Андрей Жвалевский - Мастер сглаза

• Название: Мастер сглаза
• Автор: Андрей Жвалевский
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-9691-0040-4

В романе «Мастер сглаза» представлен редкий для русской литературы жанр — brain-fiction. Да и в мировой литературе он встречается редко: можно упомянуть разве что «Мертвую зону» и «Воспламеняющую взглядом» Стивена Кинга. Главный герой — обычный человек, однако его желания могут буквально перевернуть мир. Он может защитить или уничтожить, остановить зло или принести смерть. Не может мастер сглаза только одного — управлять своими желаниями. Как и любой из нас. Автор «Мастера сглаза» предлагает искать чудеса не в достижениях науки и техники, не в пришельцах или Иных, не в волшебных палочках или эльфийских клинках, а в простых людях, которые нас окружают. В себе, наконец.

---

Бог его знает, зачем меня сюда притащили.

Правильный ответ.

Призовая игра. Вопрос: что я здесь делаю?

А ещё он говорил, что будет меня охранять. Интересно, это он так охраняет или уже не охранил?

— Расслабься, теперь я тебя охраняю. Ты слегка тормозишь, так что пока безопасен.

Чудовищным напряжением шеи я поместил источник хриплого звука в область досягаемости бокового зрения. Поверьте, мне это было так же трудно совершить, как вам — прочитать. В области досягаемости верхом на стуле сидел выбритый до синевы мордоворот с бандитским «ёжиком». Это гармонировало: наглая поза, уголовная выбритость и угрожающее умение читать мысли.

— Мыслей не читаю, сразу предупреждаю, — тут же отозвался мордоворот, — только общие направления и эмоциональные оттенки. Меня Гарик зовут.

Ну, правильно. Кто ещё будет рассуждать об эмоциональных оттенках, кроме уркагана по имени Гарик?!

— Меня с работы выпрут, — зачем-то поделился я с Гариком заветной мыслью.

Приснопамятный Николай Николаевич, который тоже оказался в комнате, бодро поддержал беседу:

— Конечно, выпрут. Представляете, приходите вы на работу, а ваш генеральный вам и говорит… Что он обычно в таких случаях говорит?

— Андрей Валентинович, зайдите ко мне.

— Вот-вот. Зайдёте вы к нему, тут-то все и начнётся. Представляете?

Я зачем-то начал представлять. Генеральный теребит в руках какую-то бумажку, долго рассказывает мне о том, что у нас производство, а мой отдел работает в последнее время… плохо, словом, работает. В конце концов оказывается, что ненужная бумажка — это моё заявление об увольнении, которое осталось только подписать. И выхожу я весь пунцовый, и ни на кого смотреть не могу, потому что у всех на мордах — жалость пополам с облегчением. И пойдут они, солнцем палимы. То есть я пойду, а они останутся. Тоскливо как!

Открыв глаза, я обнаружил, что мордоворот разглядывает меня с некоторым беспокойством, а Николай Николаевич — с чувством выполненного долга.

— Вы садисты? — поинтересовался я и вдруг понял, что сразу произносить глупые мысли гораздо проще, чем сначала их обдумывать.

— Ага, — кивнул затылком Гарик. — Небось, морду нам всем набить хочешь? Учти, у меня на правой голени — трещина!

— Чтоб тебе её сломать! — ляпнул я и со злорадством представил, как беспечный Гарик идёт по двору, на совершенно ровном месте спотыкается и ломает себе голень. Я торжествующе скосил лиловый глаз на мордоворота и наткнулся на его довольную (хотя и мерзостную) улыбку.

— А ты, стало быть, мазохист? — догадался я. — Ну что ж… одно без другого не бывает. Садомазохизм.

Николай Николаевич, видимо, уловил нарушение какой-то процедуры, потому что нахмурился и строго заметил:

— Гарри Семёнович! Сейчас не время для решения личных проблем! Продолжим, Андрей. Из квартиры вас когда выселяют? И как у вас со здоровьем?

4

Это была ужасная неделя — неделя среди упырей, которые питались моими страданиями, аки кровью агнцев. Причём реальные, действительно происшедшие со мной беды их не интересовали. Каждый раз, когда я пытался излить душу и получить сочувствие, меня грубо обрывали и заставляли вновь и вновь рисовать безрадостную картину моего незавидного будущего. Похоже, что при этом меня пичкали каким-то наркотиком — таких ярких картин страданий и унижений я давно не видывал. Внутричерепной Босх. Причём сами палачи никогда не принимали непосредственного участия в создании этих картин— только подкидывали всё новые и новые темы. Голод, нищета, тюрьма, болезни — мы прошли все. Если Николая Николаевича не случалось рядом, Гарик иногда спрашивал, что я думаю по его поводу. Я тут же искренне и воодушевлённо описывал всевозможные беды, могущие свалиться на его наглую голову. Правда, бриться он совсем не брился и стремительно зарастал вполне интеллигентной бородкой.

