Юрий Коротков - Виллиса (Танцующие призраки)

• Название: Виллиса (Танцующие призраки)
• Автор: Юрий Коротков
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-17-010148-1, 5-271-02746-5

Виллисы — это невесты, не дожившие до свадьбы, лишенные счастья. По ночам они встают из могил и убивают одиноких путников. Виллисы — это персонажи балета «Жизель», хрупкие и жестокие призраки в подвенечных платьях. Виллисы — это студентки хореографического училища, пожертвовавшие всем ради танца.

Какая девушка не хочет стать балериной? А тем более балериной Большого театра. Но немногие знают, какой это тяжелый и изнурительный труд: репетиции до седьмого пота, кровавых мозолей, ограничения во всем. Мир здесь делится на тех, кто на сцене и тех, кто в зале. Кажется, что для любви в этой жизни нет места.

Но молодость берет свое. Юля влюбляется и понимает, что помимо балета существует и какой-то другой мир. Что же она выберет?..

---

— Спину!!! — Наталья Сергеевна с размаху ударила Хайрутдинову кулаком по спине. Чолпан прогнулась от боли, замерла, испуганно кося на нее глазами. — Иначе не понимаешь?.. Сначала… Та-ак… легче… Азарова, о чем замечталась? В Японию душа летит?

«…Да, в апреле мы летим в Японию. Потом дадут неделю отдохнуть. Если будет посадка в Хабаровске — может быть, сумею заехать домой. Так что надолго не прощаюсь. Привет сестричкам — Зое и Кате».

После звонка и финальных поклонов москвички отправились в раздевалку, интернатские разбрелись по комнатам. Стягивали мокрые купальники, сидели нагишом, вытянув чугунные ноги, обмякшие, лоснящиеся от пота, тупо глядели перед собой пустыми плоскими глазами. Шли в душ, засыпали стрептоцидом, перевязывали шелковыми лентами стертые до мяса пальцы ног, переодевались в школьную форму.

Нина вылила пот из болоньевых штанов, выжала купальник над раковиной. Чолпан, закинув руку, ощупывала синяк на спине:

— Собака! Прямо по позвоночнику…

Юлька, блаженно прикрыв глаза, подняв вверх лицо, стояла под душем. Тонкие острые струйки разбивались на плечах и на груди…

И снова звонок. На истории Юлька дремала, подперев голову руками, поглядывала сонно, как пишет Ия письмо на родном языке непонятными закорючками. На химии вязала новые гетры.

Потом снова переодевались — к народному танцу: в черные купальники и юбки, туфли с мощным каблуком. На уроке что-то не заладилось, так бывало иногда, все безбожно врали и путали друг друга. Народница ругалась и советовала идти всем курсом в балет к Пугачевой, поскольку к театру их на пушечный выстрел подпускать нельзя.

Перед обедом Юлька забежала в медчасть взвеситься: сорок пять триста. За зиму разъелась на восемьсот граммов, надо будет сгонять перед экзаменами.

После занятий по дуэту девчонок послали в «пыточную» — комнату, где стоял вибростанок, изобретенный каким-то умельцем в Минске и купленный на собственные деньги директрисой. От вибрации расслаблялись связки, и молодой веселый доктор крепкими волосатыми ручищами растягивал на шпагат, выкручивал ноги. Юлька терпела, стиснув зубы, зажмурившись, чтобы удержать слезы…

Середа вернулась только на последний урок, математику, села на свое место перед Юлькой.

— Ты чего так долго?

— На рентген ездила, — Света обернулась, хитро прищурилась. — Ну, что я говорила? Пришел твой дельфин, — она кивнула на окно.

По раскатанному, скользкому тротуару бродил Игорь, гонял ледышку.

— Эй, лебеди белые! — математик грозно постучал указкой по столу.

Юлька вспомнила лицо Игоря — он в самом деле похож был на дельфина: большой выпуклый лоб и торчащий вперед веселый нос. Сурово свела брови, чтобы не разулыбаться, и уставилась на доску.

— Юля, к тебе пришли, — сказала Галина Николаевна.

Сказано это было в самый неподходящий момент — ребята и девчонки толпой возвращались в интернат после репетиции в учебном театре.

— Хо-хо-хо, — вытянув губы трубочкой, многозначительно пропела Ильинская. Юлька топнула на нее ногой, Илья отскочила и поплыла дальше, виляя бедрами, ехидно посмеиваясь.

— Последняя крепость пала, — скорбно прокомментировал Астахов. — Предлагаю объявить траур.

Юлька покраснела. Она вообще легко краснела, вспыхивала в одно мгновение, до пунцовых щек.

— Да иди, Юль, ну их всех! — сказала Света.

Юлька, как была, в купальнике, решительно пошла к лестнице.

— Юля, увольнительную, — крикнула вслед Галина Николаевна.

— Не надо, — буркнула Юлька.

В вестибюле, прислонившись спиной к двери, ждал Игорь. Юлька подошла, остановилась напротив, напряженно выпрямившись, вытянув вдоль тела руки со сжатыми кулаками.

— Здравствуй, — сказал он.

— Здравствуйте. Вам Лену позвать? — не глядя на него, спросила Юлька.

— Нет. Я к тебе.

— Два часа уже ждет, — подала голос вахтерша. — Идите, погуляйте, что же здесь секретничать.

— У меня увольнительной нет.

