Геннадий Гор - Электронный Мельмот

• Название: Электронный Мельмот
• Автор: Геннадий Гор
• Жанр: Научная Фантастика

---

Прочитав статью, я позвонил профессору Иванцеву.

Может быть, следовало отложить этот звонок хотя бы на один час. Сильное волнение овладело мною и мешало мне говорить с той безупречной ясностью, которую я ценю выше всего на свете.

- Писатель Тунявский? - переспросил он меня, словно не доверяя своему слуху. - Автор "Скитальца Ларвефа"?

Судя по голосу, вы недовольны тем, что ваша вымышленная и к тому же фантастическая повесть нашла свое продолжение в реальной жизни.

- А если бы были на моем месте вы, были бы вы довольны?

- Не стоит горячиться. Тем более на расстоянии. Если у вас есть время и желание, приезжайте ко мне.

Его лаборатория помещалась в том же новом и сверхсовременном здании, где и клиника. Слово "клиника" всегда возбуждало во мне ряд не слишком приятных ассоциаций, связанных с болезнями и унылым распорядком больничных палат. Здание стояло в лесу, с безупречным архитектурным мастерством вписанное в пейзаж, светлое и чуточку утопичное, синтез романтической мечты и деловой трезвости.

Я подумал про себя, что всю эту красоту и изящество тяжелобольные вправе счесть излишней. Вряд ли легче расставаться с миром там, где мир пребывает в таком красивом обрамлении.

Иванцев... Это имя было окружено дымкой таинственности. В сущности, его можно было назвать почти магом, если бы за тем, что он делал, не стояла сама трезвость, смешанная с дерзостью, - физиология с инженерной и технической мыслью. А он делал почти невозможное... Иванцев встретил меня просто и приветливо, словно мы были давно знакомы.

Не успели мы с ним уединиться и сесть, как его рассказ вырвал меня из повседневной действительности и погрузил в бытие, в жизнь и биографию человека, к чьей судьбе так странно примешался мой вымысел, став реальностью неожиданно для меня самого.

- Я врач и инженер, - начал свой рассказ Иванцев, - физиолог, нейрохирург и бионик. Я не писатель. И не только другие, но я сам не раз спрашивал себя, зачем я пошел на такой необычный эксперимент, позволительный скорее литератору, чем врачу? Но что бы стали делать вы на моем месте? В палате лежал человек, чью личность невозможно было восстановить. Что осталось от человека, которого звали Николай Ларионов? Имя, некоторые даты и факты, отраженные в документах бездумным языком канцелярии, и некоторые события, о которых могли рассказать его знакомые и друзья. Разве можно восстановить внутренний мир человека, его личность по фрагментарным воспоминаниям его современников, живую личность, а не схему? Передо мной лежал человек с сознанием новорожденного. Вместо памяти, живой истории его личности, в голове у него была чистая страница.

Все, что в его памяти записала жизнь, было стерто до основания в результате несчастного случая в химической лаборатории, где работал пострадавший. Я был знаком с пострадавшим, не скажу, что бл изко знаком. Мы встречались с ним время от времени - обычно в праздничные дни за гостеприимным столом одной нашей общей знакомой. Мне Ларионов казался очень обыденным, вполне заурядным человеком до тех пор, пока мы однажды не разговорились. Меня поразило своей фантастичностью желание, высказанное Ларионовым в беседе со мной, биоником-экспериментатором и нейрохирургом. Он признался мне, что ему сильно хочется испытать чувства живого существа, прибывшего в наш мир с другой планеты. Он изложил свою мысль подробно и изящно, подведя под нее нечто вроде философской базы,

Он напомнил мне о живописи старинного художника Брейгеля-старшего, по его мнению видевшего людей и земной мир как бы со стороны, глазами существа, для Земли постороннего. Он развивал свою мысль и дальше, сославшись уже не на Брейгеля, а на самого Альберта Эйнштейна, считавшего, что объективное познание мира требует от познающего надличного отношения к действительности, а антропоцентризм этому мешает. К этой мысли он возвращался каждый раз с поразившей меня настойчивостью, когда мы встречались. Однажды он спросил меня: "Могли бы вы создать искусственно внутренний мир человека?" Я ответил:

"Разумеется, не полностью, только память". - "Но память это история личности", - сказал он мне. "История личности это еще не сам человек, а только его половина", - возразил я. Он посмотрел на меня. Мне надолго запомнился его взгляд. Так смотрят люди, которыми овладела мысль более сильная, чем они сами... Когда случилось несчастье в химической лаборатории, я подумал, не нарочно ли это сделал с собой Ларионов? Нет, тщательное обследование специальной комиссии Академии наук Показало, что катастрофа была случайной... Остальное вам известно из моей статьи. Вас, кажется, удивляет то обстоятельство, что я, воспользовавшись замыслом вашей повести "Скиталец Ларвеф", не известил об этом вас, автора, навязав свое соавторство. Но ведь это соавторство особого рода... К тому же эксперимент был окружен тайной. Никто из знакомых и близких Ларионова пока не должен был знать о том, о чем знали мы, ученые.

В разговоре со мной по телефону вы сказали, что вас беспокоит этическая сторона нашего эксперимента. Нет, я и мои помощники убеждены, что мы не совершили ничего такого, что повредило бы достоинству человека, нравственной стороне этой сложной проблемы. Перед нами был как бы чистый лист бумаги, и мы записали на нем то, чего так сильно хотел сам пострадавший. Вернуть ему его личность мы были не в силах. Сделать его копией, двойником, духовным дублером кого-либо из живых его современников мы считали неэтичным...

- Почему? - перебил я Иванцева.

Профессор усмехнулся и посмотрел на меня так, словно рядом со мной сидел мой двойник, моя духовная копия.

- Потому что индивидуум неповторим. Повторение, буквальное сходство с кем-то существующим в одном времени и пространстве противоречит сущности человека.... Другое дело моделирование внутреннего мира существа с другой планеты. Встреча исключена..., Пока наши миры еще не соприкасаются. Наш выбор пал на Ларвефа, героя вашей повести. Почему? Прежде всего потому, что это образ сильной и благородной личности, с богатым духовным миром. Не скажу, что вся ваша повесть, но именно этот герой заинтересовал меня. Я постарался дополнить своим собственным воображением ваше. Ведь когда вы писали, вы не думали, что ваш воображаемый герой сольется с живым и конкретным человеком. Как ни удивительно, но это произошло, правда ненадолго. Как вам известно из моей статьи, Ларвеф-Ларионов под влиянием сильных переживаний снова стал терять память. Его снова положили в экспериментальное отделение Института мозга, чтобы вернуть ему сознание - на этот раз уже не путешественника, прилетевшего с Дильнеи, в обычного земного человека. Тут уже понадобятся не ваши услуги фантаста, а помощь писателя-реалиста и психолога.

- Хорошо, - перебил я рассказчика.-Все понятно. Но откуда же взялась Эроя, комочек чудесного вещества?

- Ее создали мои помощники, молодые талантливые кибернетики. Ларионов-Ларвеф нуждался в опоре для своих чувств. Комочек вещества и связывал его с далекой Дильнеей.

- А что с Ларионовым сейчас? Он выздоровеет? - спросил я.

- Да, - ответил Иванцев.-Опыт удался, и Николай Ларионов на днях выйдет из клиники-лаборатории в жизнь.