Стивен Хантер - 47-й самурай

• Название: 47-й самурай
• Автор: Стивен Хантер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Боевик
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34059-0

Американца Боба Ли Свэггера и японца Филипа Яно связывает один эпизод из прошлого — тот момент, когда их отцы встретились в кровавой бойне на острове Иводзима в 1945 году. Из них двоих выжил только отец Свэггера. Много лет спустя Филип Яно обращается к Бобу с просьбой вернуть боевой меч офицера Хидеки Яно, по-видимому доставшийся победителю той схватки. Разыскав меч. Боб прилетает в Японию, чтобы лично вернуть его японцу, и они вместе пытаются узнать прошлое этого оружия, оказавшегося старинным и, вероятно, очень ценным. Возвращаясь домой, Боб в аэропорту узнает из выпуска новостей, что дом его нового друга сгорел и вся семья погибла. А старинный меч бесследно исчез.

---

На него смотрели молодые лица. Все они были такие худые, такие одинаковые, во многих случаях еще не сформировавшиеся, с горящими глазами и выступающими скулами, загоревшие на тропическом солнце. Каждый держал в руках или нож устрашающего вида, или винтовку, или карабин, или ручной пулемет. Они настраивали себя на бой, эти молодые бойцы взвода морской пехоты, сфотографированные где-то на Тихом океане во время Второй мировой войны.

Боб вглядывался в снимок до тех пор, пока одно лицо во втором ряду не ожило, — тогда он понял, что это и есть отец. Его лицо тоже было худым, но, если всмотреться пристально, в нем можно было разглядеть бодрую уверенность в себе. В лице отца, как это было свойственно всему младшему командному составу армии, странным образом сочетались смекалка опытного мастера, отцовская строгость, материнское снисхождение, мудрость учителя и воля тренера. Фотографу удалось запечатлеть игрока-профессионала в апогее игры. Он был в мятом форменном кепи, сдвинутом на затылок, с ровными белоснежными зубами, обнажившимися в улыбке, в гимнастерке с закатанными рукавами, открывавшими сильные руки, сомкнутые, насколько мог предположить Боб (остальное закрывал солдат, стоящий в первом ряду), на рукоятке пистолета-пулемета «томпсон».

Боб понятия не имел, когда сделана эта фотография. Возможно, еще до боев за Гуадалканал… нет, тогда еще не было автоматических карабинов и винтовок М-1. Возможно, до боев за Тараву, возможно, до боев за Сайпан, возможно, до боев за Иводзиму. Был еще один какой-то остров, название которого Боб не помнил, но он знал, что его отец был одним из горстки морских пехотинцев, которые сражались на пяти разных островах и остались в живых, хотя ранение, полученное на Тараве от пули японского снайпера, менее крепкого человека отправило бы на тот свет.

Эта фотография, желтая и потрепанная, была одним из немногих свидетельств военных похождений Эрла Л. Свэггера из городка Блу-Ай, штат Арканзас, который начал войну капралом и закончил ее первым сержантом, получив несколько ранений. Знаменитый Оди Райан[7] был ничем не лучше Эрла. Эрл геройски воевал, едва не погиб, и, как и малышу Оди, ему каким-то образом удалось вернуться домой. Правда, он не стал кинозвездой, а служил простым полицейским до конца своих лет, каковых ему было отпущено еще десять.

Но это было все. Боб был на чердаке один, и рыться в старом хламе было непросто — именно поэтому все и было поспешно перевезено сюда из дома в Ахо, штат Аризона, и просто свалено как мусор из прошлого, без разбора, без изучения. Картонная коробка («„Бастер Браун“, полуботинки, размер: С7, цвет: темно-коричневый»), на которой рукой матери Боба было написано: «Вещи отца», разваливалась от старости. В ней не оставалось больше никаких личных вещей. Медали, даже большая, были свалены вместе; ленточки выцвели, металл потемнел. У Боба мелькнула мысль начистить их до блеска и повесить на видном месте — в память о мужестве отца. Но нет, это был бы уже не отец. Отец устыдился бы такой показухи. В коробке лежали также почетные знаки, полученные в полиции, пожелтевшие вырезки из газет за 1955 год, когда отец умер, и наполовину использованная книжечка штрафных квитанций за нарушение правил дорожного движения.

«Что ж, я старался», — подумал Боб.

Он вспомнил про визитную карточку мистера Яно, лежащую в бумажнике.

«Уважаемый мистер Яно, — мысленно начал он составлять письмо, — я тщательно просмотрел все, что осталось после отца, и не нашел ничего, что могло бы помочь вам в ваших поисках. Быть может, если…»

И тут его осенила одна мысль.

