Юрий Дроздов - Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки

• Название: Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки
• Автор: Юрий Дроздов
• Издательство: Артстиль-полиграфия
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9900610-7-1

Юрий Иванович Дроздов — выдающийся советский разведчик. 35 лет своей жизни он отдал службе в нелегальной разведке, был советским резидентом в США и Китае. Первая часть книги — это воспоминания автора о пройденном пути от оперативного уполномоченного до начальника Управления «С» Первого главного управления КГБ. Снятию грифа «Секретно» с многих событий в истории послевоенного периода нашего государства и с участников этих событий (героях и предателях) и посвящены «Записки…» разведчика. Привычка разведчика — наблюдать, собирать информацию и анализировать ее — пригодилась Ю.И.Дроздову в качестве руководителя небольшого аналитического центра АО «НАМАКОН». Вторая часть книги — публицистические статьи, в которых анализируется общественно-политическая ситуация в нашей стране за период с начала 90-х годов прошлого века и по наши дни.

---

В 1958 г. в одной из мастерских Лейпцига меня спросили: «Откуда ты, земляк?» (Von wo bist du denn, Landsmann?). «Из Силезии», — ответил я немцу. Мы разговорились, и мой язык не вызвал у него подозрений. Но робость и неуверенность все еще не проходили. Чтобы преодолеть самого себя я часами мотался по Западному Берлину, слушал речь немцев, впитывал ее эмоциональную окраску, старался перенять манеру поведения. Пришлось перечитать массу разнородной литературы и писанины. Помню, для «освоения» вульгарного юмора както прихватил «листовку-откровение» директора Шарлотенбургской общественной уборной с разъяснениями относительно поведения лиц мужского пола, посещающих это заведение. Большую пользу принесли и лекции по искусству подражания, которые я слушал в западноберлинской театральной школе «Макс Райнхардт театршуле», с благодарностью вспоминая нашего народного артиста В.И.Хохрякова, руководившего перед войной детской театральной студией Харьковского дома Красной Армии. Как все пригодилось.

В начале 1959 г. произошло незначительное событие, после которого я почувствовал себя увереннее и спокойнее, выступая в роли немца. Истоки этого события уходят в далекие 1946–1947 гг. Ранней весной по каким-то делам мне пришлось побывать в небольшом немецком городке Вернигероде, раскинувшемся на восточном подножии Гарца. Покончив со своими делами, я и мой спутник К.Калашников отправились в обратный путь в Берлин, оставив позади Гарц, далекую, покрытую туманом и облаками, гору Брокен, прихватив по просьбе немецких друзей сестру одного из местных сотрудников госбезопасности Бригитту.

Мы миновали Бад Бланкенбург, который местные жители называют «городом тысячи девушек» (вроде нашего Иванова), и взяли направление на Магдебург. Я сказал Бригитте, что с этим городом, а особенно с небольшим уездным городком Бург, где мне пришлось служить после войны, у меня многое связано.

В 1946 г. наша 52-я гвардейская стрелковая дивизия 3-й Ударной Армии была преобразована в 22-ю механизированную дивизию, и один из ее полков, в котором я служил, стал гарнизоном в Бурге.

Мы с приехавшей ко мне в начале марта женой разместились в домике автослесаря Иоганна Мюллера на окраине городка на Розенплатц. Напротив, в таком же домике, поселился мой товарищ по спецшколе, училищу и фронту, такой же, как я, лейтенант Ю.К.

Постепенно мы и немцы познакомились друг с другом, стали здороваться, кто мог — беседовать. В комнате моего хозяина висела фотография Адольфа Гитлера, окапывающего вишню. Это дерево, растущее в саду за домом, я видел каждый раз, когда уходил на службу и возвращался домой. Мюллер рассказал, что все было так, как на фотографии. Тогда это был рекламно-популистский шаг лидера, но перед домом Мюллера был асфальт и сад (???) — все, мол, как обещал фюрер. На фронте И.Мюллер получил тяжелое ранение, а с 1943 г. был дома. Война «промыла» ему голову, он трезво оценивал все события. Жена Мюллера — Роза- и приемная дочь все время работали дома и в саду, чтобы сносно жить в то трудное время. Война кончилась, напряжение в наших отношениях постепенно начинало спадать. Моя жена и Роза частенько что-то обсуждали на своем русско-немецком диалекте, уезжали вместе на велосипедах в деревни за молоком, за фруктами, собирали сливы, варили по немецкому рецепту варенье без сахара.

Жена осваивала мотоцикл, с шумом объезжая разбитую посреди площади клумбу с увядшими кустами роз. За ее упражнениями с любопытством наблюдали девчушки из дома напротив, где поселился Ю.К. Иногда к ним присоединялась девушка лет 18–20, которая приветливо улыбалась и вся светилась, когда появлялся Ю.К. Мы с женой в тот момент переглядывались… Однажды мотоцикл забарахлил, на повороте жена упала и обожгла о выхлопную трубу ногу (след от ожога и сегодня напоминает о том времени). Соседки прибежали ей на помощь. Так они познакомились.

Вскоре меня перевели в Магдебург, где родился сын, затем — на север, в г. Людвигслуст, провинция Мекленбург.

Весной 1947 г. в нашей квартире в Людвигслусте внезапно появился Ю.К. с… Эрикой.