— Да так погуляйте, недалеко. Что ты все одна и одна. Не ходит к тебе никто. Как не живая прямо. И мальчик такой симпатичный, вежливый, не в пример нынешним…

В вестибюле было полно народу, стояла очередь к двум автоматам, сокурсники, наскоро переодевшись, шли в увольнение, те, кто не был занят в репетиции, уже возвращались. Юлька, только чтобы скрыться от любопытных глаз, стащила с кого-то из девчонок дубленку и, надевая на ходу, выскочила из училища.

Мороз к вечеру отпустил, по аллеям сквера гуляли, катали коляски молодые мамы, бродили малыши с растопыренными от множества одежек руками. Размашисто носился по сугробам огромный черный дог, играл с тонущей в снегу, радостной визжащей собачьей мелюзгой. Хозяева собак собрались в кружок, держа свободные поводки.

От свежего морозного воздуха у Юльки закружилась голова.

— Ну? — грубовато спросила она.

— Что?

— Зачем пришли?

— Знаешь, давай на ты, — предложил Игорь.

— Давайте. Мне все равно.

— Вы всегда так поздно кончаете? — Игорь кивнул на училище.

— Десятый урок — в шесть. А потом репетиция до восьми.

— А потом?

— Ужин.

— А потом?

— Уроки надо делать?.. Ким! Ким! — позвала Юлька.

Дог подбежал к ней, уткнулся мордой в живот. Юлька погладила его по большой угловатой голове.

— Дисциплина… — протянул Игорь. — А в выходные?

— Суббота — как обычно. В воскресенье — спектакль в КДС.

— Где?

— В Кремлевском Дворце съездов. «Тщетная предосторожность».

Дог обнюхал Юлькины ладони, понял, что сахара сегодня не будет, укоризненно глянул на нее снизу вверх и умчался.

— Можно, я приду?

— Приходите. Мне все равно, — пожала плечами Юлька. — Если билет достанете.

— Хоть раз в жизни схожу на балет.

— А вы не были? — Юлька удивленно вскинула голову. — Ни разу?!

— Нет, — засмеялся Игорь. — Все как-то не получалось…

Они дошли до конца аллеи и вернулись к ярко освещенному подъезду.

— Мне пора, — остановилась Юлька. — Французский надо учить.

Французский, конечно, мог и повременить, но Юлька сгоряча выскочила на улицу с голыми ногами и теперь нещадно мерзла.

— Я подожду после спектакля? — спросил Игорь.

Юлька молчала, опустив голову. И чем дольше тянулось молчание, тем больше краснела Юлька сквозь морозный румянец. Досадливо провела ладонью по горящей щеке. Наконец, сказала:

— Ладно.

— Что?

— Ждите.

В комнате Юлька переоделась, натянула на ледяные ноги толстые гетры, подчеркнуто-деловито, как ни в чем не бывало, убралась. Девчонки поглядывали на нее искоса и улыбались. Юлька села по-турецки на кровать, положила перед собой учебник и, сосредоточенно нахмурясь, открыла.

Девчонки вдруг разом прыснули, отворачиваясь.

— Чего ржете? — обиделась Юлька. И сама не выдержала, засмеялась вместе с ними.

Ночью, засыпая, она вдруг физически ощутила, что где-то в огромном городе в это самое время думает о ней человек. Она даже смутно представила его комнату и вид из окна. Ощущение было радостное и тревожное, будто в глухом лесу вдали задрожал огонек, готовый пропасть в любую минуту…

Юлька не любила, не знала и боялась Москвы, почти так же, как и восемь лет назад, когда нежданно-негаданно оказалась в училище. Для матери развод не прошел даром: вдруг полезла струпьями кожа со щек, и за несколько дней лицо превратилось в кусок сырого красного мяса. Она заперлась в дому, боясь показаться перед людьми таким чудищем, а летом ей дали отпуск и отправили в Москву, в медицинский институт — лечиться и сидеть на ученых конференциях, демонстрируя редкую форму нейродермита. Зойка и Катя уехали в лагерь на три смены, на Юльку не хватило путевки, и матери пришлось взять ее с собой. Месяц Юлька жила в больнице, помогала нянечкам и на кухне, ночевала то в палате, то в процедурной, то в кладовке — где позволяли дежурные сестры. В одной палате с матерью лежала плаксивая издерганная тетка с таким же красным «мясным» лицом — балерина из Станиславского, которую выжили из театра на пенсию. Она и посоветовала матери показать Юльку в училище. Юлька о балете не мечтала и вообще не думала, просто потому, что ни разу не видела. Однако все, что нужно — шаг, подъем, — оказались при ней, и ее приняли. Много позже Юлька поняла, что это было спасеньем — пристроить ее в Москве: троих детей мать не потянула бы. До первого сентября было еще далеко, но везти Юльку через всю страну домой, а потом отправлять обратно, не было денег, и мать оставила ее в пустом интернате дожидаться начала занятий. В первую ночь, одна в темной комнате, Юлька свернулась калачиком и тихо заплакала, бездомная, потерянная в глухом дремучем городе.

С той ночи прошло восемь лет, а это детское ощущение осталось: Юлька жила в бетонном бастионе училища, как в сказочном замке посреди заколдованного леса, где на каждом шагу — неведомая опасность. Случалось, что неделями не выходила в город — даже в старших классах, когда разрешили увольнения, — жила на третьем этаже, занималась на втором, обедала на первом, гуляла во внутреннем дворе. А оказывается, достаточно одного человека, чтобы огромный город стал живым.