженном ухе. — Да к тому же принадлежащий злоязычной ведьме Хемлок! — Вилл разъяренно воззрился на Тука. — Ты, ты... горлопан ученый, какого дьявола ты начал орать: «Кабан!»?! Чему тебя учили в Оксфорде и Саламанке? Латинист драный, ты даже не можешь отличить домашнюю тварь от дикой!

— Теперь я и сам вижу, что это обычная домашняя скотина, contra spem[18], — не моргнув глазом, бодро заявил грязный с ног до головы монах. — Стало быть, руттерфордская ведьма наслала на меня наваждение, тьфу, тьфу, тьфу! И вполне вероятно, именно она и напустила на нас эту зверюгу!

— Зверюгу сожрем, а ведьме свернем шею! — Дик тщетно пытался вытряхнуть землю из взлохмаченных волос. — Хей, а где Аллан и Барсук, неужто до сих пор сидят на дереве? Лопни мои глаза, ведь у Дикона паслось полсотни таких тварей на выгоне в Эдвинстоуне, а он тоже принял эту скотину за кабана!

— Эффект толпы, — буркнул Джон, перешагнув через Кеннета и опустившись на полусгнившее бревно. — Стоит завопить одному — остальные тут же подхватывают. Будь нас сто человек, а не восемь, мы бы запросто смогли принять зайца за волка...

— Во, еще один умник! — заржал Бентли. — Ты, часом, не учился вместе с Туком в Саламанке?

— Подожди, что ты сказал про толпу? — Локсли перестал играть с ушами подсвинка и уставился на Маленького Джона.

— Эффект толпы, — недовольно ответил тот. — А что?

Робин рывком сел, и почуявший свободу подсвинок с визгом кинулся прочь по заросшему влажным мхом дну канавы.

— Куд-да?! — Дик попытался было перехватить улепетывающую тварь за заднюю ногу, но не успел. — Какого черта ты его отпустил, Робин?! Это же был наш обед!

— Пусть бежит, — рассеянно отозвался Локсли. — Может, вдова накормит нас сегодня обедом получше. Да еще в придачу выкатит нам бочонок первосортного эля...

— Хха! Само собой, выкатит — подлив туда сначала отравы! — снова захохотал Дик.

Но его смех стих, стоило ему взглянуть на Локсли. Вожак аутло улыбался мечтательной улыбкой, которая была хорошо знакома шервудским стрелкам.

— Нет дыма без огня, — пробормотал йоркширец и повернулся к Туку: — Скажи, братец, кроме латинской премудрости тебя чему-нибудь учили в Саламанке? Помнится, ты хвалился, будто знаешь лечебные травы не хуже любой деревенской знахарки... Это правда?

— Истинная правда и святая истина, поп scholae, sed vitae discimus[19], — важно подтвердил Тук. — А зачем тебе понадобились мои познания в травах? Неужели у тебя началась лихорадка от этой проклятущей мокротени?

— Нет, меня замучила бессонница, и мне позарез нужно сонное зелье, да такое, чтобы валило с ног! — Вожак «волчьих голов» быстро взглянул на Кеннета: — Кен, в экзекуторах у Певерила все еще ходит старый Губерт?

— Он самый, — пристроившийся рядом с Джоном беспалый аутло хмуро осматривал оперение стрел, порядком пострадавшее при падении. — А что?

— И его помощник по-прежнему трезвеет только по святым пятницам? — в голосе Робина Гуда зазвучали такие нотки, что все разбойники разом перестали ощупывать ушибы и уставились на своего главаря.

— Да, старого пьянчугу только могила исправит. — Кеннет подозрительно прищурился. — Эй, в чем дело, Робин? Ты же не... ты не собираешься сделать то, о чем просила вдова Хемлок?!