Ему было 22, ей — около 20. Она полюбила его сразу после того, как впервые осмелилась вылезти из бельевой корзины и спуститься с чердака в комнату, где встретилась со жгучими глазами чернявого харьковчанина. Дочь погибшего под Сталинградом немецкого офицера, ученица местной хореографической школы пренебрегла упреками матери, ee избранник — указаниями своего командования. Они бросились навстречу друг другу. Его перевели в наш город. Она, разругавшись с матерью, бросив ее и двух сестер, устремилась вслед за ним, и нашла его в Людвигслусте. А он привел ее к нам в дом. Эрика уже ждала ребенка и нуждалась в помощи и поддержке.

Жене тоже нужна была помощь, у нас рос полугодовалый сын. Офицерского пайка пока хватало, и мы решили оставить Эрику у себя, выдав ее за домработницу-немку.

Время шло. В октябре 1947 г., когда Эрика была на восьмом месяце беременности, нам пришлось по замене покинуть Людвигслуст и вернуться на Родину. Ю.К. устроил Эрику временно в другую семью. Мы уехали, и связь с Ю.К. и Эрикой оборвалась.

И вот через 12 лет мы проезжаем мимо города, в котором начиналась эта история.

— Заедем, — сказал К.Калашников.

— Интересно, может быть, кто-нибудь из этой семьи еще живет там? — робко заметила Бригитта.

И вот уже мой «Фольксваген» шуршит по гравию Розенплатца, останавливается у дома, где я жил 12 лет назад.

Фасад его дома был заново выкрашен. На звонок вышла женщина, которая рассказала, что семья Мюллера здесь больше не живет, что он сейчас большой человек, руководит уездным отделением Либерально-демократической партии и живет в центре Бурга.

Я извинился, перешел через улицу к дому Эрики и позвонил в дверь. Через некоторое время в окно выглянула женская головка: — Что Вам угодно? — Я хотел бы узнать, можно ли повидать Эрику? — Это зачем? — резко спросила она.

Я объяснил, что 12 лет назад был знаком с девушкой по имени Эрика из этого дома, а сам жил в доме напротив.

Она удивленно посмотрела на меня подобревшими глазами и исчезла. Дверь отворилась, вышла молодая женщина, которая быстро заговорила со мной, сразу перейдя на ты.

— У тебя жена ездила на мотоцикле? Где обожгла ногу?

Я показал.

— Правильно. Ты Юрий, жена Людмила? Я подтвердил.

— Я — Гита, сестра Эрики. Не помнишь? Эрика здесь в городе, живет на северной окраине. Она замужем. Два сына.

Гита согласилась проводить нас к дому Эрики, и через несколько минут мы остановились перед особняком. По саду ходила овчарка.

— Терри! Это свой, — сказала Гита, приглашая меня войти. Мои спутники остались в машине, проявляя завидное терпение.

Гита поднялась на крыльцо, загородила входную дверь, попросив меня встать в сторонку, и позвонила. Дверь отворилась.

— Эрика! Смотри и удивляйся! Из темноты прихожей широко открытыми от удивления глазами на нас смотрела молодая женщина. Она узнала меня.

— Что ты мне от него привез? — были первые ее слова, прозвучавшие и как приветствие, и как надежда.

Я пробыл у Эрики часа полтора, рассказал, что ничего не знаю о Ю.К. после 1947 г., что мы с женой сейчас живем в Берлине, что это она просила меня разыскать ее и передать огромный привет.

Судьба Эрики сложилась драматично. После нашего отъезда ей пришлось туго. Она просила советские оккупационные власти в Потсдаме разрешить ей вступить в брак с советским офицером. Ей обещали разобраться. А когда она вернулась в Людвигслуст, оказалось, что Ю.К. в 24 часа был откомандирован к новому месту службы в СССР. (Время было суровое, близкие отношения с немцами не поощрялись). Вернуться домой она не могла: мать не принимала ее. Прибежище она нашла сначала у родственников в Цербсте, затем в Гентине, где и родила сына. Затем все-таки вернулась в Бург к матери, чье сердце смягчилось.

— Какая страшная и странная жизнь, — говорила она. — Вы, русские, разрушили мою жизнь, отняли у меня любимого человека, у сына — отца. Я должна за это вас ненавидеть. Но вы же помогли мне здесь выжить и вырастить сына. И я благодарна русским за это.

Помощь пришла ко мне тогда, когда немцы-иждивенцы писали на стенах, что у них нет ничего, чтобы жить, и слишком много, чтобы умереть. Ваши женщины из гарнизона согрели меня, помогли устроиться кассиршей в магазине Военторга. Более того, узнав мою историю, они помогли мне найти Ю.К. Через них у меня с ним завязалась переписка. Они привозили мне от него подарки, деньги. Я жила, растила сына и ждала, ждала… Потом эти женщины и их мужья уехали, и связь оборвалась. Постепенно стала угасать и надежда. В 1956 г. я, устав ждать, уступила просьбам Вернера, и вышла замуж. У меня уже растет второй сын.

На полу в гостиной у телевизора сидели и смотрели мультики двое мальчишек. Старший, — вылитый Ю.К., и белобрысый младший.

— Что ты делаешь в Германии? — Торгую пшеницей, — ответил я. Я не мог сказать правду.