Олег Рой - В сетях интриг

• Название: В сетях интриг
• Автор: Олег Рой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40669-2

Однажды преуспевающий американский литератор русского происхождения стал невольным свидетелем одного странного разговора. Две яркие женщины обсуждали за столиком фешенебельного ресторана, как сначала развести, а потом окольцевать олигарха. Павла Савельцева ошеломила не только раскованность подруг в обсуждении интимных сторон жизни (в Америке такого не услышишь!), но и разнообразие способов выйти замуж. Спустя год с небольшим господин сочинитель увидел одну из красавиц – с младенцем и в сопровождении известного бизнесмена. Они не выглядели счастливыми. А когда в их словесной перепалке были упомянуты название московского кладбища и дата смерти жены и детей, в писателе проснулся дух исследователя. В погоне за новым сюжетом Савельцев сам стал его героем…

---

Андрей остался и простоял так еще несколько минут, после того как утих звук ее каблуков. Борька, почувствовав настроение отца, протяжно захныкал, и Астахов передал его в руки заботливой няне. Спать совсем не хотелось, как тут уснешь? Но и идти следом за женой, чтобы продолжать очередной скандал, тоже не было никакого желания. Последнее время они постоянно ссорились, орали друг на друга. Астахов уже несколько раз чувствовал, что еле сдерживается – такое сильное было желание ударить жену.

Где-то у него был коньяк. Вообще-то врачи строго-настрого запрещали пить, уверяя, что сердце у него и так не в порядке, а алкоголь – прямой путь ко второму инфаркту, но Андрей их особо не слушал. Отыскал в одной из комнат только сегодня откупоренную бутылку, щедро плеснул в бокал, уселся на мягкий ворсистый ковер около камина и задумался. Все в жизни стало не так, как он привык, как хотел, – и совсем не так радужно, как раньше, даже если сравнить с тем временем, когда толком не было денег. Ведь тогда хоть он и пил отечественное пиво и теснился с женой в трехкомнатной квартирке, но был счастлив и все было лучше, чем сейчас. Имелись смысл существования и цели, которые нужно было достигать, жизнь казалась наполненной – событиями, эмоциями, взлетами и падениями, за которыми следовали новые взлеты. А теперь сплошное ощущение вязкого и тягучего, как каучук, болота. «Но как? Как можно было докатиться до этого? – спросил он сам себя и почувствовал, как внутри обожгло болью, как заныли незажившие кровоточащие раны на сердце. – Надо идти спать. Должно быть, я просто много выпил сегодня», – успокаивал он сам себя, но понимал, что дело совсем не в коньяке и не в том, что у Борьки режутся зубы, и даже не в том, что жена пришла поздно и пьяная. Все гораздо сложнее – у него было ощущение, что живет он не своей жизнью, а плывет по течению, и заносит его совсем не туда, куда хотелось бы. У него была отличная биография, прекрасная семья, он гордился этим, а потом… А потом будто кто-то взял, перечеркнул все и написал по-новому. И все вроде неплохо, но пропало самое лучшее, самое светлое, самое дорогое – Люда. Бывшую жену он теперь постоянно видел во сне, в сладостном, мучительном сне, в котором хотелось остаться навсегда. Как же получилось, что он предал ее? Ее, которую так долго искал? В его жизни было немало женщин, но все делились на два класса: Люда и остальные. Те были случайными, мимолетными и незначимыми – она одна оставалась постоянной. И когда он, даже вернувшись домой после очередного оттяга с какой-нибудь длинноногой моделькой, называл жену «единственной», то, по большому счету, не врал.

Астахов знал Люду с детства, и ему казалось, что уже тогда он любил ее. Они познакомились, когда им было лет по шесть. Люда жила в подмосковном городе Электросталь, в том же дворе, что его бабушка, к которой Андрея всегда привозили в перерывах между заграничными поездками. С самой первой встречи ему понравилась эта девчонка: смешная, кучерявая, бегавшая по двору, она выделялась из толпы подруг и показалась ну просто удивительно красивой. И такое вдруг странное чувство заполнило его всего изнутри, что и словами не описать. Он даже растерялся и специально наехал на нее велосипедом – новеньким, блестящим и, между прочим, импортным. Уже в шесть лет Андрей осознал, что имеет намного больше, чем другие, и не упускал случая прихвастнуть перед приятелями вещами несоветского производства или небрежно уронить в разговоре: «А вот когда я в Италии…»

Но Люське, похоже, не было дела ни до Италии, ни до велосипеда, ни до его хозяина.

– Совсем, что ли, дурак? Смотри, куда едешь! – огрызнулась Люся, а он, даже не взглянув, поехал дальше.

Вдогонку ему залаял пес, и сердце напряженно замерло – совсем он забыл о ее мраморном красавце-доге. А ну как набросится сейчас?

– Бас, иди сюда! На дураков не обижаемся! – отозвал собаку все тот же звонкий голос, и Андрей почувствовал угрызения совести – зачем на девчонку наехал? Ей больно, наверное, было. Крутиться там дальше не стал, пошел домой. Еще, не дай бог, укусит псина. Она может, с такой не страшно ни в каком доме быть, ни в каком дворе гулять. Андрей давно просил родителей завести щенка, но папа ни в какую не соглашался, да какие там питомцы при их кочевой жизни!

