Михаил Пришвин - Дневники 1914-1917

• Название: Дневники 1914-1917
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Росток
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94668-047-9

Дневники М.М.Пришвина (1918–1919) зеркало его собственной жизни и народной судьбы в тягчайшие для России годы: тюрьма, голод, попытка жить крестьянским трудом, быт двух столиц, гражданская война, массовые расстрелы, уничтожение культуры — и в то же время метания духа, любовь, творчество, постижение вечного.

В ходе подготовки «Дневников» М.М.Пришвина ко второму изданию были сверены и частично прочитаны места текста, не разобранные или пропущенные в первом издании.

---

Черты сельского комитета. Пункт первый: заявление Танеевской старухи, просит лесу на избу.

— Передать в Земельный Комитет. Дьякон шепчется с председателем.

— Будет шептаться!

Пункт второй: инвалид просит хлеба.

— Передать в продовольственный комитет. Пункт третий: нераспечатанный конверт.

— Почему же вы его не распечатали?

— Не получил полномочий. Распечатывает пальцами, не слушаются пальцы.

— Все пальцами, все пальцами, Абрам Иванович! — говорит дьякон.

— Ну, что ж!

Конверт все не поддается.

— Холстина!

— Холстина! у кого нож? Вырезали, вынули, бумага большая — ого-го!

Сошник погнулся, и плуг стал забирать вглубь. Государство в образе сельской жизни. Плуг мой зарыл ся глубоко в землю, ни приподнять рукой, ни вытащить лошадям.

Политика — это маховик государства, сейчас он вертится быстро без передаточного ремня: молотилка стоит и еле молотит. Правда, неудивительно ли это: на всех политических съездах, советах крестьяне призывают к единению и сами крестьяне делают такие постановления и заключения, будто они самые настоящие социалисты. Земля есть и у социалиста, и у христианина, но земля крестьянская — планета.

Царство Божье здесь на земле — соединение в добре — вот это и есть земля.

Но оставьте маховик-политику и посмотрите на молотилку-общество: там идет не соединение, а такое разъединение, каких на Руси никогда не бывало. Вот лежит земля, подлежащая дележу, а делят уже две недели и никак не могут разделить: и каждый день обида, раздражение вырастают, и вот-вот будет беда. Вы подходите и говорите:

— Не делите землю, пашите сообща, а хлеб потом раз делите по работе.

Вам отвечают:

— Кто будет работу считать?

— Выберите десятника, как в больших экономиях.

— Ничего не выйдет.

— Да почему же?

— Потому что наш брат сукин сын: у другого лошади нет, дай ему, скажет, лошадь общая. Земля общая, но лошадь, скажите, я же ее наживал, я работал, а он сидел на трубе галок считал и тоже — общая!

И вот мерят друг друга: однолошадные и безлошадные — кто прав из них?

Сила человека, нажившего лошадь, и сила человека, нажившего мысль добрую. К сожалению, у безлошадного мысль одна: себе получить лошадь. У него действительно нет ничего.

Не соглашаются, делят землю на мельчайшие кусочки, по три сажени на душу. И так видно по людям, как они делят, что за их спинами, и бабы делят что-то между собой, и бабы эти — злейшие-презлейшие, за одно куриное яйцо готовы между собой разодраться. И что никак это невозможно — ремень с маховика надеть на шестерню молотилки и чтобы все это согласно задвигалось.

Вопрос: когда крестьяне поделят землю, что они будут требовать? Вероятно, дешевые цены на городские продукты, и смута будет развиваться в этом направлении.

В Петрограде, с высоты полета государственной птицы, многим кажется, что наша революция социалистическая, а на месте, где-нибудь в Соловьевской волостной республике, революция эта чисто буржуазная. Не буржуазная и не пролетарская, а безлошадная.

Какая разница между теми и другими? Возьмем отношение населения к землепользованию. Если бы деревенский пролетарий думал о социализме, то зачем бы ему делить землю на такие мельчайшие подушные части и еще такую землю, которая только в чаянии будущего кажется ему своей землей. Почему бы в чаянии будущего не обработать ее сообща, ссыпать зерно в общий амбар и потом разделить выручку?

Член земельного комитета у пунктовщика Христом Богом выпросил лошадь. Отказывал пунктовщик, потому что ему денег с времен революции не выдавали: касса волости пуста. Выпросил лошадь член и едет на дрожках в город. Лошадь некормленая на полдороге остановилась. Член — делать нечего! — пускает ее в овес и, озираясь, на все стороны поглядывает, побаивается: овес — государственная собственность.

Дрова — государственная собственность. Рожь — госу дарственная собственность (мытарство с потравами). А гречиха, просо — то не государственная собственность.

