Андрей Зарин - Живой мертвец

• Название: Живой мертвец
• Автор: Андрей Зарин
• Издательство: Терра
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-300-01046-4

Андрей Ефимович Зарин (1862 — 1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: `Северный богатырь` — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско — шведской войны, и `Живой мертвец` — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.

---

— Вы только торопитесь со вводом, — говорил старик, — а там он пусть оживет да поднимет тяжбу. Когда-то что чем кончится!.. Ведь, знаете, суд да дело… ха-ха-ха. А Машеньку я уж вам передам. По уговору.

— Я согласен на все! — воскликнул Дмитрий Брыков. — Вы получите полсотни десятин да, кроме того, я вам усадьбу отстрою. Только скорее бы все кончить!

— Скоро нельзя. Надо будет нам всем тогда отсюда уехать, да там, в вотчине.

Маша замирала, слушая такие разговоры. Полно, уж отец ли ей этот жадный старик? И она с ужасом говорила жениху:

— Милый, надо спешить! Ой, надо спешить!

— Что я могу? Все от государева приезда зависит, Маша. Молись Господу, чтобы все скорее да благополучно кончилось!

— Ах, я ли не молюсь!

Время шло мучительно долго, и не терял его только Дмитрий Брыков. Не жалея денег, он успел в суде всех смазать, чтобы только скорее вводили его во владение имуществом брата. Воронов помогал ему со всем усердием купленого негодяя.

Старый Сидор стороной узнавал про господские дела и по вечерам шептался в кухне с Павлушкой, Степаном-поваром и Антоном.

— Одно решать надо, — сказал он однажды. — Я своего барина ни в жизнь не брошу. А как вы?

— И я, — подтвердил Павлушка.

— А я в бега, Сидор Карпович, — воскликнул Степан, — потому барину тогда повар не для чего, а тому черту я служить ни за деньги, ни даром не буду!

— Так, — согласился старый Сидор, — в бега и того лучше!..

Брыкова даже узнать было нельзя: так он исхудал и пожелтел в это мучительное время. Каждый день он ходил в полк узнавать, нет ли новостей, и каждый день с отчаянием возвращался домой. Был уже август месяц, когда на его квартиру прибежал посланный Ермолиным человек с извещением, что государь едет. Семен Павлович бросился к Маше и едва дождался вечера, чтобы увидеться с нею.

— Едет! Государь едет! — сказал он ей, сжимая ее руки:- Наша судьба решается!

— Помоги Боже! — прошептала Маша. — Я завтра к Иверской пойду. Пойдем вместе.

— Пойдем, — согласился Брыков, и на другой день они оба плача молились у чтимой иконы Иверской Божьей Матери.

Действительно, император Павел, едва узнал, что Лопухины тронулись из Москвы в Петербург, тотчас заторопился туда же. Образ чистой, прекрасной девушки неотступно стоял перед ним, своей красотой врачуя его душу и успокаивая ее. Он улыбался, думая о ней, и его лицо становилось при этом добрым и ласковым.

— Скорей! Скорей! — торопил он окружающих.

Царский поезд летел, не встречая на пути ни задержек, ни препятствий. Случалось, что загнанные лошади падали в дороге; тогда им торопливо обрезали постромки, и дормез несся далее от подставы до подставы.

— В Москве одну ночь ночуем, — сказал государь своему личному секретарю. — Распорядись лошадьми!

Обрезков молча склонял голову и высылал вперед курьера с необходимыми инструкциями.

Словно ласточки весною, летели в Москву курьер за курьером со словесными и письменными приказами: ни парада, ни развода, ни бала, ни даже особенной встречи. Изготовить государю обед, а вечером ванну. Явиться с докладами к девяти часам; в одиннадцать государь уже почивать будет, а уедет в пять часов утра.

В Москве шли суетливые приготовления, отражаясь даже на уличной жизни. Во все концы носились курьеры, то и дело видели скачущих Архарова или Гессе. Наконец император приехал. Его усталое лицо выражало удовольствие.

— Еще два дня — и мы в Петербурге, — сказал он Обрезкову. — Ну, докладывай дела, давай бумагу. Зови Архарова! — И, приняв ванну, он занялся делами, быстро решая пустые и мелкие и осторожно откладывая в сторону решение крупных. — Ну, а по полкам что?

— Казусный случай, — доложил Архаров, — вот прошение. Извольте проглядеть.

— Прочти! — сказал государь, кивая Обрезкову. Тот прочел и сказал:

— Поручик Брыков просит принять его на службу вновь, так как был исключен из полка ошибкою, умерший!

Государь откинулся в кресло и задумался, а потом вдруг вскочил, гневно сверкая глазами, и закричал:

— Ошибка? Мистификация? Ты помнишь, мы в Казани подписали отставку Брыкова за болезнью, а тут вновь. Дай сюда! — Он протянул руку к прошению.

— Ваше величество, — забормотал испуганный Архаров, — то брат, который…

— Знаю-с, — обрезал Павел и быстро набросал несколько строк. — Вот-с резолюция! А вам стыдно, сударь, да-с!.. Не знать, что офицер по дна прошения подает. Пусть он радуется, что я добр! Ну-с, что далее?

