Юрий Баранов - Позывные дальних глубин

• Название: Позывные дальних глубин
• Автор: Юрий Баранов
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-7117-0495-8

Роман Юрия Баранова «Позывные дальних глубин» является продолжением его ранее вышедшего произведения «Обитель подводных мореходов». Автор прослеживает судьбы современных моряков-подводников, показывая их на берегу и в море в самых неожиданных, порой драматичных ситуациях. В основе обоих романов лежит идея самоотверженного служения Отечеству, преданности Российскому Флоту и его вековым традициям.

---

Только после этого Егор позволил себе немного передохнуть. Он сбросил полушубок оставшись в одном свитере, вытер платком вспотевший лоб. Тотчас поймал себя на мысли, что никогда прежде истопничья работа не доставляла ему такого удовлетворения. Отчего так происходит с ним, он не знал. Только всё время чувствовал на себе негасимый взгляд самого Непряда. Когда Егор открывал дверцу ближней топки, отсветы пламени начинали бойко играть по стенной росписи, и потому лик святого пращура особенно казался живым и говорящим. Непрядов зачарованно глядел на него и не мог оторваться, стараясь всей силой своего воображения понять, о чём шептали ему губы предка.

Сколько раз бывало, когда в море случалась беда и сама жизнь висела на волоске, то он, Егор Непрядов, взывал к этому исходившему из глубины веков взгляду, и беда отступала. Уж не сам ли Непряд помогал, храня свой род и не давая ему иссякнуть?..

— Вот и я говорю: прекрасен божественный образ Спасителя — такой глубины и силы выразительности мне ещё не приходилось встречать, — услыхал Егор негромкий, басовитый голос отца Иллариона. Монах стоял у него за спиной с охапкой дров. Непрядов поспешил принять из его рук поленья, чтобы старик не слишком надрывался.

— Вы правы, Елисей Петрович, — согласился Непрядов. — Это загадка, которую никто не может разгадать.

— А знаете, отчего так происходит?

Егор пожал плечами, снова взглянув на изображение фрески.

— Есть такое понятие, именуемое «законом обратной перспективы», — продолжал монах. — Это когда стояние перед иконой вызывает эффект противоположный тому, какой ты видишь перед собой. Когда икона предстает не столько рукотворным предметом, сколько «окном в мир иной»… И получается так, что не она сейчас вот находится перед тобой, а ты сам стоишь перед ней как перед лицом вечности…

— Кто знает, какая эта вечность? Она лишь в нашем восторженном воображении. Знаю только, что реальность представляется куда как более мрачной.

— Не скажи, человече, — говорил отец Илларион, потирая озябшие на морозе руки. — Ибо сказано: день Господень велик и светел. О чём бы ни мечтал человек, в сущности, это ведь осуществимо — даже воскресение из мертвых… Или вот чудодейственный дар ясновидения, позволяющий обозреть века своим проникновением через пространство и время, — пошевелив кочергой в топке, монах так же раздумчиво продолжал. — Человек смертен, но нетленна душа его… и мысль, пока она обращена на благо ближнему своему, а значит — к Богу. Ничему нет предела, но есть лишь мера дозволенного, проходящая через собственную совесть. Поэтому идеал человека — это совершенство его совести в пространстве и во времени. Сиречь, это и есть наша вечная мечта.

— Но это в перспективе, — сказал Егор. — А в реальной жизни каждый мечтает о вещах более приземлённых. Я вот, к примеру, больше о том, чтобы мой механик недостающие запчасти для ремонта дизелей поскорей выбил, чтоб жена поправилась, а не осталась бы на всю жизнь калекой и, наконец, чтоб скорей кончилась бы эта проклятая метель…

— Всё в мире едино, — настаивал монах. — потому как в ничтожно малом сокрыто великое. Апостол Павел сказал: «Всё видимое — временно, а невидимое — вечно» Так и мечта, представляемая нам во всех ипостасях её незримого и зримого бытия. Верь, надейся, люби — и Господь не оставит тебя.

— Если б всё шло как по писаному, то и не было бы проблем. К сожалению, в жизни получается иначе. Не даром же говорят: на Бога надейся, а сам не плошай.

Опять громыхнула дверная створка. Вместе с дуновением бушевавшей метели в храм ввалился дед — без шапки и без полушубка, чем-то заметно взволнованный. Отдышавшись, он с хрипом выдавил из себя:

— Стёпушке совсем худо. Ступайте к нему!

Непрядов почувствовал, как тревожно дрогнуло сердце. Не раздумывая, он выскочил за дверь, в сплошную снежную мглу. Ему что-то кричали вдогонку, но он не разобрал, да это и не важно было. Все мысли обратились на то, чтобы добежать, дойти, доползти… А ветер и снег будто назло взбесились, норовя увести куда-то в сторону от дома, сбить с пути, свалить с ног, ослепить… Вот когда несколько десятков метров от паперти до крыльца показались Непрядову целой вечностью. Егор неистово рвался вперёд, увязая в сугробах, падая и снова устремляясь на тусклый свет в оконце, еле маячивший где-то перед ним.

