Людмила Васильева - ...И двадцать четыре жемчужины

• Название: ...И двадцать четыре жемчужины
• Автор: Людмила Васильева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1982

Повесть о том, как были похищены принадлежащие советскому народу ценности, как грабители решили переправить их за рубеж. Планы преступников срывают работники ОБХСС и советские граждане, помогающие обнаружить и сохранить государственное достояние.

---

Незаметно проникнув в потайное убежище в одном из подземелий монастыря, Грюбель заложил изнутри дверь тяжелым засовом, достал свечу — он был здесь не впервые, зажег ее. Потом вывалил осторожно содержимое мешка и застыл над грудой мерцающих драгоценностей. Потом стал их ощупывать, разглядывать: восьмиугольные нагрудные иконки из позолоченного серебра с эмалью, жемчугом и драгоценными камнями — три штуки, темно-красный крест из порфирита, украшенный жемчугом с камнями, на концах которого наконечники из позолоченного серебра. А вот и самое прекрасное — та камея с Христом, с двадцатью четырьмя жемчужинами!.. Здесь и резная иконка из кипарисового дерева, и панагии — шесть штук, и кресты-мощевики. А вот и икона «Положение во гроб»...

Да, недаром просвещал немца Муренин. Теперь Грюбель знал цену каждой вещи. Как и положено истинному немцу, педантичному и точному, Грюбель пересчитал предметы — их оказалось двадцать девять. Семь из них — иконы величиной не более двух ладоней, богато украшенные, тонкого письма.

Грюбель достал из кармана бумагу, разгладил ее и принялся составлять опись на немецком языке. Делал он это основательно, в полной уверенности, что здесь его никто не потревожит. Конечно, он не возьмет пока эти вещи с собой — опасно, но зато он знает место, где все это можно надежно спрятать.

ПРЕДАТЕЛЬ

Это было после боя, нашей части пришлось отойти со своих рубежей, немцы катились сплошной лавиной.

Немецкие наблюдатели одной из частей обнаружили в поле обзора двух людей в форме наших военнослужащих, но стрелять сразу в них не стали, видя, что те сами идут к ним. Немцы продолжали наблюдать: это могли быть их разведчики, переодетые во вражескую форму.

Двое двигались в их сторону. Двигались медленно, с интервалами, со всеми предосторожностями. Совсем недалеко от расположения наблюдателей произошло непонятное: шедший впереди, мгновенно обернувшись, прошил очередью из автомата своего спутника. Затем очень быстро выдернул из-за пазухи белый лоскут и поднял вверх руки.

Густав Грюбель находился в штабе, когда привели пленного. Это был Лисовский. Переводчика отослали, поскольку Грюбель был знатоком России, недаром в штабе он числился консультантом по «русским вопросам».

В основном допрос вел Грюбель, отлично владевший русским языком, второй, в чине майора, плохо говоривший по-русски, часто обращался за разъяснениями к Грюбелю.

В начале допроса они пристально, в упор, рассматривали пленного. Лисовский начинал нервничать — на это психологически и был рассчитан их прием.

Допрос был тщательным. Этот русский чрезвычайно заинтересовал немцев. Такой может быть советским разведчиком — он прекрасно владеет собой. Но вряд ли русские так безрассудно стали бы рисковать. К тому же в процессе допроса выяснилось многое, что убеждало в правдивости показаний Лисовского.

Майор даже сострил, что, должно быть, мать пленного зналась с немцем: очень уж он похож на одного офицера их части — чистокровного арийца.

Совершенно светлые, будто вылинявшие, голубые глаза пленного смотрели на немцев спокойно, без страха. На вопрос, почему он решил прийти к ним, он ответил коротко:

— У меня нет идеала, ради которого стоит умирать. Я пришел к вам потому, что хочу сохранить жизнь, потому, что мне нравится ваш порядок, я уверен, что смогу быть вам полезен.

Лисовский сказал это по-немецки, причем с хорошим произношением. Он не утаил ничего. Сказал, что был членом партии, в которую вступил лишь для того, чтобы не быть обойденным в службе, в научной работе, что это ни в какой мере не имеет отношения к его действительным убеждениям. Он не хочет рисковать жизнью бессмысленно, за идеи, в которые он не верит.

Оба немца очень внимательно слушали пленного. Да, похоже на правду. Можно попробовать использовать в пропагандистских целях.

Свою историю Лисовский изложил и в письменном виде. Подробно рассказал все, что знал о расположении наших частей, о разведке, о своей части, о командирах... — все, что интересовало немцев, а их интересовали даже мелочи, кажущиеся незначительными, но имеющие отношение к войне: как питаются русские, откуда получают продукты, какой размер обуви носит большинство русских солдат, и еще масса подробностей интересовала немцев.