Смущенный Архаров стал продолжать свой доклад.

На другой день трепещущий Брыков пришел к шефу полка за решением своего дела.

— Ничего не понимаю! — сказал ему полковник. — Начните хлопоты снова!

— А что? — упавшим голосом спросил Семен Павлович.

— Да вот: отказ! Извольте прочесть!

Брыков взял свое прошение и на его полях прочел надпись: "Исключенному поручику за смертью из службы, просящему принять его опять в службу, потому что жив, а не умер, отказывается по той же причине".[1]

Брыков перечитал роковую надпись еще раз и склонился над нею. Шеф полка, полковник Авдеев, с сочувствием взглянул на него и заговорил:

— Ты, Брыков, не очень того… ведь может быть…

Вдруг Брыков пошатнулся.

— Постой! Ты что же? Эй, кто там! — закричал растерявшийся полковник, но в этот момент Семен Павлович упал тяжело как мешок на вощеный пол и остался лежать без движения в глубоком обмороке.

XI С НОВОЙ НАДЕЖДОЙ

С Семеном Павловичем Брыковым сделалась нервная горячка. Полковой лекарь пустил ему кровь и поставил пиявки, но он метался, бредил и кричал в беспамятстве.

Полковник Авдеев, пыхтя и краснея, говорил:

— Вот оказия! Но я не могу его держать у себя в лазарете. Его нет, он выключен!

Больного перевезли на его квартиру.

— Батюшка, — в тот же день вопил и плакал старик Сидор, прибежав к Ермолину и упав ему в ноги, — пособи барину моему! Вместе вы хлеб-соль водили!

— Что такое? Что с барином? — всполошился добрый адъютант.

— Да что! Из полка его, голубчика, без чувствия всякого привезли. Горячка, слышь. А у нас в доме-то и положить некуда. Да это еще полбеды. Был братец евонный, Митрий Власьевич, кричит: "Все мое!", из дома гонит. Говорит — барин-то наш мертвый! Хоть ты заступись, родимый!

— Как? — возмутился Ермолин. — Гонит из дома? Ах он негодяй! Постой, я сейчас! — И он, поспешно одевшись, пошел к Брыкову, кипя благородным негодованием.

Все офицеры знали историю двух братьев, догадывались о завистливой злобе Дмитрия, видели, что он без зазрения совести завладевает имуществом брата, и никто из них не мог бы допустить такую злобную жестокость, которую проявил Дмитрий Брыков.

— У себя твой барин? — входя в квартиру последнего, спросил Ермолин у Еремея, который с самого приезда из усадьбы водворился в прихожей нового барина.

— У себя, — лениво поднимаясь, ответил тот.

— Доложи, что капитан Ермолин!

Еремей ушел, и почти тотчас из комнаты выбежал Брыков, протягивая пришедшему обе руки.

— Что-ж это ты с докладами? — радушно заговорил он. — Ты всегда для меня гость дорогой! Иди! Сейчас пунш устроим!..

Но Ермолин не подал ему руки и холодно ответил:

— Вы уже в отставке, и мы — не товарищи.

Дмитрий Власьевич удивленно отшатнулся.

— Я пришел сказать, — продолжал Ермолин, — что ваш брат болен, ему нужен покой, уход! Можете вы оставить его в покое или нет?

Брыков вспыхнул, потом побледнел и резко произнес:

— Я не знаю, о ком вы говорите. Мой брат умер.

— Вы знаете, что это только на бумаге.

— Мне это все равно, и я никому не советую вмешиваться не в свое дело!

Ермолин не выдержал.

— Тогда вы, сударь, негодяй! — вскрикнул он. — Если вам угодно драться, я жду ваших секундантов!

Недобрый огонь блеснул в глазах Брыкова, но он только желчно засмеялся:

— Ха-ха-ха! Мне драться? С вами? Вот потеха! Вы глупите и все! — И с этими словами он быстро скрылся за дверями.

Ермолин в бешенстве потряс кулаком, а затем, выходя на двор, сказал Сидору:

— Я возьму к себе твоего барина!

Старый дворецкий всхлипнул и сказал с чувством:

— Пошли вам Бог всего хорошего!

Ермолин в тот же вечер перевез к себе несчастного Семена Павловича и поместил в одной из комнат. Старый Сидор не захотел расстаться с барином.

— Пусть тог разбойник волоком тащит меня — не пойду! Умру лучше!

— Не бойся, старик, — говорили ему заходившие офицеры, — мы не дадим тебя в обиду.

Семен Павлович вызывал общее сочувствие. Каждый день то тот, то другой офицер заходили справляться о его здоровье и вместе с этим выразить презрение к его корыстному брату.

А тот не терял времени. С помощью Воронова и подкупа он уже совершил ввод во владение и с ликующим видом путешествовал по Москве. Старый приказный Федулов принимал его снова с раскрытыми объятиями и шептался с ним целыми часами