Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

• Название: За Веру, Царя и Отечество
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История

Эта книга содержит полную историю первой мировой войны на русском фронте и близка по тематике к ранее изданным работам автора — «Белогвардейщина» и «Государство и революции». В ней рассказывается о героях и полководцах забытых сражений, описываются малоизвестные боевые операции российской армии. Основываясь на богатом фактическом материале, автор по-новому предлагает взглянуть на ход той войны и оценить ее значение в истории нашей страны. Издание рассчитано на широкий круг читателей.

---

Террор проводился с ведома и по прямым указаниям командования. Мольтке писал ген. Конраду: "Разумеется, наше наступление носит зверский характер, но мы боремся за нашу жизнь, и тот, кто посмеет встать на нашем пути, должен подумать о последствиях". В приказах Ставки и командующих армиями предписывались "жестокие и непреклонные меры", "расстрел отдельных лиц и сжигание домов". И получалось так, что сами по себе эти репрессии убеждали солдат и офицеров в наличии организаций сопротивления, широко распространялись слухи о "бельгийских снайперах", в свою очередь способствуя дальнейшему нарастанию террора — посту или пикету что-то чудилось, они палили среди ночи, а их выстрелы приписывали «снайперам» и устраивали бойню местных граждан. Согласно приказу фон Клюка части его армии в каждом населенном пункте сперва брали 3 заложников — судью, бургомистра и священника. Потом командующий предписал брать по 1 человеку с каждой улицы. Потом по 10 чел. с улицы. И, например, в Аэршоте 19.8 было расстреляно 150 чел. После массовой расправы был сожжен и разрушен г. Вавр. Командующие 2-й армией фон Бюлов и 3-й фон Хаузен действовали аналогично. 23.8 в Льеже было вывешено объявление Бюлова, что население Анденна "наказано с моего разрешения как командующего этими войсками путем полного сожжения города и расстрела 110 человек". Его же части учинили бойню в Тамине, в Белгстуне казнили 211 чел., в Сейле — 50. В Тилине учинили грабеж и пьяную оргию, на второй день население согнали на площадь и открыли огонь, раненых и уцелевших добивали штыками — погибло 384 чел.

Приказ Хаузена требовал от подчиненных наказывать за любое проявление непокорности "самым решительным образом и без малейших колебаний". В его армию входили корпуса саксонцев, особо отличавшихся по части грабежей и расправ. Иногда даже не трудились назначать заложников, а собирали жителей селения на главную площадь и в зависимости от настроения расстреливали каждого десятого, каждого второго или всех. Хаузен считал преступлением саму "враждебность бельгийского народа". Среди граждан г. Динана он лично узрел «вероломство» и обвинил их, что они "мешали восстановлению мостов" (их заставили восстанавливать мосты, а они плохо работали). Согнали в центр города всех, кто не догадался сбежать. И поскольку, как потом без малейшего смущения признался Хаузен, "от них исходила неукротимая враждебность", он решил их «наказать». Людей долго держали на площади, потом мужчинам велели отойти на одну сторону, а женщинам и детям на противоположную и построили на коленях лицом друг к другу. Между ними вышло две шеренги солдат и открыли огонь, одна по мужчинам, другая по женщинам. Всего было опознано и погребено 612 чел., от стариков и старух до трехнедельного младенца Феликса Феве. А город немцы сожгли. Массовую расправу части 2-й и 3-й германских армий учинили и в Намюре — тут расстреляли по 10 чел. с каждой улицы.

В ряду германских злодеяний особенно большой резонанс вызвало разрушение Лувэна. Это был старинный городок с многочисленными памятниками средневековой архитектуры. Он славился своей уникальной библиотекой, основанной в 1426 г. и хранившей тысячи древних пергаментов, редчайших изданий и рукописей. Заняв Лувэн, части 9-го резервного корпуса 1-й армии Клюка, как обычно, взяли заложников. Потом якобы кем-то был ранен солдат, и 25.8 их расстреляли. Но в этот же день бельгийская армия предприняла вылазку из Антверпена, отбросив преследовавшие ее авангарды противника. Некоторые откатились до Лувэна, началась паника, солдаты палили кто куда, в том числе попадая и друг в друга. Все это свалили на «снайперов», и над городом началась расправа. Расположен он рядом с Брюсселем, и оттуда прибыли журналисты нейтральных стран, застав жуткие сцены. Повсюду полыхали пожары и бесчинствовали солдаты. Пьяные, ошалевшие от вседозволенности, они шли от дома к дому, выгоняли жителей, грабили и поджигали. Один стал взахлеб орать корреспонденту: "Мы разрушили три города! Три! А будет еще больше!" Кругом лилась кровь. На глазах журналиста нью-йоркской «Трибюн» производились расстрелы священников и женщин. А многим гражданам походя, между делом, проламывали головы прикладами или кололи их штыками.