Стёпка, съёжившись, лежал на дедовой кровати и тихонько стонал. По исказившемуся личику было видно, как ему нестерпимо больно. Непрядов бестолково засуетился около сына, не зная, чем помочь.

Но вот появился Елисей Петрович. Отстранив Егора, он принялся осматривать и ощупывать стонавшего мальчишку. Опытному фронтовому хирургу не потребовалось много времени, чтобы поставить диагноз.

— Аппендикс, — произнес он без тени сомнения. — Но случай серьёзный, не исключаю гнойный перитонит.

— Делать-то что? — с нетерпением подсказал Егор.

— Беги в село за машиной, надо малыша срочно доставить в районную больницу и как можно скорее прооперировать.

И снова, утопая в сугробах, Непрядов рванулся напролом пурги. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем удалось добраться до околицы. С превеликим трудом, преодолевая снег и ветер, он разыскал дом Тимоши. Уразумев, в чём дело, тот сразу же принялся звонить председателю, потом в гараж. Но сама судьба будто нарочно издевалась. У единственного в колхозе председательского «газика» был разобран мотор, а оба грузовика не прибыли со станции, куда они ещё утром отбыли за получением какого-то срочного груза. Правда, оставалась надежда на трактор, но потом выяснилось, что в баках не было ни грамма солярки.

Дозвониться в райцентр с тем, чтобы оттуда прислали машину, также не удалось. Вероятно, на линии из-за бурана где-то были повреждены провода.

Домой Непрядов вернулся сам не свой, совсем подавленный. А Стёпке становилось все хуже и хуже. Теряя сознание, он уже никого не узнавал.

В последней надежде Егор обратился к отцу Иллариону.

— Елисей Петрович, вы же хирург!

— Что ты, что ты! — испуганно замахал тот руками. — Ты же знаешь, что я дал обет никогда больше не рассекать человеческую плоть. Да и рука ослабла, глаз не тот. Сколько уж лет скальпель не держал!

— Ведь он же умрёт.

— Бог милостив. Но что я могу? — лицо монаха исказилось страданием безысходности. Он встал перед иконами и принялся неистово молиться.

Непрядов с презрением глядел на раскачивавшуюся перед ним сутулую спину в чёрной рясе.

— Эх, вы, — еле выдавил из себя с негодованием. — Снова предаёте! На этот раз ребёнка. Будь ты проклят, фарисей!

При этих словах спина монаха дрогнула, словно её огрели плетью.

— Выйди за дверь! — вдруг приказал дед почти обезумевшему внуку.

Егор посмотрел на старика так, будто не понимал, что от него хотят.

Но дедов перст однозначно указывал ему в сторону сеней.

— Ступай. Потом позову, — повторил старик.

Егор нехотя повиновался. В сенях было неуютно и зябко. Пахло житом. Где-то в дальнем углу потревоженно квохтали куры и хорохорился петух. Под ноги подвалил истосковавшийся пёс Тришка, но Егор весьма нелюбезно пнул его валенком, мол, не до тебя. Жалобно взвизгнув, Тришка отскочил и больше не приставал, изливая свою собачью обиду завыванием из угла.

Наконец, в дверь изнутри призывно постучали. Егор вошёл в тепло.

— Ступай, человече, опять в село, — сказал отец Илларион так спокойно, будто ничего до этого не произошло. — Разыщешь там свою свояченицу, медсестру Лиду и — бегом обратно. Да пусть прихватит с собой весь инструмент, какой только найдётся у неё в наличке. Понял?! — прокричал уже вдогонку опять сорвавшемуся с места Егору.

Непрядов знал, что Тимошина родная сестра Лида заведовала в их селе медпунктом. И конечно же, могла помочь отцу Иллариону прооперировать Стёпку. Теперь главное было — это поскорее разыскать свояченицу и вместе с ней вернуться назад.

У самой околицы Непрядов увидал едущие навстречу розвальни, которые резво тянул рослый мерин. Правил ими Тимоша, полулежавший на охапке сена.

— Давай-ка, собирай моего племяша, авось как-нибудь довезу его до больницы, — выкрикнул Тимоша, пересиливая завывание ветра.

— Уже не надо! — прокричал в ответ Егор, заваливаясь на сено рядом со своим родичем. — Отец Илларион здесь операцию будет делать. Гони к своей сестре, она ему будет помогать.

Тимоша развернул розвальни, и мерин послушно рванул рысью вдоль села.

Операция проходила в горнице. Стол накрыли клеёнкой, поверх которой застелили чистой простынёй. Пока в никелированном бачке кипятился инструмент, Елисей Петрович наставлял Лиду, что ей надлежало делать во время операции.

Румяная, пухлая медсестричка была довольно сообразительной и проворной. Прежде всего, вскипятила в никелированном бачке воду. Придвинув к столу тумбочку со стерильной марлевой салфеткой, она принялась раскладывать на ней скальпели, крючки, зажимы, которые ловко выхватывала щипцами из клокотавшей воды.