Майк Эшли - Волшебники: антология

• Название: Волшебники: антология
• Автор: Майк Эшли
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-024-0

Российское издание антологии Майка Эшли 2004 года.

В новой антологии серии «Лучшее» на этот раз собраны рассказы о волшебниках, принадлежащие перу таких мастеров, как Том Холт, Майкл Муркок, Урсула Ле Гуин, Дуг Хорниг и других талантливых авторов. Многие рассказы публикуются впервые, некоторые написаны специально для этого сборника.

Магия принимает разные обличья. В этой антологии вы встретите ведьм, колдунов, чернокнижников, заклинателей. Есть даже маги-компьютерщики. Они могут повелевать человеческими чувствами и судьбами, драконами и природными стихиями.

Все они очень разные, только вот добрых волшебников среди них немного.

Магия, волшебство дают своим обладателям почти неограниченную власть. Такая власть — слишком большое искушение, чтобы удержаться в рамках человеческой морали и не сотворить какую-нибудь пакость под плохое настроение. Или подправить окружающую действительность в соответствии со своими (зачастую весьма оригинальными) представлениями о добре и зле. Видимо поэтому большинство волшебников — не самые приятные в общении люди. А иногда они вообще не люди.

---

"Ну, это же Мадригал".

Трюк, созданный специально для него.

Пол кивнул на штурвал и стены кабины и спросил, стараясь изгнать из голоса недоверчивость;

— А как долго… как долго ты водишь этот… Человек поглядел на него и вновь улыбнулся:

— Долго. Я управлял этим все то время, пока ты ездил по округе, писал свои статьи. Я знаю все. Я знаю твое имя, каждый твой вздох… чувствую в своих цепях. — Он засмеялся и ударил себя кулаком в грудь. — Слышу в двигателе.

Эбботт прислушался.

Это был тихий звук голосов, множество акцептов и слов, шепчущий натиск гласных и согласных, взмывающий и падающий. Он накатывал и отступал, как волны на пляже. Это был одновременно шум двигателя и нечто совершенно другое; в нем чудилась гармония, и в то же время оно приводило в замешательство.

— Ты знаешь мое имя?

— Я так сказал.

— Ну и как меня зовут?

— Эбботт. — Старик одарил его торжествующей улыбкой и вновь сосредоточился на штурвале.

— Как ты узнал мое имя?

— О, я много всего знаю. Вот отсюда. — Машинист похлопал по стенке топки. — Слушай.

Эбботт нахмурился, стараясь вычленить из хаоса звуков хоть какой-то смысл. Иногда Полу казалось, что он слышит отдельные фразы: вопросы, утверждения или просьбы — некоторые на английском, другие на каких-то иных языках и диалектах.

— Что это? — спросил он старика.

— Это звук.

— Какой звук?

Машинист крутанул одно из колес и вжал педаль в пол. Провернул другое в противоположном направлении, потянул рычаг и ответил:

— Это звук. Каждый звук, когда-либо… каждое мяуканье кошки, каждый крик ребенка, обещание любовника и последний вздох мертвеца — вздох, исходящий в то чудесное мгновение, когда тело перестает работать. Это хрипение убийцы, биение крыла, когда оно отталкивается от ветра и разрезает воздушный поток. Стук каждого копыта, плеск хвоста каждой рыбы. Это все слова, когда-либо сказанные другим людям. Это множество — гораздо больше, чем ты думаешь, — других слов, произнесенных в тишине зеркальных комнат, доверенных ложной мягкости одиноких подушек, бесконечным стаканам, чье обещание забвения — всего лишь еще один глоток…

Эбботт неожиданно понял, что кивает, захваченный гипнотическим ритмом слов старика.

— Это сны. Когда я бросаю их в огонь, они продолжают гореть, ведь сны никогда не кончаются, это каждый знает, правильно?

— Правильно.

Алло, это служба спасения? Вы не можете выслать команду куда-то в Теннесси? Здесь поезд буйствует, а старик, управляющий им, живет на острове Нетинебудет. Захватите сети!

Эбботг согласился бы сейчас со всем, что сказал машинист.

— Но если они продолжают гореть, почему тебе надо подбрасывать еще?

— Они уменьшаются. Горят и становятся действительно маленькими. — Машинист вытянул руку и свел наподобие пинцета большой и указательный пальцы. — Вот такими. Но никогда не сгорают полностью. Сны — они же длятся вечно, так ведь?

Так ведь! Да какого черта? Чего спрашивать? Об этом же все знают. Застрять в неуправляемом поезде с призраком Карлоса Кастанеды, который растапливает печку снами! Наверное, во всем этом есть какой-то высший смысл…

— И они говорят обо мне, эти сны? Обзывают меня, оскорбляют?

Старик засмеялся и топнул ногой:

— Они не оскорбляют тебя, они просто говорят о тебе. А многие из них даже этого не делают, — сказал он, медленно наклонив поезд влево, а затем повернул самое верхнее и маленькое колесо вправо. Состав дернулся и заметался, как заблудившийся корабль в полночном океане, безмолвно кричащий звездам и равнодушному ночному небу. — Но многие говорят, — продолжал машинист, — и не все из них даже знают тебя.

— Это не имеет смысла.

