Петр Краснов - Амазонка пустыни

• Название: Амазонка пустыни
• Автор: Петр Краснов
• Издательство: Интелвак
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-93264-014-6

 В первую книгу сочинений Петра Николаевича Краснова (1869-1947), генерала, прозаика, публициста, представителя первой русской эмиграции, включены роман `Амазонка пустыни`, рассказывающий о приключениях на русской заставе в горах на границе с Китаем, и роман-утопия `За чертополохом`, повествующий о том, как группа русских эмигрантов отправились на поиски новой России. В книгу также включены отзывы эмигрантской печати о творчестве писателя. Во второй книге сочинений впервые в России публикуется роман П.Н.Краснова `Понять - простить`.

---

Красное солнце спускалось за отроги Алатауских гор. Изъеденные временем и волнами потопа, покрывав-шими когда-то всю эту долину, скалы торчали здесь, вылепленные из мягкого мергеля, наслоившегося пластами темно-красного и серого цвета, то мягкими очертаниями холмов, то причудливыми пиками. Края их были точно окованы пылающей на солнце красной медью, тогда как сами горы тонули в фиолетовой мгле долины и казались изваянными из прозрачного аметиста.

Ближе виден был бесконечный скат Алатауских гор, покрытый каменными глыбами, Бог весть когда свалив-шимися с гор или принесенными сюда могучими ледника-ми и казавшимися отсюда, с этой высоты, маленькими черными камушками. Между ними от реки Или вилась дорога, которую можно было определить по поднявшей-ся, да так и застывшей в неподвижном вечернем воздухе золотой пыли, которая стояла змеей по всему длинному скату, насколько хватал глаз.

К самому посту, то, скрываясь за скалами или в глу-бокой расселине горного ущелья, то, появляясь на малень-ком хребтике или горном плато, приближались три всад-ника и за ними тяжело нагруженная двуколка, запряжен-ная парой лошадей. Простым глазом было видно, что два всадника — казаки, а третий был одет в бледно-серый ка-закин или черкеску и серую папаху…

Иван Павлович приставил к глазам бинокль и чуть не уронил его от удивления и от… негодования, потому что к Кольджату, несомненно, подъезжала женщина, и при-том женщина европейского происхождения.

А значит… Значит, на некоторое время, Бог даст, ко-нечно, недолгое, ему придется возиться, угощать, устраи-вать, заботиться именно о том существе, которое он мень-ше всего хотел бы видеть у себя на одинокой квартире.

Он снова поднес бинокль к глазам. Да, это была жен-щина. Хотя какая-то странная женщина, похожая на маль-чика, на юношу в своем длинном сером армячке, с вин-товкой за плечами, патронташем на поясе, большим но-жом и в высоких, желтой кожи, сапогах.

Он не тронулся с места, не кликнул Запевалова, что-бы приказать ему согреть воду для чая и приготовить ужин. Слишком велико было его негодование и огорче-ние, и он так и остался стоять на веранде, пока к ней не приблизились вплотную приезжие и молодая женщина легким движением не сошла с лошади.

II

— Вы Токарев, Иван Павлович, — сказала она, и ее мяг-кий голос прозвучал в редком горном воздухе, как музыка.

Была она красива? Иван Павлович не думал об этом. Он ненавидел в эту минуту ее, врывавшуюся в его жизнь и нарушавшую размеренное течение дня холостяка, установившего свои привычки. И перед казаками появление молодой девушки на одиноком посту являлось неудоб-ным и как будто стыдным.

Но, прямо и сурово глядя ей в глаза, Иван Павлович не мог не заметить, что у нее были большие и прекрасные, темной синевы глаза под длинными черными ресницами, смотревшие смело. Это были глаза мальчика, но не де-вушки. Изящный овал лица был покрыт загаром и неж-ным беловатым пухом, полные губы показывали харак-тер и упрямство, а ноздри при разговоре раздувались и трепетали. Густые темно-каштановые волосы были уб-раны под отличного серого каракуля папаху, из-под ко-торой помальчишески задорно вырывались красивыми завитками локоны, сверкавшие теперь при последних лу-чах заходящего солнца, как темная бронза. И вся она была отлично сложена, с тонкой девичьей талией, с длин-ными ногами с красивой формы подъемом, четко обрисованным изящным сапогом. Винтовка была тяжела для нее, но она, как мальчишка, кокетничала ею, патронта-шем темно-малиновой кожи и большим кривым ножом. Ей, видимо, нравилось, что на ней все настоящее мужское: и ружье, и нож, и толстые ремни, и кафтан серого тонко-го сукна, и синие шаровары, чуть видные из-под него, и мужская баранья шапка. Видно было, что она больше всего боялась, чтобы ее не приняли за обыкновенную ба-рышню-наездницу, переодетую в кавказский костюм, которых так много на кавказских и крымских курортах… И Иван Павлович это заметил.

— Да, я Токарев, Иван Павлович, — сухо сказал он, не сходя с места и не двигаясь ей навстречу. — Подъесаул Сибирского казачьего полка и начальник Кольджатско-го поста. Что вам угодно?