Здесь были те вещи, которые сразу после похорон собрала его мать, перед тем как отправиться в путешествие в страну вечного пьянства. Но затем были еще три года, когда ее сестра Агнес Боумен, школьная учительница, засидевшаяся в старых девах, потому что ей еще не удалось найти достаточно хорошего мужчину, переехала жить к ним. Именно тетя Агнес воспитывала Боба, строго, без любви и нежности, а лишь из мрачного чувства семейного долга, пока Джун быстро спивалась и умирала от пьянства — и умерла, не дожив и до тридцати. Тетя Агнес не отличалась щедростью, в чем не было ничего плохого. Она делала то, что нужно было делать; у нее не было времени нянчиться с такими мальчишками, как Боб, который после смерти отца на несколько лет забился в темный угол и даже не пытался наладить отношения с теткой. Быть может, та и сама забилась в свой темный угол. Но это не имело значения: тетя Агнес кормила и одевала Боба и оплачивала счета; по сравнению с этим теплые объятия и похлопывание по плечу ничего не значили.

Но потом Боба постепенно привлекло большое, шумное, беспокойное, радушное семейство Сэма Винсента, полное внутреннего соперничества, и он до окончания школы жил у Сэма на положении члена семьи. Тетя Агнес, не видя смысла в своем дальнейшем пребывании здесь, уехала и лишь раз в год на Рождество присылала открытку.

Боб навестил ее в 1968 году, после своего первого срока во Вьетнаме, и, будучи уже взрослым, обнаружил приятную, скромную женщину, которой наконец удалось выйти замуж за овдовевшего школьного учителя. Они жили в городке Оранда, штат Виргиния, расположенном в долине Шенандоа. Встреча прошла очень мило, хотя они с теткой почти ни о чем не говорили, и будь он проклят, если может вспомнить, какая у нее…

Гудвин!

Агнес Гудвин — вот какая у нее тогда была фамилия.

Боб не мог сказать, как это произошло; он не думал об этом уже много лет, но каким-то образом фамилия тетки всплыла из забытого уголка памяти.

Он не смог отыскать Оранду ни в атласе, ни в Интернете. В конце концов он нашел какую-то старую карту и определил, что городок с таким названием находился рядом со Страсбургом и был поглощен своим разросшимся соседом. Разыскав в Страсбурге какого-то Гудвина, Боб наугад позвонил ему и наткнулся на дальнего родственника, знакомого с другими ветвями семейства Гудвин, который направил его к Бетти Фроули, живущей в Роаноке. Ее девичья фамилия была Гудвин, и она приходилась дочерью Майку Гудвину, двоюродному дяде того родственника.

— Миссис Фроули?

— Если вы что-то предлагаете, нам ничего не нужно.

— Нет, мэм, я ничего не предлагаю. Я Боб Ли Свэггер, бывший морской пехотинец, звоню из Крейзи-Хорз, штат Айдахо, по личному вопросу. Я пытаюсь разыскать свою тетку, в девичестве Агнес Боумен, которая в зрелые годы вышла замуж за учителя из Виргинии по фамилии Гудвин…

— Тетя Агнес!

— Да, мэм.

— Ой, у нее было золотое сердце, благослови Господь ее душу. Она вышла замуж за папу после смерти матери, и, хотя я ни за что на свете не скажу про свою мать дурного слова, смею вас заверить, что годы, прожитые вместе с тетей Агнес, были лучшими в его жизни. И она ухаживала за ним до самой его смерти.

— Это она делать умела.

— К сожалению, сама тетя Агнес ненадолго его пережила. Вы служили в морской пехоте?

— Да, мэм.

— Послушайте, а в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году это не вы приезжали в гости к тете Агнес? Мне тогда было одиннадцать лет, и у меня в памяти отчетливо сохранился образ красивого высокого молодого мужчины, при виде которого трепетали женские сердца. Он только что вернулся из Вьетнама, где был награжден несколькими медалями. Насколько мне помнится, он приходился тете Агнес племянником. Это случайно не вы?

— Да, мэм, я, хотя если я когда-либо и был красивым, сейчас меня таким уж точно не назовешь. Я прекрасно помню тот день в Оранде. Как оказалось, это была моя последняя встреча с тетей Агнес. Она воспитывала меня после того, как мой отец умер, а у моей матери — ее сестры — начались кое-какие проблемы.

— В те времена родственные узы были крепки. Да, тогда все обстояло именно так. Сейчас все уже по-другому, но в те времена родственники помогали друг другу.

— Мэм, я позвонил вам, исходя из очень смелого предположения. Мой отец умер в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, и именно тогда тетя Агнес переехала к нам; она жила с нами до пятьдесят восьмого или пятьдесят девятого года. Как я уже сказал, у моей матери тогда начались неприятности. На какое-то время тетя Агнес стала полной хозяйкой в доме. Я пытаюсь собрать все предметы, документы, представляющие память о моем отце. Он тоже служил в морской пехоте, а затем работал в полиции и умер в самом расцвете сил. И вот я подумал, быть может, У тети Агнес сохранились какие-то вещи, которые затем перешли к вам, и среди них есть что-то, что связано с моим отцом и о чем я забыл или никогда не знал.

— Похоже, вы пытаетесь восстановить память о своем отце.

— Наверное, мэм.

— Что ж, кажется, была какая-то коробка. Правда, я не уверена, что она переехала вместе со мной. Там было такое старье, но у меня рука не поднялась просто взять и все выбросить. В конце концов, это же чья-то чужая жизнь, ее нельзя выкинуть.