Лео Яковлев - Товарищ Сталин: роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества

• Название: Товарищ Сталин: роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества
• Автор: Лео Яковлев
• Жанр: История

В романе, предлагаемом вниманию читателя, два «главных действующих лица»: И.В. Сталин и автор данной книги. Первое — Иосиф Сталин — вряд ли нуждается в особом представлении, так как и сегодня, спустя более полувека после его кончины, на просторах некогда созданной им Империи, просуществовавшей до 1991 года, найдется, надо полагать, не так много людей, которым это имя незнакомо, хотя с годами число таковых, возможно, будет возрастать, поскольку область забвения беспредельна.

Второе действующее лицо — Лео Яковлев — писатель, живущий в Харькове, работающий в том числе в биографическом жанре. Его авторская справка размещена на последней странице обложки. Тексты многих написанных им книг выложены его читателями на десятках различных сайтов в Интернете, что принесло ему мировую известность

---

«Семинарист. Кто таков. Семинарист проклятый, атеист дешевый».

«Семинарист, обособленный человек».

«Семинаристы, как status in statu, — вне народа».

«Семинарии надо поскорее возвысить до гимназий … что тем уничтожится рассадник нигилятины».

«Но может ли семинарист быть демократом, даже если б захотел того?»

«Левиты, семинаристы это — это нужник общества».

«…семинарист действует всем гуртом. Семинарист всегда в гурте. Это существо стадное».

И т. д., и т. п.

Николай Бердяев, не отрицавший пророческого дара Достоевского, всегда удивлялся тому, что в отношении России всегда сбывались только самые дурные предсказания этого великого писателя, уверенно использовавшего в своих сочинениях приемы мрачного юмора. Накаркал он и на этот раз: будущий «Семинарист неразумный», как, пребывая во хмелю, обозвал его им же убиенный поэт (см. эпиграф к данному роману), появился на свет еще при жизни пророка. Как говорится, помяни беса, и он тут как тут.

Мы опустим подробности отнюдь не розового детства Семинариста вблизи туповатого алкоголика-отца и волевой матери, оставшейся соломенной вдовой, когда муж переселился в Тифлис, но продолжавшей расходовать все свои силы, чтобы дать единственному (из трех или четырех) выжившему сыну «приличное» образование. В своих мечтах Екатерина Георгиевна Джугашвили видела Иосифа священником, хотя бы в какой-нибудь деревенской церкви. Отсюда — и духовное училище, и пение в церковном хоре, и, наконец, семинария. Впрочем, некоторые эпизоды трудного детства вождя, над которыми усиленно поработали его биографы разных мастей, мы еще, может быть, помянем в дальнейшем.

Не менее усердно потрудились авторы его жизнеописаний и над семинарским периодом его бытия. Созданы многочисленные легенды о потрясающей политической активности нашего Семинариста, который будто бы вел несколько политических марксистских кружков внутри семинарии (как бы оправдывая сообщение Достоевского о том, что семинарии являются рассадником атеизма и всякой нигилятины) и еще несколько таких же кружков среди железнодорожных рабочих. Не будем выяснять, как он с этим справлялся, как мог быть пастырем стольких «стад» при суровой, можно сказать, казарменной дисциплине в семинарии, так как даже в самых героических описаниях его приключений этого периода о каких-либо его столкновениях с полицией и тайными службами не упоминается. Поэтому начнем с доступного нам документа, в котором точно зафиксирована дата первого столкновения Сталина со спецслужбами.

«1 мая 1902 г. № 2040.

Секретно.

На отношение от 24 сего апреля за № 406 уведомляю Ваше Высокоблагородие, что имеющиеся сведения о Канделаки Вам уже сообщены, что же касается просимых следственных действий по делу об Иосифе Джугашвили и сведений о том, обучался ли он в Тифлисской семинарии, то по выполнении все акты следственных действий и полученные сведения будут к Вам препровождены. В настоящее время сообщаю Вам, что Иосиф Джугашвили в марте прошлого 1901 года служил в Тифлисской обсерватории, был подвергнут обыску в порядке охраны по подозрению в участии в социал-демократическом движении, но обыск не дал результатов. По агентурным данным осенью того же 1901 года Джугашвили был избран в состав «Тифлисского Комитета Российской Социал-демократической рабочей партии», участвовал в двух заседаниях этого «Комитета», а в конце 1901 года был командирован для пропаганды в г. Батум, отсюда в январе сего 1902 года присылал в Тифлис за нелегальной литературой, каковая по постановлению «Комитета», и была ему отправлена. На отобранной при обыске книжке с записями расхода подпольной литературы усматривается, что в январе 1902 года действительно в Батум была отправлена означенная литература.

Ввиду изложенного прошу Ваше Высокоблагородие препроводить мне на предмет предъявлений фотографическую карточку Иосифа Джугашвили в двух видах».

Распечатка этого документа и его факсимильное изображение опубликованы в книге «Батумская демонстрация 1902 года» (Москва, Партиздат ЦК ВКП(б), 1937). Кому он адресован, кто такой «Ваше Высокоблагородие» и кем он подписан, кто просит для опознания фотографии Сталина — неизвестно. В упомянутой книге он представлен читателю словами: «Из донесения жандармского управления», хотя никаким «донесением» здесь и не пахнет, скорее всего, это фрагмент служебной секретной переписки. Судя по дате (1 мая 1902 г.), письмо было написано после первого ареста Сталина (5 апреля 1902 г.) и предшествовало его первому допросу в Батумской тюрьме (21 июня 1902 г.).