Она рассмеялась веселым смехом, показав при этом два ряда прекрасных белых зубов.

— Я так и знала, — воскликнула она, — что вы меня так примете.

— Простите, но я не имею чести вас знать.

— Вернее, вы должны были бы сказать: «Я не узнаю вас, я не могу вас припомнить». Нахальство этой женщины взорвало Токарева, и он настойчиво сказал:

— Нет, я не знаю вас.

— А между тем, — с какой-то грустью в голосе прого-ворила приезжая, — я вам довожусь даже родственницей. Помните Феодосию Николаевну Полякову, сумасшед-шую Фанни, с которой вы играли мальчиком на зимовни-ке ее отца и вашего троюродного брата в Задонской сте-пи? Я, значит, вам племянницей довожусь.

Лицо Ивана Павловича от этого открытия еще боль-ше омрачилось.

«Родственница, племянница, да еще с целой двукол-кой домашнего скарба; да что же она думает здесь де-лать», — с раздражением подумал он и протянул ей руку. Она пожала ее сильным мужским пожатием.

— Вижу, что не рады, — сказала Фанни.

— Но, Феодосия Николаевна… — начал, было, Иван Павлович. Она прервала его:

— Никаких «но», Иван Павлович. И очень прошу вас называть меня Фанни, как вы и называли меня когда-то, и признать факт свершившимся. Я буду здесь жить…

— Но позвольте…

— Так сложились обстоятельства. Сюда направил меня, умирая, мой отец.

— Как, разве Николай Федорович умер?

— Полгода тому назад. Наш зимовник отобрали. Имущество я продала. Я приехала сюда с деньгами и бу-ду жить самостоятельно. Мне от вас ничего не нужно.

— Но, Феодосия Николаевна…

— Фанни, — прервала она его.

— Но, Феодосия…

— Фанни! — еще строже крикнула девушка, и глаза ее метнули молнии.

— Как же вы будете жить здесь, чем и для чего?

— Вам этикетка нужна?

Она издевалась над ним, хотя он был лет на десять старше ее.

— Да, этикетка. И она нужна не для меня, а для вас.

— Какие у вас, у всех мужчин, всегда подлые мысли и зоологические понятия.

— Но, Феодосия Николаевна…

— Фанни! — уже с сердцем воскликнула девушка. — Я знаю ваше «но». Что скажет свет? А если бы приехала не молодая девушка, не ваша племянница…

— Троюродная. Седьмая вода на киселе, — вставил Иван Павлович.

— Пусть так. Это к делу не относится. Так, если бы приехала не племянница, а племянник, я полагаю, вы бы-ли бы даже рады. Он помогал бы вам в вашей работе.

— Он тогда должен был бы быть офицером. Да и то на Кольджате положен один офицер.

— Пускай так, но вы ищете золото и охотитесь.

— И вы хотите, что ли, искать золото и охотиться? — насмешливо спросил Иван Павлович.

— Что же тут смешного?

— Простите, Феодосия Николаевна.

— Фанни, — гневно крикнула она, но он не рискнул так ее назвать, да, пожалуй, и не хотел, боясь, что это невольно установит ту интимную близость, которой он так боялся.

— Долг гостеприимства обязывает меня принять вас. Милости просим. Казаков я устрою. А ваши вещи… Я ду-маю, до выяснения ваших намерений их можно будет оставить в двуколке.

— Очень любезно с вашей стороны. Но вы напрас-но так беспокоитесь. У меня в вещах есть отличная ан-глийская палатка, мой калмык — потому что он со мной, кроме казаков вашего полка, которых мне против моей воли навязал ваш бригадный генерал, — ее мне расста-вит. Скажите, вон та горная речушка и есть граница Рос-сии и Китая?

— Да.

— Значит, по ту сторону, в ста шагах отсюда, китай-ская земля?

— Совершенно верно.

— Я думаю, что Его Величество китайский богдыхан ничего не будет иметь против, если Фанни Полякова вос-пользуется его гостеприимством?

— Я этого не допущу. У нас есть комната для при-езжающих, и вы можете пока в ней устроиться. Запева-лов! — крикнул Иван Павлович своему денщику и, когда тот явился, приказал ему согреть чай и приготовить что-либо на закуску. — Пока он готовит нам, я проведу вас в вашу комнату.

Казаки и калмык начали разгружать повозку и вно-сить ящики и сундуки в комнату для приезжающих. Запе-валов подал ей воду для умывания, а в это время Иван Павлович гневно ходил взад и вперед по веранде и думал неотвязную думу: «Вот принесла нелегкая!.. Племянница, черт ее подери! Она такая же мне племянница, как чертя-ка батька. Вместе детьми играли!» Это правда, когда-то он из корпуса на вакации ездил в Задонские степи на зимов-ник Полякова, но он даже и не помнил, чтобы там была девочка. Да и мог ли он ее помнить, когда ей было тогда 4–5 лет. «Не было печали! Прощай теперь и охота, и поиски в горах за золотом, и экспедиции в таинственные пади к таким ущельям и водопадам, где никогда нога европейца не бывала! Нет, надо объясниться и дать ей понять всю неуместность и невозможность ее пребывания в Кольджате».