Лисовского сфотографировали, затем принесли фотографию убитого Лисовским спутника, рядом с ним автомат, отдельно, крупным планом, места, где пули вошли в тело, на оборотах и прямо на снимках ему приказали написать: когда, в какое время, в каком месте, по какой причине Лисовский убил своего сослуживца, как называлась разведгруппа, имя, фамилия и отчество убитого.

От напряжения, усталости и голода Лисовский едва держался на ногах. Но по-настоящему страшно стало, когда его отвели в другое помещение, где были зловещего вида инструменты со следами крови и бревенчатая стена в бурых пятнах. В это мгновение он остро пожалел, что сам отдал себя в руки палачей, что легче было бы умереть от пули, как умирают солдаты на войне.

Он стоял посреди этой страшной комнаты с побелевшим лицом, и, когда вошедший немец в белом халате резко приказал раздеться догола, Лисовский потерял сознание...

 

Грюбель вновь перечитывал показания Лисовского, соображая, как можно еще перепроверить их. Когда Грюбель дошел до описания представителей власти Больше-Каменского района во время пребывания там Лисовского, ему пришла в голову дерзкая мысль... «Этот русский ничего не знает о нас. Мы же узнали от него много: данные о положении советской части соответствуют его показаниям. Что, если рискнуть и бросить его обратно к русским? Но долго проверять его нельзя, это вызовет у русских подозрение, и тогда вряд ли от него будет польза. Что, если забросить сейчас же?

Это, конечно, риск, это опасно, но может быть и удачно, очень удачно. Это может очень пригодиться. От нас он не унесет ничего, а мы даже в худшем случае оставим одного русского в живых. Но он не сможет предать нас: в наших руках материалы, по которым его там ждет расстрел. Он не пойдет на это».

Большие Камни — это как раз те места, куда Грюбелю было необходимо попасть. Его брошюры специального назначения, лекции для специалистов, изучающих психологию русских, их обычаи, русскую литературу и искусство, снискали известность.

«Я знаю русских», — любил часто повторять Грюбель, но при этом опускал воспоминания о грабеже в доме русского помещика Муренина, об убитом им приближенном помещика Кузьме Бородулине, о запрятанных близ Старицкого монастыря сокровищах, награбленных им, бывшим управляющим помещика Муренина, потомственным шпионом, грабителем и убийцей, а ныне полковником, преданным воином «великой Германии».

Клад, собранный помещиком Мурениным — редким ценителем прекрасного, словно заколдованный, побывав однажды в руках Грюбеля, никак снова не давался ему, единственному владельцу, каковым он себя считал.

И теперь, когда клад был совсем недалеко, взять его никак не удавалось. Один раз Грюбель даже побывал возле Старицкого монастыря, но чуть не попал к партизанам, чудом спасся. Будь он проклят, этот район, — партизанское гнездо! Грюбель мысленно проклинал свое командование: не могут очистить эти места — стоит снести с земли все постройки, сжечь лес, и партизанам негде будет скрываться...

 

Да, пожалуй, нужно использовать этого русского, он может помочь добыть сокровища — Грюбель решил подстраховать себя на случай поражения Германии.

После глубокого обморока Лисовский очнулся в той же зловещей комнате, но рядом находился уже не врач, а Грюбель.

— Вы испуганы? — был его первый вопрос, обращенный к Лисовскому.

— Да. Умереть так нелепо, когда я наконец у вас. Я подумал, что меня будут пытать...

— Советская пропаганда. Друзей мы не пытаем... А врагов... с ними действуем иначе. Вас всего лишь хотел осмотреть врач...

Страх у Лисовского не прошел, его знобило, он не мог связно говорить.

Грюбель стал очень подробно расспрашивать Лисовского о районе Больших Камней, о строительстве в нем, о выдающихся событиях, о музеях, о бывшем поместье Муренина. Наконец спросил о монастыре, о том, что о нем известно Лисовскому как историку. Лисовский подумал — да, немцы хорошо изучили географию России. Все, что мог, он объяснил Грюбелю.

Грюбель сумел убедить командование забросить Лисовского обратно для получения нужных сведений.

И вот группа советских разведчиков, посланная вслед за предыдущей, не вернувшейся в часть, нашла рядом с убитым разведчиком едва живого Лисовского — он был контужен и ничего не помнил...

 

Со дня окончания войны прошло почти девять лет. Лисовский решил, что о нем забыли, и смутная тревога, все время беспокоившая его, стала утихать. Но однажды он получил письмо, в котором условным текстом было дано указание, чтобы он уехал в Большие Камни и там устроился на работу. Это был приказ.