— А почему бы и нет? — Локсли поднял глаза к унылому серому небу, по его лицу все шире стала расползаться улыбка. — Разве вольные стрелки, гроза Ноттингемшира, шип в боку норманов, надежда всех честных саксов, могут допустить, чтобы вздернули трех сыновей несчастной вдовы? Трех молодцов, вся вина которых лишь в том, что они взяли принадлежащее им по стародавнему саксонскому праву?

— Да ты совсем спятил! — пискнул Аллан-э-Дэйл, только что спустившийся в ров вслед за смущенным Барсуком. — Хочешь сунуться в ноттингемскую тюрьму?! Вообразил себя Ричардом Львиное Сердце?!

— Ну, если бы у меня была удача его величества, я бы давно уже болтался в петле, — Робин кончил беседовать с небесами и удовлетворенно кивнул, прежде чем спуститься с них на грешную землю. — Кто стал бы собирать за меня выкуп, угоди я в темницу, верно? Нет, я не король, я всего лишь бедный беглец из Бернисделла... и я не собираюсь прорубаться сквозь стражу и брать штурмом тюрьму. Но если завтра Святая Дева Мария будет ко мне благосклонна, Аллан, ты вскоре пропоешь своей малютке Рози новую великолепную балладу!

Глава десятая

— О, снизойдите, добрый сэр,

До просьбы уст моих!

Что мне дадите, добрый сэр,

Коль вздерну всех троих?

— Во-первых, три обновки дам

С удалого плеча,

Еще — тринадцать пенсов дам

И званье палача.

— Я век свой не был палачом;

Мечта моих ночей:

Сто виселиц в моем саду —

И все для палачей!

...Был рога первый зов, как гром!

И — молнией к нему —

Сто Робингудовых людей

Предстало на холму.

...На виселице злой шериф

Висит. Пенька крепка.

Под виселицей, на лужку,

Танцуют три стрелка.

«Робин Гуд спасает трех стрелков» (перевод М. Цветаевой)

ПОЖАР

Повозка, скрипя и колыхаясь, оставила позади тележку молочника, пару недовольно блеющих овец, с трудом разминулась с группой крестьян — и замерла перед возом с хворостом, стоящим почти поперек дороги. Две девушки в серых платьях, которые дремали у заднего бортика повозки, проснулись от толчка и завертели головами.

— Беата, почему мы остановились? — встревожено спросила одна другую, убирая под белое покрывало прядь русых волос.

— Похоже, здесь какой-то праздник! — сквозь зевоту отозвалась ее белокурая спутница. — Еще никогда не видела английских праздников, ужасно хочется посмотреть!

— Не похоже, чтобы это был праздник, — первая девушка боязливо осматривалась по сторонам. — Колокола не звонят, и... Посмотри, Ноттингем уже совсем близко! Неужели на его дорогах всегда так много людей?

Беата снова зевнула, потерла кулаком глаза и затараторила по-английски с дюжим саксом, который сидел на передке их повозки. Тот и сам расспрашивал всех и каждого, и наконец, белокурая девушка повернулась к подруге:

— Правда твоя, Мари, это не праздник. Том говорит — здесь собираются кого-то вешать, и, пока казнь не кончится, нам никак не проехать в город. А, по-моему, ему просто самому хочется поглазеть на повешение!

— А я не хочу смотреть на этот ужас! — замотала головой Мари. — Скажи ему — пусть едет вперед!

— Ну ты же знаешь, какой он, этот англичанин. Говори ему, не говори — уж если упрется, его нипочем не сдвинешь с места.

— Беата, пожалуйста!

Беата пожала плечами и снова заговорила с бородатым саксом, который после долгих препирательств махнул рукой, громким окриком вдохнул жизнь в смирную серую клячу и направил повозку вперед, к воротам Ноттингема.

Они продвигались очень медленно, а вскоре Тому и вовсе пришлось свернуть в поле, где было немного свободней, чем на дороге... совсем немного. Беата и Мари то и дело хватались за бортики и друг за друга, когда их раскачивающийся экипаж пробирался между телегами с сеном... между шныряющими по истоптанной траве собаками... между громко переговаривающимися людьми.