Дик Портер - Преданное сердце

• Название: Преданное сердце
• Автор: Дик Портер
• Издательство: Астра
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-900481-04-2

Вниманию читателей предлагается замечательный роман о любви современного американского писателя Дика Портера "Преданное сердце".

Из чего состоит жизнь? Учеба, работа, немного или много политики, семья, вера и, конечно, ЛЮБОВЬ.

---

Когда официант принес бутылку "Реми Мартена", легкие сигарки для девушек и две роскошные «гаваны» для нас с Вильбером, Вильбер медленно поднялся, держась за стол, и сказал: "А теперь посмотрим кино". При этих словах вильбретки захихикали, и мы все направились в комнату, где был натянут экран, и повалились в живописном беспорядке на необъятных размеров диван. Пока две вильбретки взбивали мне подушки под голову, третья пошла запускать кино. Это был французский порнографический фильм, причем, надо сказать, не из худших: яркие краски, хорошенькие актрисы, которые хотя и не умели играть, но поскольку говорили по-французски, воспринимались снисходительнее. Сюжет был такой: пожилой господин сидит с женой на пляже, замечает молодую блондинку и думает, ах, какая курочка! Жена лезет ему рукой между ног и говорит: "Mon dieu, tu bandes!",[87] после чего ведет его в купальную кабинку с идеей использовать этот момент. Там он трахает ее сзади, причем оба они все время смотрят в дырочку на блондинку. Жена спрашивает: как насчет этого лакомого кусочка? — и он отвечает: да, с большим удовольствием, только ему сейчас надо в Париж по делам. Тогда жена говорит: не страшно, я ее пока обработаю, когда вернешься, она тебя будет ждать тепленькая. Дальше показывается, как господин этот трахает разных девиц по дороге в Париж, а жена его в это время развлекается с блондинкой.

Чем активнее совокуплялись на экране, тем активнее гладили меня вильбретки и тем активнее мне хотелось иметь не две руки, а четыре, чтобы ответить им тем же. Их руки скользили по моей груди, расстегивали на мне брюки, залезали мне в трусы. Я ощущал пальцами их твердые соски, слушал их хрипловатый шепот.

— Вам нужно сегодня домой, — спросил я, — или вы можете остаться?

— А мы и так дома.

— Как дома?

— Ну да, мы тут живем. Разве Вильбер тебе не говорил? У нас у каждой своя комната на втором этаже.

Шесть вильбреток на выбор! Сигарный дым уже почти не чувствовался: в комнате стоял терпкий запах марихуаны. На экране тем временем пожилой господин, добравшись-таки до Парижа, вошел в квартиру к своей любовнице и увидел — ни больше ни меньше, — что она стоит раком перед каким-то дюжим негром, а тот нажаривает изо всех сил. Пожилой господин зачарованно смотрит на эту картинку и мы все тоже. Этот ходящий туда-сюда, словно поршень, лоснящийся член, расслабляющий дым марихуаны, ласки вильбреток — да, ничего похожего я в жизни еще не испытывал. Целых сорок лет я ждал этой минуты и, право же, ждал не зря.

Действие на экране снова перенеслось на курорт: жена пожилого господина заманивает блондинку к себе в спальню и там ее раздевает. Долгие поцелуи, энергично лижущие язычки, искусственные мужские члены. И как только могут вильбретки спокойно такое смотреть? Почему они не набрасываются с жадностью друг на друга? Впрочем, минутку. Вот там, кажется, что-то происходит. Ну, конечно: вильбретка, которая крутила фильм, вернулась и теперь сидела, обнявшись с другой вильбреткой. Я немного подвинулся к ним и напряг слух: интересно, о чем разговаривают бисексуалки в такой момент? Одна из них протянула другой руку и сказала шепотом:

— Пощупай, какая холодная. У нас у всех так в семье: и руки холодные, и ноги. Нет, ты только пощупай.

— Я бы на твоем месте к врачу пошла.

— А я что, не ходила? Он говорит: у тебя с щитовидкой не в порядке, поэтому и руки такие холодные, и запоры все время. Ну, надавал мне таблеток, а я их и принимать-то забываю. И кожа, говорит, у тебя сухая тоже из-за щитовидки.

— Не напоминай мне про сухую кожу. Я так из-за нее мучаюсь — прямо взяла бы и залезла в ванну с вазелином.

Тут с экрана грянула музыка, заглушившая дальнейший разговор, а когда она затихла, пожилой господин уже катил домой в своем «феррари». По дороге он прихватил какую-то девицу, голосовавшую на шоссе, и теперь трахал ее — какой же это было по счету раз? — в деревенской гостинице. И эта сценка тоже была будь здоров. Интересно, насколько она возбудила вильбреток? Прислушавшись, я разобрал:

— А я залепляю их на ночь салициловым пластырем, а утром делаю теплые ванночки, пока кожа не смягчится, а потом тру эти мозоли пемзой. Сходят моментально.