20 Июня. От немца-германца перешли к немцу внутреннему — царю, помещику, капиталисту, теперь переходят к соседу, у которого не одна, а две лошади и есть, кроме надельной, десятина собственной земли и две десятины арендованной. Последний этап этого процесса, когда сознают, что немец-враг — в душе каждого отдельного человека: враг внутри меня самого — тогда начнется расцвет революции.

Изобразить все этапы врага внешнего — германца, внутреннего — немца, чиновника-врага, помещика-врага, соседа-врага, бабу-врага в одной душе (Иван Михалыча) и потом привести врага в свою душу и к социализму Христа.

21 Июня. Докладываю, что все комитеты уездные и волостные в настоящее время принимают вид деловых собраний.

Всю пору пережитой смуты сельское население в настоящее время склонно считать виною людей, которые называли себя большевиками.

Характерно в этом отношении, что вчера при обсуждении нового закона о земских выборах собрание председателей существующих волостных управ постановило: допустить в избирательную комиссию с совещательными голосами представителей от всех политических партий, кроме «большевиков».

Но мирный и деловой характер собраний можно объяснять и тем, что жизнь ушла из комитетов.

Жизнь теперь там, где землю делят. Вот уже третью не делю крестьяне, забросив вспашку пара и возку навоза, делят по живым душам пары помещиков и сгоняют арендаторов.

Передача в земельный комитет этих паров соверши лась при создавшихся условиях невозможности обработать землю. Иногда же путем прямого захвата. Так, например, у Стаховича было стравлено крестьянами 90 десятин клевера 1-го года. После чего клеверище было разделено и вспахано сохами или же плугами, которые были выданы из экономии Стаховича. Нечего говорить о вреде, причиняемом государственному хозяйству этим способом захвата. Гораздо серьезнее захват земли арендаторов.

Кроме хуторянина — столыпинского мужичка» в каждом селе Елецкого уезда существуют не менее крепкие земли и гораздо более многочисленные арендаторы. В большинстве случаев они арендуют 2–3 десятины в клину, имеют 1–2 десятины купленной земли, что позволяет им иметь из живого инвентаря пару лошадей, пару коров, десятка два овец, из мертвого инвентаря плуг, иногда жатку. И вот этих хозяйственных крестьян теперь устраняют от аренды и их землю делят на мельчайшие части. Безлошадные, которые никогда не имели «никакой скотности», получают тоже свою часть и, не будучи в силах и такие части обработать, вступают в разные сделки с соседями. Есть указания на признаки спекуляции в этой области.

Само собой понятно, что при таком равнении по безлошадному, по природе или но несчастию бесхозяйственного сельского пролетария, происходят каждый день столкновения, сила общего духа падает, и нравственность понижается до последней степени.

Земельные комитеты в очень слабой степени могут ослаблять раздоры, потому что до сих пор они не имеют ясного наказа.

Вот пример. Мы объясняем, что арендные договоры имеют силу, если совершены до 1-го Марта, а нам крестьяне показывают отпечатанное Елецкой газетой и разосланное всюду постановление Временного Совета Крестьянских Депутатов от 25 мая сего г., § 8: «Все сделки, совершен ные до 1-го Марта и до издания запрета, должны считаться недействительными». И даже в Уездном Земельном Комитете мы не можем установить, что это — опечатка или действительное расхождение правительства и Совета в этом вопросе.

С нашей стороны были сделаны многочисленные попытки остановить крестьян от междоусобного дележа и предложить им общественную запашку. Но все эти попытки разбивались о глубоко буржуазную природу сельского пролетария. Такой человек только на митингах и других народных собраниях признает, что земля «ничья», у себя в деревне он говорит: «Земля моя», и характерно, что крестьянина даже соседней деревни он называет «чужестранным».

Выбирают из тех, кого видят. В земельном комитете: значение в деревне человека со стороны. Товарищества арендаторов земли (кооперация) и общинный передел. Неудержимое стремление к переделу. Будущая социализация пойдет путем этих товариществ, будет подбираться подобное к подобному. К чему привел восхваленный Герценом обычай русский: право на землю, как на воздух [270].

«Черный передел»: [271] помещику кажется, что это обижают исключительно его (воровство одинаково: капусту нельзя посадить), а они это делают по «черному переделу».

По тесноте нельзя завести огород, выход из тесноты: купить в городе, но теперь дорого. Выход из тесноты: захват огорода Ивана Митревича — самый большой труженик. Правда общинно-родовая всколыхнулась со дна души народа и стала в противоречие с нынешней правдой <черного передела>; люди, вероятно, уже давно пережили русский сарафан, и, наверно, он уже давно вошел каким-нибудь круглым заветным в состав общемирового сарафана, но люди, не знающие этого процесса, объявили русский сарафан исключительной находкой.