Люциус Шепард - За Черту - и Дальше

• Название: За Черту - и Дальше
• Автор: Люциус Шепард
• Жанр: Научная Фантастика

Черный поезд уносил Пропащего Билли на восток прочь из города.

Прочь от самой жизни, могут сказать некоторые. Три бомжа, упившиеся крепленым вином, бешеные мужики с прогнившими печенками, ослабленными сердцами и дырявым воображением, живущие на диком краю пустыни и, наверное, наполовину ожидающие, когда придет их собственный черный поезд. На вагонах никаких надписей, сказали бы они. Ни названий компаний, ни даже рисунков баллончиками с краской. Но этот конкретный поезд увозил только Пропащего Билли, да здоровенного мужика в широкополой шляпе, который украл его собаку, Глупыша.

Черный поезд уносил Пропащего Билли За Черту…

А вот где это? Никто не знает, известно только, что не на Земле, это точно…

Рассказ  из сборника «Two Trains Running»

---

Я проверил Энни — она продолжала спать — потом вскарабкался на край впадины. Достигнув его, я увидел город, расположенный внизу на холмах и окруженный со всех сторон лесом. По краям города новые хижины и срубы строились из сырых, некрашеный досок и бревен. Здания подальше были более старые, уже постоявшие под непогодой, но немногие из них были больше размерами, чем здания предместий, да и те достигали в высоту всего двух-трех этажей. Он был похож на город фронтира, с грязными улицами, но гораздо больше тех, о которых я когда-либо слышал. Трущобный метрополис. По улицам расхаживали люди, я разглядел животных, тащивших повозки… но были это быки, лошади, или что-то еще, я не мог сказать. Однако не город господствовал в пейзаже. Вздымаясь из его центра и теряясь в глубинах затянутого облаками неба, стояла темная труба, должно быть, в сотню ярдов диаметром, и по ней проносились разряды фиолетового цвета. Она наполовину терялась в тумане — наверное, туман был чем-то вроде выхлопа, результатом разряда — и поэтому вид был не вполне реальным, лишь частично материализованным в своем реальном окружении. Я понял, точно так же, как и понял все остальное, что фиолетовый свет был мужчинами и женщинами, отправляющимися в путешествия еще более невообразимые, чем предпринятое мной, передвигаясь с помощью ветвистой структуры, которую я мельком заметил из ущелья (труба была лишь небольшой видимой секцией этой структуры), и что город был местом, куда они возвращались, выполнив свои задачи. Знание это не встревожило и не взволновало меня, но подразумеваемое этим — что мы все еще находимся внутри той штуки, что выхватила нас из наших прежних жизней — это знание угнетало. Понимание стало важным для меня, и я верил, что в конце концов приду к пониманию, которое удовлетворит мою нужду в нем. Сейчас же стало ясно, что вы всегда находитесь в центре чего-то слишком большого для понимания, будь это бог или космической животное или обстоятельства, которые ваш разум приводит к охватываемой пониманием простоте… вроде идеи бога или космического животного. Я никогда не смогу добраться до вершин любой ситуации и гордо сказать: "Ага! Я усек!" Насколько я сам это понимал, мы были мертвы.

Я услышал шум, увидел Энни, взбирающуюся по склону в мою сторону. Она обняла меня и посмотрела на пейзаж. "Что ж", сказала она, "я была права."

"Никогда в этом не сомневался."

Она обхватила меня рукой за пояс и стиснула: "Лгун."

Мы стояли, глядя на наш новый дом, спокойные, как покупатели дома, осматривающие свою будущую собственность, и я действительно начал думать, где бы мы могли здесь поселиться — может, лучше на краю или в центре, ближе к трубе? — когда подошли наши три компаньона, чтобы присоединиться к нам двоим на верхушке. Мексиканская пара робко глядела на Энни и меня. Они бесстрастно осмотрели расстилающийся вид, женщина перекрестилась. Меня удивило, что она сохранила свою традиционную веру, пропутешествовав так далеко и научившись столь многому. Может, это был только рефлекс.

"Англичане?", спросил бородач, и Энни ответила: "Американцы."

"Я азербайджанец." Он прищурился на меня и нахмурился: "Это ты забрал мои патроны?"

Я признался.

"Очень умно." Он улыбнулся хитрой, очаровательной улыбкой, сопроводив ее радостным кивком. "Но винтовка поломана. Патроны ни к чему."

Он взглянул на город с его центральной темной особенностью фиолетового огня. Мне хотелось расспросить его, приехал ли он на черном поезде к какому-нибудь азербайджанскому дому на полдороге, и как он прошел остаток пути, и как он думает, что здесь происходит, но ни один вопрос не стоял остро, поэтому я присоединился к нему в молчаливом созерцании. Принимая во внимание нас пятерых и разнообразие нашего происхождения, я начал схватывать мутабильность незнаемого, сложность и противоречивость творения бога-машины или универсальной динамики, из которой нас выхватили сюда. И это привело меня к пониманию, что знаемое, даже самые знакомые предметы и события вашей жизни, можно повернуть набок, сдвинуть, изучить в новом свете и увидеть его связь с любой другой вещью, и поэтому оно обладает универсальностью, которая в конечном счете превращает его в незнаемое. Энни, наверное, высмеяла бы это, объявив все мои спекуляции непрактичной трепотней, но когда я смотрел на трубу, то думал, что это именно тот образ мышления, в котором мы остро нуждаемся там, куда идем.

Солнце, или что-то похожее на солнце, пыталось пробиться сквозь тучи, испуская никелевое свечение. Мексиканка пристально посмотрела на каждого из нас, кивнула в сторону города и спросила: "їNos vamos?" Энни ответила: "Ага, пойдем поглядим." Но азербайджанец вздохнул и сделал замечание, которое в своей простоте и точности вокального жеста, казалось, представляет не только мои собственные мысли, но и нагружает их пафосом, свойственный всем тем, кто дезориентирован экзаменами жизни.

"Это место", сказал он задумчиво, потом сухо хохотнул, словно избавляясь от тревоги, заставившей его заговорить: "Я не знаю этого места."

Конец