Шарль Эксбрайа - Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).

• Название: Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).
• Автор: Шарль Эксбрайа
• Издательство: СП «ПАНАС»
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7799-0010-8

Шаpль Эксбpайя (Шарль Дюриво) — один из ведущих мастеpов фpанцузского детективного жанpа. За долгую жизнь в литеpатуpе он написал более 160 pоманов, их общий тиpаж во Фpанции и за её пpеделами пpевысил 20 миллионов экземпляpов. Многие его pоманы были экpанизиpованы в кино и на телевидении. Эксбpайя считается создателем особого жанpа — юмоpистического детектива, где остpосюжетность и занимательность сочетаются с искpомётным юмоpом.

---

— Сегодня утром.

— Нет, я не так выразился. Когда у вас с ним было последнее свидание?

— В день обручения Аньезе Агостини.

— Вы знаете, должно быть, что Россатти утверждал, будто он безумно влюблен в синьорину Агостини?

Она засмеялась мягким, материнским смехом.

— Аньезе воображает, что все ребята влюблены в нее.

— Но вы ведь не можете отрицать, что Россатти очень бурно отреагировал на помолвку синьорины Агостини с Эузебио Таламани?

— Это неверно, синьор, иначе Амедео не встретился бы со мной в тот же вечер. Я ждала его у выхода из кафе.

— И… и куда вы отправились потом?

— Если память мне не изменяет, мы гуляли в верхней части деревни.

— Вы там не встретили Таламани?

— Таламани? Нет.

— Но ведь многие здесь утверждают, что, выйдя из кафе, Россатти встретил Таламани, избил его, а может быть, и убил.

Спокойствие не покинуло девушку при этом сообщении.

— Они или лгут, синьор, или заблуждаются.

— Если только вы сами не лжете, синьорина.

— И это возможно. Но ведь вы можете проверить мои слова.

— Каким образом?

— Допросив Терезу Габриелли. Скажите ей, что это я вас посылаю.

— А что она может мне сообщить?

— Она может подтвердить, что согласилась сказать Зефферино, если он будет ее расспрашивать, что на свидание с Амедео приходила она, а не я…

— Я уже допрашивал Терезу Габриелли…

— В таком случае, вы должны быть в курсе дела.

— Как же! В курсе! Да ведь все вы, девушки из Фолиньяцаро, лжете наперебой!

— То, что вы говорите, синьор, не слишком любезно.

— А мне, представьте себе, не до любезности. Надоело смотреть, как меня обводят вокруг пальца девчонки, заслуживающие, чтобы их хорошенько поколотили!

— Не думаю, синьор, что они позволили бы вам это сделать. Как по-твоему, папа?

Маттео обернулся и увидел того, к кому обращалась Сабина. Это был мужчина среднего роста, на редкость волосатый. Он принес с собой устойчивый запах козьего, слегка прокисшего, молока. Не двигаясь, он смотрел на свою дочь и Чекотти.

— Что здесь происходит?

Желая сразу внести ясность, полицейский объяснил:

— Меня зовут Маттео Чекотти, я полицейский инспектор и специально приехал из Милана, чтобы арестовать убийцу Эузебио Таламани.

— А дальше что? Вы, может быть, надеетесь найти его здесь?

— Нет, но я надеюсь, что мне помогут напасть на его след.

— Каким образом?

— Сказав мне правду, например. Я знаю, что в Фолиньяцаро это не принято, но хоть один раз, в виде исключения, можно, как вы считаете?

Сыровар ответил не сразу. Его нахмуренные брови и неподвижный взгляд свидетельствовали о напряженной работе мысли, о желании понять смысл сказанного полицейским. Наконец, глубоко вздохнув, он спросил:

— А вы, синьор, не хотите ли часом сказать, что Сабина вам солгала?

— Не скрою, синьор Замарано, у меня создалось именно такое впечатление.

Сыровар почесал подбородок.

— Ах, но ведь это нехорошо, синьор, совсем нехорошо! Неужели вы пришли в мой дом для того, чтобы оскорблять мою дочь?

— Не надо преувеличивать!

— А в Милане как? Если вас называют лжецом, там это не считается оскорблением?

— Смотря при каких обстоятельствах.

— Так вот, синьор, в Фолиньяцаро мы не обращаем внимания на обстоятельства. Только назовите мою дочь лгуньей, и я вам набью физиономию.

После этого обиженный отец стал засучивать рукава рубашки. Густой волосяной покров на его руках не мог скрыть хорошо развитой мускулатуры. Чекотти подумал, что если он схватится с этим одержимым, то навсегда загубит свою репутацию, тем более что тот, несомненно, возьмет над ним верх. Сабина попыталась исправить положение, уточнив:

— Синьор не верит, что я была с Амедео в ту ночь, когда убили клерка нотариуса.

— А почему бы она не могла быть с ним, а, синьор?

— Потому что люди видели, как Россатти дерется с убитым.

— Везде найдутся любители болтать языком.

— Значит, вы тоже утверждаете, что ваша дочь была с Россатти в тот вечер?

