Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны

• Название: Гвиневера. Дитя северной весны
• Автор: Персия Вулли
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00084-5

Трилогия о Гвиневере рассказывает о полной чудес и приключений рыцарской эпохе короля Артура. Повествование ведется будущей королевой Гвиневерой, женой славного короля Артура. Вы унесетесь в волшебный мир древних королевств, отважных рыцарей, в мир придворных интриг, старинных религиозных обрядов.

В первой книге трилогии юная Гвиневера встречает столь же юного Артура. Их брачный союз — важный поворот в истории рыцарства. Отныне Они вместе будут бороться за воплощение своей мечты — создание ордена Круглого Стола.

---

— Ты подарил мне прекрасное происхождение, отец, и за это я всегда буду благодарить и благословлять тебя.

— Ну, — ответил он, беспокойно заерзав на стуле, — может быть, здесь, на севере, взросление было несколько тяжелым, но я надеюсь, что все, чему ты научилась, окажется для тебя полезным. Ты стала сильной, красивой молодой женщиной, и я горд тем, что у меня такая дочь.

От такой неожиданной похвалы в горле встал комок. Отец возложил руки на мою голову в знак благословения, а отведя их, бесцеремонно потрепал меня по волосам, будто я была одной из его собак.

— Полагаю, пришло время отправляться… ты же понимаешь, нельзя заставлять людей ждать.

На внутреннем дворе было полно прислуги и деревенских жителей, не меньше, чем людей Артура.

Я задержалась в сводчатом проходе, не в силах сделать шаг навстречу новой жизни. Казалось, вокруг меня переплелись прошлое и настоящее, словно меня отправляли в путь все люди, которых я когда-либо знала. Дух мамы ободряюще улыбался, и я быстро прочитала молитву, чтобы она оставалась со мной всюду, где бы я ни была.

Даже дух Нонни был здесь, укрывшись в теплом углу от ветра. Кормилица бабушки по линии матери и воспитательница мамы, Нонни привыкла говорить, что вырастила три поколения королев и не позволит мне обесчестить род грязной одеждой и волосами, похожими на стог сена! Я подумала, что бы сказала она об этой превратности судьбы; скорее всего, отнеслась бы к происходящему неодобрительно, потому что имела особое мнение обо всем, что относилось к Риму.

— Кумбрийцы ничего не должны империи, — весьма часто говорила она мне, — и им есть чем гордиться. — Легко было представить, как грустно трясла бы она головой, узнав, что ее последний птенчик готовится выйти замуж за романизированного короля с юга.

Меня дернули за рукав, и, бросив взгляд вниз, я увидела Кети, вглядывавшуюся в меня; когда она смотрела против солнца, ее сморщенное лицо кривилось.

— Я бы не отказалась поехать с тобой, девочка! — негромко воскликнула она, ее глаза озорно сверкнули. — Но боюсь, на этот раз тебе придется совершить путешествие за нас обеих. Просто помни, жизнь — везде удивительная штука, и только дурак жалуется на то, что ее нельзя изменить.

Я пристально посмотрела на Кети, думая о том, известно ли ей, насколько близка я была к бегству. Провидица и моя наставница в детстве, она, возможно, могла бы составить заклинание, чтобы освободить меня. Но я отбросила эту мысль, зная, что она откажется, — ведь Кети учила меня, что нить жизни разматывается сама по себе, и лучшее, что можно сделать, — приспособиться к ее ходу.

Кети сунула руку в передник и вытащила небольшой мешочек, раскачивавшийся на кожаном ремешке.

— Поскольку я не еду, то возьми-ка это с собой, — бодро сказала она. Я мельком увидела странный вышитый символ, выцветший и загадочный, и узнала талисман, который она обычно носила на шее.

— Он оберегал меня добрых три десятка лет, поэтому я вчера постирала и залатала его и вложила туда кусок омелы, чтобы он предохранял тебя от бесплодия.

Я молча стояла, не в силах подделаться под ее добродушный тон из-за слез, грозивших пролиться снова.

— Пора отправляться, моя девочка, — твердо добавила она, протягивая руку, чтобы засунуть амулет за шейный вырез моей туники. — Руфон не будет весь день стоять с твоей кобылой.

Наклонившись, я быстро обняла ее и, держась как можно прямее, прошла сквозь толпу моих людей туда, где в ожидании стоял главный конюх. Он приветствовал меня кривой ухмылкой.

Руфон, грубый, как необработанная шерсть, разрешал мне увязываться за ним всегда, сколько я себя помнила. Именно его крепкие руки подсадили меня на спину ломовой лошади для получения первых уроков верховой езды, когда я едва научилась ходить. Я по-прежнему ощущала аромат свежескошенного сена и острый запах лошадиного пота, так было всегда, когда мы важно возвращались с полей. А как интересно было в кожевенной мастерской, где он делал и чинил упряжь… Я вспомнила, как под руками исчезали кусочки сала, яростно втираемые мною в конскую сбрую, когда он учил меня обрабатывать упряжь.

— При лошадях нет места для ленивых рук, — обычно любил говорить он, заставляя меня разбирать обрывки кожи или начищать бронзовые шишечки на уздечке.

