Максим Якубовски - Откровения романтика-эротомана

• Название: Откровения романтика-эротомана
• Автор: Максим Якубовски
• Издательство: АСТ, Компания Адаптек,
• Жанр: Эротика
• ISBN: 978-5-17-032522-1, 978-5-93827-046-6

Странная, почти призрачная женщина с сомнительным прошлым и практически без будущего вынуждена вести столь же странную охоту за призрачной, нигде не изданной рукописью неожиданно умершего писателя. Расследование обстоятельств его жизни приводят к ошеломляющему изучению природы автобиографии и ужасающих серых зон между правдой и искусством вымысла. Максим Якубовски любит женщин, и это видно. За невообразимым кружевом порно, за занавесом детектива, за мозаикой совпадений и несоответствий лежит всего лишь история любви. Трогательная, печальная и пронзительная.

---

Обычно люди начинают принимать относительно маленькие дозировки, пять миллиграммов.

Я принимаю пятьдесят.

Атенолол.

Я сделал половину работы, я трудился над серией коротких рассказов, о которых меня просили редакторы Американской антологии. Мне всегда доставляло удовольствие писать на заданную тему или сюжет, это превосходно дисциплинирует, вдохновляет на создание захватывающего действа с чистого листа, и ключевым моментом является простое слово, голая идея. Думаю, что именно таким способом я создал большинство своих лучших работ. Также я писал статьи для газет, рецензии и заметки и все это время спокойно размышлял, какой быть моей следующей книге.

Я в любой момент мог написать еще одну мягкую порнографическую историю, наполненную музыкой, яростью, номерами отелей и размалывающей ночной тьмой. Я знал, чего от меня ждали, и я хорошо умел по-разному смешивать ингредиенты и показывать новые грани, заново обнажить зловещие подробности мучительной личной жизни мужчин и женщин. Еще у меня была задумка написать книгу об английских и американских беженцах в Париже в пятидесятые, в годы экзистенциализма, Сен Жермен де Пре в своем расцвете, богема, джаз, играющий в подвальчиках, и так далее. Около десяти лет я думал об этой книге, но так и не написал ее. Может, меня удручала мысль о необходимости проведения исследований, или сыграл свою роль тот факт, что я не вполне был готов описывать настоящее как исторический период. Еще у меня была мысль создать великое научно-популярное чтиво, эпопею, которую я всю жизнь обещал себе написать, невозможную сказку о потерянной любви, найденной и снова потерянной в путешествии в прошлое, о своем Орфее в космическом пространстве. Еще одна откровенная книга, написание которой я откладывал год за годом и на которую, несомненно, мои редакторы уже давно махнули рукой.

Но мне некуда было торопиться.

А нужные слова — появятся, и, несмотря на то, что каждая следующая книга давалась мне с большей болью, чем предыдущая, я снова писал, преодолевая сомнения и внутренние страхи. Просто не верьте никому, кто скажет, что со временем пишется легче и легче. Легче не становится. Я скажу вам, что для меня это по меньшей мере ебаная агония. Может, мое уплотнившееся сердце — результат дюжины романов, над которыми я слишком много потел и мучился. Потому что мне доподлинно известно, что стопки документальных произведений, над которыми мне пришлось покорпеть, определенно не несут ответственности за мое теперешнее состояние здоровья.

Ну да ладно.

На самом деле я шучу.

Теперь я приму свою ежедневную таблетку и отправлюсь в постель. Возможная сонливость в дневное время, которую вызывают бета-адреноблокаторы, не причиняет мне неудобств. Испытываю ли я судьбу?

И только ежедневная таблетка атенолола (такая маленькая, иногда оранжевая, в следующий раз ярко-розовая или даже белая) заставит вас почувствовать мелодраматическое сожаление обо всех тех книгах, которые у вас не было времени написать. Пути не были пройдены. Ошибки сделаны. Женщины ушли в прошлое.

Будучи писателем, я всегда пытался чересчур умничать, я в изобилии давал подсказки, но в то же время сознательно вводил несоответствия, я беспорядочно смешивал факты, оставляя лишь тонкую линию, на которой пересекаются вымысел и реальность. И даже если я и был когда-то главным героем, то теперь это уже не я. Однажды некий критик назвал это «зеркальным коридором». Но мне нравилось дразнить, и сбивать с толку, и запутывать, и оставлять читателю поле для сомнений.

Полагаю, что теперь настал момент пролить свет на все это.

Сказать правду.

Раз и навсегда.

Под личиной вымысла, как и следовало ожидать.

Время принести извинения, а также высказать вам благодарность. Но в первую очередь я хочу принести свои извинения тем, которых я ранил своей жадностью, избытком любви, своим контролируемым безумием. Так что не будет ни ссылок, ни настоящих имен, и я не скажу, кто есть кто и кто что делал в моих предыдущих книгах. Они существуют, и этого достаточно. Во всяком случае, не кажется ли вам, что все и так вполне прозрачно?

И даже если бы вы знали, что А. на самом деле была Б., Икс был Игреком, К. была К., а тот я воистину был самим собой, изменит ли это ваше отношение к моим предыдущим книгам? Остаются истории. Эмоции. Искренние чувства. Я не прошу за это прощения и потому не приношу извинений.

Атенолол.