Изредка я пытался выяснить, по какому праву меня лишили свободы и чего вообще хотят похитители, но вопросы мои пролетали сквозь собеседников, как антинейтрино. Если же я пытался качать права особенно напористо, то удостаивался двух вариантов ответа: Гарик демонстрировал мне накачанный бицепс (и мои накачанные права выглядели на этом фоне неубедительно), а Николай Николаевич вроде бы соглашался, начинал сочувствовать и задавать наводящие вопросы (и через некоторое время я вдруг понимал, что разговор идёт уже совсем о другом).

В конце концов я махнул рукой на похитителей и сконцентрировался на своих ощущениях. Концентрироваться было очень сложно: голова постоянно кружилась, а мысли разбегались. Видимо, какую-то гадость к еде всё-таки примешивали.

К исходу недели мне представили новое лицо. Лицо принадлежало к женскому полу и носило модное имя Маша. Она была немного блеклой, но очень серьёзной. Нацепив тяжёлые очки от дальнозоркости, она произнесла голосом Доренко:

— Я ваш компенсатор. Я обучу вас основным методам самокомпенсации, а первое время буду компенсировать вас извне. Итак…

— Не спешите, Машенька, — торопливо вмешался Николай Николаевич, — я же ему ещё ничего толком не рассказал.

— Что? Ну почему вы его не подготовили? У меня семья! У меня муж ревнивый! А мне тут сидеть и ждать, пока вы все растолкуете?!

— Машенька, это очень мощный отбойник, мастер сглаза, у него возвращающая сила, как у паровоза! Мы за неделю ему из его же энергии блокировку на год вперёд выстроили! А кое-кто, — Николай Николаевич покосился в сторону Гарика, — и здоровье себе поправил.

Поинтеллигентневший Гарик не стушевался:

— Да ладно! У него обратная связь — вулканы тушить можно. Преступность ликвидировать как явление. Что, убудет от него?!

— Да? — задумчиво произнесла Маша. — А вас не сильно смущает, что он все слышит?

Все дружно обернулись ко мне. Он — то есть я — действительно все слышал. Но помогало это ему — то есть мне — очень мало. Всё, что я понял, так это то, что мной собираются тушить вулканы и разгонять чеченцев. А ведь сегодня голова совершенно ясная и пустая. Я решил задать самый нужный в данной ситуации вопрос:

— А у вас правда ревнивый муж? А то меня Андрей зовут.

Я понимаю, что фраза идиотская, но зачем же так ржать? Одна Маша держалась в рамках приличия и даже нашла в себе силы торжественно кивнуть головой. Я так и не понял, это она про мужа или на имя моё среагировала?

Неожиданно я осознал, что сегодня истязатели выглядят не так отталкивающе, как всю эту неделю. Совсем заросший Гарик подстриг курчавую каштановую бороду, а Николай Николаевич сбрил чёртовы бакенбарды и вообще надел свитер. Девушку, опять же, привели.

Веселье прекратил Николай Николаевич:

— Муж, и правда, ревнивый. Давайте начинать. Маша, приготовьтесь компенсировать. Итак, разлюбезный Андрей Валентинович, помните ли вы наш первый разговор в ресторане? Вы ещё на жизнь жаловались, а я объяснял, что вы сами себя сглазили?

— Минуточку! — пробормотал я. — Так это вы всю неделю не садомазохизмом занимались…

— …а блокировку тебе, дурень, ставили! — подхватил Гарик.

— Слабый галлюциноген, негативный фон, — Николай Николаевич обвёл рукой обшарпанную комнату, — помноженные на ваше богатое воображение… Словом, всех тех бед, что вы тут себе напредставляли, с вами не произойдёт. По крайней мере, в ближайшее время. Компенсируйте, Маша.

— То есть с работы меня не выперли? — Мой отупевший мозг мог осмысливать только фрагменты услышанного.

— У вас больничный по причине гриппа. И с квартирой тоже всё наладилось. И даже кота вашего пристроили к бывшим родителям… то есть к родителям вашей бывшей супруги.

Голова моя вдруг закружилась, что-то в ней отчётливо щёлкнуло — и в этот момент в памяти всплыл (правильное слово «всплыли»!) мокрый Гурзуф, экскурсия в Массандру, придумывание препятствий для автобуса…

— Ёжкин кот! Или у меня дежа вю, или я это все уже проделывал однажды!

И я рассказал им все, как на духу. Они слушали бред о сухих субтропиках и белом портвейне с такой серьёзностью, как будто я передавал сенсационное сообщение, имеющее важное народнохозяйственное значение.

Они точно были сумасшедшими. Я так им в конце и сказал.

— В каком-то смысле да, — задумчиво потирая подбородок, согласился Николай Николаевич. — Но точнее было бы назвать нас ненормальными. Да и вас тоже.

— Не примазывайтесь, Николай Николаевич, не примазывайтесь! — ехидно заметил Гарик. — Вы-то как раз нормальный!

Николай Николаевич грустно покачал головой:

— Да, я-то как раз нормальный.

— А я, значит, нет? — счёл необходимым возмутиться я.

— Ты — нет, — очень довольно подтвердил Гарик. — Ты отбойник.

— И раз уж я один нормальный среди вас, — перебил его Николай Николаевич, — давайте я вами поруковожу. Прошу вас, Мария.

— Ну давайте. Андрей, слушайте меня внимательно. То, чему мы сейчас будем учиться, важно прежде всего для вас. Итак, вы — отбойник…