Из первых своих шестнадцати лет Андрей провел в России в сумме не более пяти. Родители работали во Внешторге, мотались по загранкам: то Италия, то Швейцария, то снова Италия. Тогда это, правда, считалось круто. Московские приятели завидовали Андрею: ну еще бы, по тем временам даже их скромная трехкомнатная квартира считалась хоромами. Но он-то знал, как живут нормальные люди, повидал на Западе квартир и частных коттеджей. И потому первым делом, как только его фирма стала давать прибыль, обзавелся нормальным домом, в две тысячи квадратных метров. И обожал его. Раньше. А теперь? Астахов поднял голову и посмотрел вокруг. Все яркое, помпезное, суперроскошное, все не просто говорит, а буквально кричит о богатстве – Лерка распоряжалась. Когда она дом обставила, созвали знакомых обмыть ремонт, показывали дом, его молодая супруга чуть не про каждую вещь сказала, сколько она стоит. Друзья вежливо улыбались, а потом Астахов случайно услышал, как одна гостья шепнула другой: «Цыганщина!» А та ответила: «Ну а что ж другого ждать от деревенщины, когда из грязи да в князи?» Андрей тогда внимания на это не обратил, махнул рукой на бабские пересуды. А теперь…

Он подошел к оставленной на столе бутылке и подлил себе еще. Отпил, прошелся по гостиной, описав круг и присматриваясь ко всему, словно искал чего-то. Уютно, тихо, только трещит огонь в камине. Слишком тихо, раньше так не было. Он сел на диван, отчего кожа приятно скрипнула и тепло обхватила ноги. Несколько капель коньяка упали и мгновенно окрасили диван в двух местах.

– Черт! – выругался он, но даже не пошевелился, чтобы вытереть. Вокруг рушится мир, его жизнь катится куда-то кубарем, а он будет думать о какой-то мебели? Водя пальцем по бледно-сукровичной жиже, он пытался написать на белой поверхности «Люся». Прямо как тогда, в третьем классе, томимый сердечной мукой, он коряво нацарапал на стене подъезда: «Люся, я тебя люблю!» О чем он тогда думал? Чего хотел? Просто выразить словами то, что было внутри. Может, думал, станет легче? Уже не вспомнить, только если и стало, то ненадолго: мама, когда приехала, заметила надпись и узнала почерк – надо же было ей догадаться, ведь и накорябал не ручкой, не мелом, а ножиком. Родители заставили красить стену, хорошо, Серега, сосед, помог.

В комнате стемнело так, что даже коричневые разводы от коньяка с белоснежным диваном погрузились в сумерки. В камине огонь отплясывал танец грусти, все, кроме него и Астахова, были погружены в сон – даже этот большой холодный дом, даже Борька, проплакавший весь день напролет. Поежившись, Андрей снова задумался о первой жене…

Все детство он был влюблен в Люську. Но не сплошь, а периодами. Когда не жил у бабушки, то вроде бы как забывал о ней, а как приезжал – так снова втрескивался по уши. Так было и в шесть лет, и в девять, и в тринадцать. Потом они надолго уехали в Италию, а по возвращении Андрею уже некогда было ездить в Электросталь – сначала поступление в вуз, потом учеба. Но на первом курсе, в каникулы, все-таки выбрался к любимой бабушке – тут-то Люся и встретилась ему вновь. Столкнулись случайно, в булочной. Он вошел в магазин и занял очередь и вдруг посмотрел на впереди стоящую девушку в клетчатом пальто и почувствовал, как дрогнуло сердце. Нет, она не повернулась к нему, ничего не сказала – он не слышал ни голоса ее, не видел ее глаз, это было на подсознательном уровне, словно встретились две души.

– Одну буханку черного, пожалуйста, – тихо обратилась она к продавщице, и земля вдруг пошатнулась. Она взяла хлеб, положила его в сумку и направилась к выходу. «Уйдет, сейчас уйдет, и я ее опять не увижу!» – промелькнуло в голове, и он, еще не сообразив, что скажет, побежал за ней.

– Девушка! – крикнул почти с отчаянием. Люся удивленно посмотрела в его сторону. Золотистый локон выбился из-под шапочки, она сдула его и заправила обратно. – Извините, вы ведь Люся? А я – Андрей Астахов.

– Андрей Астахов? – она наморщила лоб, силясь его вспомнить. – Не помню. Вы из какой школы?

– Да не из какой! В смысле – я в Москве учился, а сюда к бабушке приезжал. Она в одном дворе с вами живет.

– Что-то припоминаю… У вас… У тебя еще велосипед был такой классный.

Он проводил ее до подъезда и узнал, что Люся тоже учится в институте, в Москве, на заочном. Что мраморный дог умер четыре года назад и это было большим горем для всей семьи. А еще – что Люся встречается с кем-то, давно и серьезно.

Еще, наверное, неделю, если не больше, Астахов злобно отмахивался от золотистого локона, преследующего память. И вот ведь незадача – девчонок вокруг не счесть, были у него к тому времени уже подружки, не одна и не две, многим нравился симпатичный парень из обеспеченной семьи – а запал в душу этот проклятый локон…