В упаковке 28 таблеток, и мне хватит их на месяц.

Перед тем как вы достанете таблетку, вы увидите, что на сияющей поверхности упаковки отмечен тот день недели, в который ее следует принять внутрь. В первые недели я не обращал внимания на этот порядок и принимал таблетки наугад. Теперь это вообще не имеет никакого значения.

Мертвый человек ходит по улицам, а его запас разноцветных таблеток лукаво упрятан в ящик, набитый его прошлым, многословными гранками давно изданных книг…

Когда я — в произвольном порядке — писал некоторые главы для этой книги (которые вы, конечно, прочитаете позже), я начал понимать многие вещи. Этого слишком много, и я не могу успокоиться.

Слишком много боли в воспоминаниях, которые я тщетно пытался подавить. Осознание, что жизнь, которой искренне завидуют, теперь приносит мне мало удовлетворения. Слишком много «если бы».

Где они теперь? Хотел бы я знать.

Прочитает ли кто-нибудь из них эти строчки, эту книгу?

Так что вот она вам, правда и все, кроме правды, лживые откровения ром…

Поцелуй меня скорбно

1

Она говорила «киска».

Я говорил «пизда».

Просто незначительное разногласие в нашем спутанном постижении мира похоти.

Чем различается сексуальная семантика британцев и американцев — возможно, тем же, чем произношение слова «томат»?

Для нее «киска» было игривым, нежно-сексуальным, теплым и провоцирующим, почти что проявлением ласки.

Для меня это звучало совершенно вульгарно. Это слово часто используют в порнухе, где бессодержательная треклятая и неуместная пьяная музычка служит фоном для демонстрируемой открыто влагалищной гидравлики или любого другого отверстия, которое снимают крупным планом. Очень американское слово.

Может, у нее было слишком много американских друзей по переписке или Интернет-партнеров по виртуальному сексу.

«Киска» также напоминала мне о кошках. А я всегда ненавидел кошек.

По ее мнению, «пизда» — это слишком прямо, слишком обидно, слишком грубо.

Для меня это какое-то естественное, честное и само за себя говорящее слово, чтобы описать женский пол, это часть тела, которая никогда не перестанет очаровывать и привлекать меня. Я точно знал, что есть еще сотня или больше названий этого места, описаний, эвфемизмов и прочего. У меня на полке даже хранится книга, в которой все эти названия великолепно перечислены, с происхождением, языком и этимологией, проанализированной в кодированной школьной форме. Так что не придирайтесь к моему исследованию.

Я не верю в красивые слова, которые лакируют предмет: пизда есть пизда и останется пиздой.

Каждая последующая пизда, с которой я знакомился, была такой божественно другой, пробуждала во мне новые и неизгладимые переживания, была источником изумления и наслаждения, формы, цвета, оттенки, запахи, вариации, вкус, структура, все это стоит тысяч описаний. Чтобы отобразить женский пол так четко, как мне того хотелось, я не сильно нуждался в словах. Просто слишком много слов, чтобы описать, и это исказит весь смысл.

Не поймите меня неправильно: некоторые мужчины рождены фанатами сисек, любителями задниц или фетишистами ног, а для меня глаза и лицо — это первое, что привлекало мое внимание к женщине. Пизда, конечно, следовала позже. Или, во многих случаях, она не следовала никогда, потому что отношения не всегда неизменно заводили меня столь далеко.

Это была часть тела, которая полагается вам как приз в ритуале соблазнения. Высшая награда, а потому уникальная. Личная. Шокирующая и несравнимая.

Так что представьте мое изумление, когда однажды, поздней весной, уже под конец нашей повседневной переписки по электронной почте, Милдута написала мне, что только что побрила свою киску.

Тремя неделями раньше мы побывали в Нью-Йорке, вместе жили в одном маленьком отеле, граничащем с Гринвич Виллидж. Провели там почти неделю, это был ее самый первый визит в Манхэттен, и между страстными припадками ебли мы проходили мили, осматривая магазины, и в «Секрете Виктории» я радостно покупал ей одежду и шелковые ремешки. Мы ели очень много японской пищи, смотрели фильмы, ходили в музеи, шлялись по барам, где подавали свежевыжатый морковный сок, который она могла глотать литрами, и понимали — к нашему обоюдному удивлению, — как хорошо мы подходим друг другу, и сексуально, и эмоционально. В течение наших сексуальных игрищ я часто стриг ее. Как ву-айерист, наслаждался, прореживая ее поросль, и ее мясистое отверстие откровенно оголялось во всем своем великолепии, показываясь из-под защитного занавеса кудрей. Я, почти в шутку, уже не в первый раз предложил ей побрить ее генитальный ареал. Она снова отказалась, проницательно улыбнувшись, под предлогом того, что будет испытывать дискомфорт из-за отрастающих волос, и сказала, что ее кожа часто реагирует на бритье ненормальным раздражением и энным количеством прыщиков. Она делала это, когда какое-то короткое время жила со швейцарским банкиром в Цюрихе. Властный персонаж, он требовал от нее, чтобы снизу она была гладкой. Вначале, на той стадии, когда она тестировала эти рождающиеся отношения, неуверенная, есть ли у них перспектива стать постоянными, ей приходилось услужливо подыгрывать его желаниям.