Сейчас человек, воплощавший собой все мое детство, присел, предлагая свое колено и руку, чтобы помочь мне вскарабкаться на лошадь.

— Нет причины, чтобы выглядеть такой удрученной, девочка, — прорычал он. — Отличный день для езды!

Он вел себя так учтиво и сдержанно, что можно было принять этот момент за триумфальный результат многолетней работы — будто он подсаживает меня в долгожданное будущее, а не навстречу угрюмому смирению. Усевшись в седло, я улыбнулась ему, пока он держал за узду лошадь, дожидаясь появления моего отца.

Одетый в королевский плащ, верхом на боевом коне, король Регеда выглядел не таким хилым, как во время завтрака. Все засуетились, люди расступились перед ним, а он серьезно кивнул и начал ритуал представления невесты тем, кому предстояло сопровождать ее в новый дом.

Я едва слышала его, вспоминая о словах, так поддержавших меня сегодня над крошками холодной лепешки. Наконец король сделал знак Руфону, и тот осторожно вывел вперед мою кобылу и вручил поводья посланцу Артура.

— Король Артур ставит всех в известность, — объявил Бедивер, — что принцессу Гвиневеру будут высоко ценить и хорошо о ней заботиться. — Затем он заверил людей, что Артур и впредь будет внимательно относиться к нуждам Регеда. Я сосредоточенно слушала, потому что где-то в подсознании зарождалась мысль о спасении. Возможно, мне немного повезет и боги вмешаются в это путешествие, как было с моей матерью.

Встрепенувшись, я поняла, что люди вокруг восторженно кричат, и мы начали наш путь, медленно выезжая из ворот крепости. Отец ехал впереди, его воины растянулись сзади. Люди Артура окружали меня и моих женщин, в арьергарде шли лошади с вещами.

Этот миг был полон величия; еще бы, король провожает дочь в свадебное путешествие! Крестьяне с радостными криками спускались по крутым тропам к озеру. Собаки, дети и гуси высыпали из крытых соломой хижин, лая, крича или гогоча соответственно.

Оборванная пастушка, загонявшая на луг коз, застыла, чтобы вглядеться в нас и бурно помахать на прощание. Ее подопечные рассыпались в разные стороны, испуганные резкими движениями, а может быть, просто довольные тем, что получили возможность спрыгнуть с высокого горного склона. Девочка с гримасой на лице стала карабкаться за ними. Несмотря на свою печаль, я улыбнулась зрелищу, захваченная яркой картиной изменчивости жизни.

На дальнем краю деревни, где тропы поднимались над чистым плещущимся ручьем, отец отъехал в сторону и сел, салютуя, пока мы проезжали мимо. Небольшая толпа махала руками и шумно выкрикивала слова прощания, слезы и добрые напутствия перемешались. Я со своим эскортом проехала мимо них, кивая и маша рукой всем, кто пришел проводить меня.

Поравнявшись с отцом, я заметила, что он как-то странно улыбается. У меня перехватило горло, и я, силой заставив себя подавить рвавшееся наружу рыдание, угрюмо улыбнулась в ответ и помахала рукой на прощание, надеясь, что слезы на моих щеках можно счесть за слезы радости.

2 ГОНЕЦ

Тропа, ведущая из Эмблсайда, шла по восточному берегу озера, петляя и уходя вниз вместе с ландшафтом. Солнце еще не поднялось над горными вершинами, поэтому там, где леса спускались к берегу, лежали прохладные, темные тени. На лугах выпала обильная роса, лавиной осыпаясь в тех местах, где молнией проносился в убежище заяц. Утренний туман клубился на озере и тянулся с деревьев, покрывавших острова. Он смешивал в одно целое видимые и невидимые миры, и когда мы подъехали, семейство лебедей беззвучно исчезло в нем.

Красота дня постепенно заслонила душевную боль, и я повернулась, чтобы осмотреть процессию. Мы ехали по двое, растянувшись длинной яркой цветной лентой, напоминая благородных горожан, отправившихся на ярмарку. Люди Артура впереди и позади нас спокойно переговаривались. Бедивер ехал вдоль колонны, иногда возглавляя ее, иногда возвращаясь назад, чтобы проверить повозки и вьючных лошадей.

Впереди тащился Мерлин на старом сером мерине, на котором приехал с юга. Отец предложил ему в подарок лошадь помоложе и поприличнее, на что маг фыркнул и проворчал, что это ужасное расточительство. Сейчас он, казалось, впал в некоторый транс, отключившись от окружающего. Если верить тому, что он, меняя облик, привык птицей перелетать с места на место, то я догадывалась, насколько ему противно тащиться вместе с вьючными лошадьми.

Я осторожно рассматривала его — человека, которого больше всего боялись и почитали во всей стране. При виде его сурового лица и взгляда, обращенного в глубь себя, было легко понять, почему люди говорили, что он из рода одного из древних богов, хотя в его настоящем обличье угадывался не столько грозный маг, сколько тень человека, отдавшего жизнь ради нужд своей страны. В этом смысле он был схож с моим отцом, и я подумала, всегда ли за должность вождя приходится платить такую дань.