Мозоли! Да как же можно думать про какие-то мозоли, когда эта парочка такое вытворяет на экране! Снова появились жена с блондинкой, а вильбретки тем временем начали шептаться о стрессах — эти стрессы на каждом шагу, из-за них-то и происходят нарушения функций кишечника, сердцебиение и головные боли. Днем я мог бы поклясться, что эти вильбретки здоровы и бодры, сейчас же плохо понимал, почему они еще не на больничной койке. Выяснив, что физически обе они — полные развалины, вильбретки обсудили, какие надо делать упражнения, чтобы линия подбородка была твердой. На экране девица — уже новая, — вытащив из штанов пожилого господина его член, стояла и смотрела на него, облизываясь, а одна из вильбреток рассказывала другой, как она сперва подводит веки коричневым карандашом, а потом сверху наносит фиолетовые тени, на что та отвечала, что она кладет перламутровые тени, но только посередке и самую малость — чтобы получился переливчатый колорит. В то время как пожилой господин приближался, с грехом пополам, к дому, а его жена доводила блондинку до исступления, вильбретки мирно болтали о массаже лица, картофельной диете и удалении волос с тела. Когда, наконец, пожилой господин переступил порог своей виллы на морском берегу, блондинка уже вконец распалилась; недолго думая, он разделся и набросился на блондинку сзади, одновременно лобзая свою жену, которая крутилась у него под боком. В этот самый момент вильбретки обменивались рецептами шоколадного суфле.

Да что же это такое? Почему вильбретки рядом со мной прямо-таки корчатся от страсти, а те две ведут себя так, словно они девочки-скауты, беседующие по душам около костра? Нет, что-то здесь не так, подумал я, надо это обмозговать, но Вильбер лишил меня такой возможности: приподнявшись на подушках, он помахал нам рукой. "Коммуникация, старик, — произнес Вильбер, — межличностные, понимаешь, отношения — словом, пора в баню". Я не вполне уловил его логику, но все вильбретки поднялись, и мы пошли в сауну, оказавшуюся одной из главных достопримечательностей дома. Огромное помещение, в котором места поваляться хватило бы и полсотне людей, было разделено на кабинки; Вильбер направился в одну из них, я — в другую, и с каждым из нас пошли по три вильбретки. Меня начали тереть какими-то особыми губками, поливая водой по мере поступления пара; из динамиков звучали песенки о любви и страсти. Когда мы смотрели кино, мои вильбретки довели меня чуть ли не до оргазма, а потом, в самый решающий момент, вдруг забили отбой. Неужели сейчас повторится то же самое? Нет, напрасные страхи. В то время как одна из вильбреток меня целовала, а другая терла мне грудь, третья взяла мой член в рот. Где-то радом постанывал Вильбер. Потом две вильбретки помогли мне взобраться на третью, и я принялся за работу, а они меня массировали; потом под меня легла другая вильбретка, потом третья. Наверно, я издавал какие-то звуки, но до Вильбера мне наверняка было далеко: он ревел, словно бык. Так прошел час, затем вильбретки тихо удалились, а я задремал. Когда я проснулся, Вильбер сказал: "Пора баиньки, старичок", и, поддерживаемый вильбретками, шатаясь, вышел из сауны. Потом он еще два раза возвращался, как будто что-то забыл, — но, так и не вспомнив, что, уходил снова. Я сидел и не знал, остался ли я в сауне один или нет. Это же, впрочем, не знали и две вильбретки в соседней кабинке.

— Слушай, — спросила одна из них, — а этот ушел?

— Кто?

— Ну, как его — Хэм Дэйвис.

— Ушел. Вильбер за ним и возвращался.

Я узнал их по голосам: с этими вильбретками я развлекался, когда смотрел кино.

— Ну, и как он тебе?

— Кто?

— Да Хэм.

— Так, серединка наполовинку. Я вообще такая: если кто мне сильно нравится, тогда я что-то чувствую, а если так — лежу себе и думаю о своем.

— А я только с Лонни и кончаю; он один меня заводит. Если б тут таких бабок не платили, драпанула бы отсюда, как пить дать.

— А то я не знаю! Я вот вчера вечером вспомнила магазин, где работала, — так чуть не разревелась. Я ведь чего желала: из дома вырваться да в звезды пробиться — представляешь? Ну и получила свое: торчу теперь здесь вместо декорации. Да по мне лучше на кассе в магазине сидеть, чем трахаться тут со всеми, кого Вильбер приводит.

— Во мне, бывает, так и свербит: вернуться бы в Туллахому да устроиться на бензоколонку. Честно, уехала бы, если б не бабки. Мать-то у меня в больнице, а отец — да он в жизни никогда не работал, а тут еще сестрица родила по новой — так у ребенка круп, кашляет до посинения. А муж ее даже ничего и не сказал — смылся, и все дела. Чего я им пришлю — они на это и живут.

— А то я не знаю! У меня у матери такой артрит, что встать не может, а папаша сидит себе, смотрит телек да пиво хлещет. А Орен — это брат мой — подался в армию: захотел, понимаешь ли, героем стать — ну и погиб во Вьетнаме. На мину наступил. В закрытом гробу хоронили.