Трагедия получила международный резонанс, посыпались официальные протесты, а президент США Вильсон предложил передать знаменитую библиотеку под покровительство нейтралов. Но она уже погибла. 28.8 Лувэн посетили американские, шведские и мексиканские дипломаты. Город горел, и от многодневных пожаров накалились мостовые. Население было истреблено, всюду валялись мертвые тела. И лишь 30.8, после поднятого дипломатами скандала германская Ставка распорядилась прекратить расправу над Лувэном — от которого осталась груда руин. Послу в Вашингтоне из Берлина полетели инструкции: разъяснять, что "Лувэн был наказан путем разрушения города" за преступления самих жителей. О том же германский МИД выпустил коммюнике, а кайзер не постеснялся направить послание Вильсону, утверждая, будто его "сердце обливается кровью" по поводу страданий Бельгии… " в результате преступных и варварских действий бельгийцев".

Аналогичные зверства продолжились во Франции. Почти у каждого крестьянина тут имелись дробовики для охоты на зайцев, портящих виноградники. Но было объявлено, что ружья населению "присланы из Парижа", чтобы стрелять в спины кайзеровским войскам. И хватать начали даже тех, кто добровольно сдавал оружие. Здесь тоже расправы шли по приказам свыше, этим отметились все германские командармы. 25.8 части 4-й армии герцога Вюртембергского учинили расправу в Бразейле, 26.8 войска Хаузена сожгли Рокруа, по приказу Клюка расстреляли заложников в Санлисе, по приказам кронпринца — в Монмеди, Этене, Конфлане, в полосе Руппрехта казнили эльзасцев и лотарингцев, приветствовавших французов, под Нанси сожгли деревню Номени, 50 жителей расстреляли и перекололи штыками. Немецкий офицер фон Блом, похоже, угрызений совести отнюдь не испытывая, писал, что в любом населенном пункте, где останавливалось их подразделение, он "от каждого двора по приказу ротмистра фон Клейста брал по мужчине, а если мужчин не было — то женщин". И если чудились какие-то враждебные акции, "заложников казнили". Кстати, упомянутый фон Клейст — тот самый, прославившийся уже в следующей войне. Когда он дослужился до фельдмаршала, командовал группой армий, а закончил жизнь в тюрьме в качестве военного преступника. А в Гвардейском резервном корпусе, производившем массовые расстрелы в Намюре, адъютантом одного из полков служил лейтенант Манштейн, тоже будущий фельдмаршал и военный преступник, известный гекатомбами на Украине и Юге России. Как видим, опыт злодеяний они набирали еще в Первую мировую.

И представляется просто "черным анекдотом", когда, например, Тирпиц, приехав со Ставкой в Седан, писал о перепуганной французской прислуге: "На нас, разумеется, смотрят, как на коварных убийц и насильников. Мы их успокоили, заверив, что мы не русские". Да, о "русских зверствах" германская пропаганда вопила очень громко. Но не будем голословными и приведем факты. Скажем, приказ Брусилова по 8-й армии от 7.8.14 г., изданный при переходе границы, гласил: "Русская армия не ведет войны с мирными жителями, русский солдат для мирного жителя, к какой бы он народности не принадлежал, не враг, а защитник, а тем более он защитник для родного по крови галичанина. Я выражаю глубокую уверенность, что никто из чинов, имеющих честь принадлежать к армии, не позволит себе какого-либо насилия над мирными жителями и не осрамит имя русского солдата. С мирным населением каждый из нас должен обращаться так же, как это было бы в родной России". Вот в этом и состоит принципиальная разница. У немцев террор проводился целенаправленно, по приказам командования. Русское же командование подобные безобразия категорически запрещало. Конечно, на самом деле были и грабители, и мародеры — в семье не без урода. Брусилов, например, в своих воспоминаниях не скрывает, что подобные факты в Восточной Галиции имели место. Но за такое ловили, предавали военно-полевому суду и расстреливали. Да и командиры вели соответствующую разъяснительную работу. И к моменту вступления в Западную Галицию эти пагубные явления удалось полностью искоренить.

Или возьмем такой пример. В Бельгии и Франции в первую очередь брались в заложники и попадали под расстрелы католические священники, на Восточном фронте — православные, поскольку считалось, что они своим влиянием могут организовать паству для сопротивления. А при взятии Львова униатский митрополит Шептицкий, ярый враг России, был всего лишь взят под домашний арест. Потом и вовсе его освободили под честное слово не вести антироссийской пропаганды. Но слова своего он не сдержал, в проповедях занялся открытой подрывной агитацией. И что же? Был выслан… в Киев. Позже выставлял себя «мучеником», пострадавшим от схизматов, а русофобскую деятельность продолжал еще долго, будучи после Второй мировой одним из идейных вдохновителей бандеровского движения.