— Все не имеет смысла, — пришел ответ. Машинист подождал несколько секунд, уставившись в стену паровозной топки, а потом сказал:

— Я слушаю их каждый день.

— Что они говорят обо мне?

— Не могу сказать.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу. Не могу. Какая разница.

— Для меня большая.

— Не повезло тебе, сержант. Меня не проведешь. — Старик положил локти на колеса, вытащил платок из заднего кармана, вытер лицо и опять стал смотреть в стену. — Нет… не проведешь, — произнес он еще раз, взялся за второе по величине колесо и размашисто, быстро отправил его чуть ли не в полный оборот. Затем ребром ладони, четко поставленным ударом, сдвинул целый ряд рычагов.

Поезд дернулся. Машинист перевел взгляд на стену:

— Так-то лучше.

Потом крутанул колесо снова, в этот раз менее резко, умудрившись в то же время засунуть платок в карман.

Эбботт поднялся на ноги и осторожно подошел к машинисту:

— А на что ты там постоянно смотришь? Не обернувшись, старик осведомился:

— Это имеешь в виду?

Он постучал по маленькому экрану, установленному в стене прямо над колонной управляющих колец.

— Вот именно из-за этого я не должен останавливать поезд. И двигаться как угодно, но только не по прямой. — Он махнул Полу рукой, — Иди посмотри.

Это и впрямь оказался экран телевизора.

— Ты смотришь телевизор? — Эбботт не знал, смеяться ему или плакать. — Ты смотришь телевизор, продираясь на паре сотен тонн металла через цивилизацию?

— Не-а, — сказал старик. — Это не телевизор. Глянь-ка вместе со мной.

На экране разворачивалась какая-то драка или перебранка между двумя огромными, полностью обнаженными фигурами. Эбботт не мог понять, мужчины это или женщины, так как у них не было грудей, видимых гениталий и лобковых волос. На самом деле у этих существ вообще не оказалось волос — ни на голове, ни на лицах, ни под мышками. Тела блестели, лоснились от пота. Две массивные скользкие фигуры с первого взгляда казались обрюзгшими и жирными. Тем не менее, присмотревшись, Пол не увидел никаких складок — только упругие мускулы.

Одно существо — различить их было невозможно — вышло из угла и двинулось мимо дальней стены большой комнаты, тогда как другое уверенно стояло в центре. Оба раскинули руки — пальцы сложены, как будто что-то ухватили, — колени согнуты, точно существа старались удержать равновесие.

— Держись! — Старик крутанул кольцо вправо.

Эбботт протянул левую руку и ухватился за желобчатый поручень, закрепленный на уровне его головы в стене.

В это же время фигура, находившаяся в центре, опрокинулась назад и скользнула к стене. Другая упала в противоположную сторону.

Старик вновь повернул колесо, теперь направо. Другой рукой он переместил длинный рычаг и сдвинул одно из колец.

Одно существо осталось у стены, другое укатилось назад. Теперь они оказались в противоположных углах комнаты.

Эбботт посмотрел наверх, потом назад, в глубине души ожидая, что эти создания окажутся прямо за ним.

— Они… они же здесь, так? Здесь, на поезде.

— Правильно.

— Кто они? Что они делают?

— Ссорятся.

— Чего?

— Ссорятся… Препираются.

— А о чем?

Машинист хихикнул, а потом отрезал:

— Обо всем! — и опять засмеялся.

Эбботт понаблюдал, как фигуры на экране угрожающе ходят вокруг друг друга, как их бросает из стороны в сторону, как они балансируют на полу, удерживаясь за стены, без какого-либо раздражения или враждебности. Ни крови, ни боли, ни даже видимого неудобства.

— А кто, или что, они?

— Это, молодой человек, Надежда и Отчаяние. Ну а почему они ссорятся?.. Э-э, они всегда ссорились. Для них больше ничего не имеет смысла. Боже, думаю, они не остановятся и не сойдут с поезда, даже если смогут. — Он взглянул на Пола и добавил: — Никогда не остановятся. — Потом вновь отвернулся. — Они — прирожденные враги. Каждый — противоречие другому. Они не могут существовать в гармонии просто по определению.

Эбботт наблюдал за стариком, а тот сосредоточился, ворочая колеса. Время от времени он нажимал то на одну, то на другую большую педаль, совершенно бессистемно передвигал рычаги и подбрасывал в топку новые порции снов. Когда дверь топки открылась, Пол заметил, что они совершенно не дают жара.

— Это их имена? Надежда и Отчаяние? Старик покачал головой:

— У них нет имен. Это их сущность. — Он на секунду распрямился и одарил Эббота улыбкой, прежде чем снова вернуться к кольцам и экрану. — Они ссорятся уже вечность. Я не должен допустить, чтобы кто-нибудь из них победил. На самом деле я не должен допустить, чтобы они даже прикоснулись друг к другу.

— А как ты различаешь, кто из них кто? — поинтересовался Эбботт, решив не входить в зыбкое болото других вопросов.

— Не различаю. Это не имеет значения.

— А что произойдет, если одно из них все-таки победит?

— Не победит. По крайней мере, не в мою смену.

— А когда кончится твоя смена? Старик пожал плечами.

— А когда началась?