Из этого письма следует, что первое соприкосновение Сталина со спецслужбами состоялось в марте 1901 г. При этом поражает осведомленность спецслужб (об избрании Сталина в «Комитет» осенью 1901 г., командировании его в Батум и высылке ему нелегальной литературы), свидетельствующая о том, что в «Комитете» у них был крот.

В юбилейной книге о батумской демонстрации приводится (в печатном и факсимильном видах) рапорт пристава об аресте Джугашвили (среди прочих «заговорщиков»), представленный ниже.

«СЕКРЕТНЫЙ РАПОРТ ПРИСТАВА 4-ГО УЧАСТКА БАТУМА БАТУМСКОМУ ПОЛИЦЕЙМЕЙСТЕРУ.

от 6 апреля 1902 г.

Имею честь донести Вашему Высокоблагородию, что вчера в 12 часов ночи мною был оцеплен дом Русадзе, в м. Лиман-Мелие, Батумского округа, где, по агентурным сведениям, была сходка рабочих, и в квартире рабочего завода Манташева — Дариспана Дарахвелидзе я застал неизвестных ему лиц: уволенного из духовной семинарии, проживающего в Батуме без письменного вида и определенных занятий, а также и квартиры, горийского жителя Иосифа Джугашвили, ученика 6-го класса местной мужской гимназии, одетого в цивильный костюм Вано Рамишвили (двоюродный брат учителя местной грузинской школы Исидора Рамишвили, пальто которого оказалось на гимназисте Рамишвили), и подозреваемого в участии движения рабочих жителя Кутаисского уезда, Константина Виссарионова Канделаки, которые и переданы Ротмистру Джакели, которым Джугашвили и Канделаки заключены под стражу в Батумской тюрьме, а Рамишвили и Дарахвелидзе освобождены; при этом докладываю, что означенные лица заподозрены в волнении рабочих и к ним были вчера, в 10 ч. вечера, на сходку рабочие завода Манташева Миха Габуния, Владимир Датунашвили, Дариспан Дарахвелидзе и четыре армянина, тоже рабочие завода Манташева, имена и фамилии коих пока не добыты.

ПРИСТАВ (подпись)»

Затем идет донесение жандармского ротмистра Джакели, из которого следует, что Сталин на первом же допросе (до 9 апреля 1902 г.) попытался убедить жандарма, что во время батумских событий был у матери в Гори, однако его попытка организовать свое алиби, предупредив своего школьного товарища Иремашвили, в то время горийского учителя, чтобы тот об этом свидетельствовал, потерпела фиаско, так как тюремные вертухаи перехватили его маляву, которую он пытался передать на волю.

«ДОНЕСЕНИЕ ЖАНДАРМСКОГО РОТМИСТРА ДЖАКЕЛИ

1902 года Апреля 9-го дня, в гор[оде] Батуме, я, Отдельного Корпуса Жандармов Ротмистр Джакели, рассмотрев настоящую переписку, нашел: 1) что пристав 4-го участка гор[ода] Батума Чхиквадзе видел Иосифа Джугашвили в толпе у пересыльной части во время беспорядков 9-го марта, а сам Джугашвили утверждает, что приехал в Батум позже 15-го марта из Гори и в день же приезда в Батум поселился в квартире Константина Канделаки, 2) из показания же Канделаки усматривается, что Иосиф Джугашвили переехал в квартиру Канделаки на 7-й день после их первой встречи в гор[оде] Батуме, 3) сам Джугашвили не мог в своем показании указать на лиц, могущих установить его проживание в гор[оде] Гори в дни уличных беспорядков в Батуме (8 и 9 марта), за исключением матери своей, и 4) 8-го сего апреля, при свидании арестантов с посетителями, одним из арестантов были выброшены на тюремный двор 2 записки, из коих в одной автор записки просит неизвестного адресата повидаться в Гори со школьным учителем Сосо Иремашвили, сказать ему, что «Сосо Джугашвили арестован и просит его сейчас же сообщить об этом матери на тот конец, что если жандармы спросят ее: ”когда твои сын выехал из Гори, то сказала бы: все лето и зиму до 15-го марта находился здесь“ (в Гори); то же должны показать Сосо Иремашвили и мой дядя и тетка“, а во второй (записке) автор просит какого-то Иллариона: ”если приехал посланный в Тифлис человек, то скажи, чтобы он привез Георгия Елисабедова и вместе с ним пусть направил бы дело“, причем из сопоставления содержания первой записки с показанием Джугашвили от 6-го сего апреля явствует, что автором этих писем является несомненно Джугашвили.

Все изложенное свидетельствует, что Иосиф Джугашвили играл видную роль в рабочих беспорядках в Батуме и что имеют отношение к этим беспорядкам также учитель Сосо Иремашвили и, главным образом, Георгий Елисабедов, а потому, на основании ст[атьи] 29-й Положения о Государств[енной] Охране, постановил: просить Начальника Тифлисского Губернского Жандармского Управления 1) о скорейшем производстве обыска в порядке Охраны у учителя Сосо Иремашвили, с которым и поступить по результатам обыска. Если же у Иремашвили ничего преступного обнаружено не будет, то допросить его в порядке же Охраны в качестве свидетеля; и 2) о розыске Георгия Елисабедова и об обыске его и арестовании впредь до выяснения обстоятельств дела.