— Она мне рассказала об этом, а я верю всему, что говорит Сабина.

— А какую роль играет во всем этом Гаспарини?

Замарано пожал плечами.

— В эти истории я не вмешиваюсь… Ведь это их дело, не так ли?

— Но если ваша дочь не любит этого каменщика, почему она ему об этом не скажет прямо?

— Дело в том, что когда Зефферино сердится, он становится опасен…

— Настолько, что может ударить?

— Это не исключено… Кстати, вы меня навели на мысль… Если Зефферино спутал Таламани с Россатти, он вполне мог его вздуть!

— А как он мог их спутать?

— Ночь… Он ослеплен ревностью… Как тут разобраться?

— Вот это, синьор Замарано, как раз то, что я пытаюсь сделать! В общем, если я вас правильно понял, вы полагаете, что возлюбленный вашей дочери мог бы быть тем, кого я разыскиваю?

— Он или кто другой!..

— Давайте-ка уточним: у Зефферино появляются подозрения относительно верности той, кого он считает своей невестой… Он следует за ней… Видит, что она поджидает Россатти и уходит вместе о ним… Он их выслеживает… и когда они расстаются, он бросается вслед за карабинером, полный решимости отомстить. Так, что ли?

— Возможно.

— После этого Зефферино каким-то чудом ошибается и следует за Таламани, которого принимает за Россатти.

— В темноте и не такое может случиться.

— Осыпая ударами Таламани, Зефферино не замечает, что это не его соперник… Вы считаете меня дураком, синьор Замарано?

— Я недостаточно вас знаю, синьор инспектор, чтобы иметь мнение на этот счет.

— Я допрошу каменщика и сообщу ему, что его будущий тесть считает его возможным убийцей.

— Я этого не говорил!

— Но к этому сводится то, что вы сказали, потому что тот, кто избил клерка, несомненно является и его убийцей! До свидания!

— Прощайте.

— Нет, не прощайте, синьор, я не сомневаюсь, что очень скоро вы еще со мной увидитесь, вы и ваша дочь!

Выходя, Чекотти услышал, как Сабина спрашивает у отца:

— Скажи, папа, в Милане они все такие?

* * *

Зефферино Гаспарини работал за деревней, и Маттео не решился туда идти под палящим солнцем. Он удовольствовался тем, что послал встреченного им мальчишку предупредить каменщика, чтобы сразу после обеда тот явился в участок. После этого он зашел в кабинет Тимолеоне Рицотто, где было относительно прохладно. Начальник карабинеров встретил его со своим всегдашним добродушием.

— Итак, синьор инспектор, вы продвигаетесь?

— Ах, не начинайте, пожалуйста. Меня и так уже замучили!

— Догадываюсь, что дела идут не совсем так, как вы надеялись.

— Нет, дела идут не так, как я хотел бы, потому что здесь все ухитряются противодействовать моим усилиям! Но прежде всего, где Россатти?

— Он у себя.

— А что он делает у себя?

— Отдыхает.

— От каких трудов? Он никогда не работает!

Тимолеоне неодобрительно надул губы.

— Вы забываете о том, что этот несчастный пережил вчера!

Рицотто был несомненно искренен. Чекотти это видел и только поэтому не вспылил. Он ограничился тем, что сказал с иронией:

— А я и не знал, что у карабинеров такое мягкое сердце.

— Дело в том, что я очень люблю Амедео.

— Насколько я могу судить, вы в этом не одиноки. Аньезе… Тереза… Сабина…

— Дочь Замарано?

— Она самая.

И он рассказал Рицотто, не пропуская никаких подробностей, о своей встрече с сыроваром и его невозмутимой дочерью. Начальник карабинеров, казалось, был в восторге. Когда инспектор закончил свой рассказ, он растроганно заключил:

— Какое у них доброе сердце, у этих девочек!

— Сердце, которое их приведет прямиком в тюрьму, и не без моей помощи, если только они мне еще солгут!

— Вы на это не решитесь, синьор.

— Не решусь? А закон?

— А любовь?

И Тимолеоне добавил после краткого раздумья:

— Этот Амедео… Настоящий дон Жуан!

— Я сумею умерить его любовный пыл, можете на меня положиться!

— А не выпить ли нам по стаканчику грумелло, пока варятся мои спагетти по-неаполитански?

— Я обедаю у Кортиво.

— Синьор инспектор, неужели вы нанесете мне такую обиду? Что обо мне подумают в Фолиньяцаро, если узнают, что вы отказались попробовать мои спагетти? Мне не останется ничего другого, как пустить себе пулю в лоб!

И у доброго Тимолеоне слезы навернулись на глаза при мысли о подобном необъяснимом оскорблении, которое не могло не повлечь за собой бесчестья, разрушив его славу замечательного кулинара. Искреннее огорчение начальника карабинеров позабавило Маттео. Он решил больше не дразнить его.

— Ну что же, решено, мы пообедаем вместе… Я не хочу упустить возможность попробовать лучшие в мире спагетти!