Илья Деревянко - Спецы

• Название: Спецы
• Автор: Илья Деревянко
• Жанр: Боевик

«— Объект четыре дня (то есть с момента получения им "черной метки ") не покидает усадьбу. Охрана приведена в повышенную боевую готовность и увеличена в три раза. По сути, он задействовал всю свою службу безопасности. Дежурная смена — восемь человек. Вооружены «АКМБ». Семеро постоянно находятся во дворе, один — при хозяине. Правда, они чайники, сразу видно, и здорово нервничают. Палят в любую подозрительную тень. Всего их там двадцать четыре штуки. Меняются каждые четыре часа. — Змей завершил доклад и умолк, меланхолично рассматривая ногти на пальцах.

— Занятный расклад, — улыбнулся краешками губ Старший. — Ваши предложения, ребята?»

---

— Какие документы прикрытия? — деловито осведомился я.

— Никаких. Нелюбин считает, что спецы нашего уровня успешно выполнят поставленную задачу и столь же успешно скроются без каких-либо документов, оружия и средств защиты. Даже если по нам откроют огонь. В этом случае разрешено использовать «живые щиты» из тамошних выродков. Вопросы?

— Вдвоем отправимся? — Мою хандру как рукой сняло.

— Втроем. Ерохин тоже хочет поучаствовать. А ты, я вижу, ожил?

— Открытие через час! — Я порывисто вскочил. — Не дай бог опоздаем!!!

— Верно, рассиживаться нельзя, — согласился полковник, поднимаясь на ноги. — Пошли гримироваться…

В гримерной мы застали Виталия Федоровича. Он сидел в кресле, похожем на зубоврачебное, а над лицом полковника трудился специалист в белом халате. Двое его коллег, потирая руки, тут же устремились к нам, и спустя минуту мы с Васильичем уже подвергались аналогичной обработке.

— Вы знаете ПОД КОГО? — только и спросил Логачев.

— Знаем. Борис Иванович предупредил, — ответил один из гримеров и почему-то хихикнул.

Причину его веселья я понял по окончании процедуры, когда посмотрел в зеркало и отпрянул в шоке.

Стараниями конторских умельцев я, чистокровный русак с ярко выраженной арийской внешностью трансформировался в подозрительную смуглокожую личность непонятной национальности. А моим товарищам повезло еще меньше. Логачева состарили лет на двадцать и украсили пегой неряшливой бородищей, сделав удивительно похожим на осовевшую от пьянства «творческую личность» из поколения «шестидесятников». А из Ерохина вылепили натурального раввина: с пейсами, горбатым носищем и в традиционной для них одежде, густо посыпанной перхотью.

— Раввин… раввин-то зачем?! — едва мы покинули гримерку, задыхаясь от смеха, спросил я.

— Для внесения растерянности и неразберихи в стан противника, — спокойно пояснил Виталий Федорович. — Масонская пресса, вот увидишь, попросту потеряет дар речи. А в патриотические круги будет потихоньку передано: «Бесовские отродья передрались между собой и по пьяни спалили дом».

— Хорошая идея, — подумав, одобрил я. — Дай бог, чтобы получилось!

— Не волнуйся, — фыркнул Петр Васильевич. — Дело-то, в сущности, плевое…

* * *

Чертова выставка расположилась в отдельном, недавно отреставрированном особнячке на улице Болотная, спрятавшемся за высоким решетчатым забором, на особицу от жилых домов. Он был выстроен в начале двадцатого века одним богатым масоном, и вплоть до революции там устраивали «творческие вечера» (читай — разнузданные оргии) тогдашние модернисты. (В те времена их называли декадентами, футуристами и т. д. и т. п.) Правда, не художники, а литераторы вроде известного сатаниста Валерия Брюсова.[4] После октября семнадцатого года особняк сменил множество хозяев, а в конце девяностых его приобрел фонд Глюкозова, и все вернулось на круги своя. В тех же комнатах, где Брюсов со товарищи возносили хвалы дьяволу, обосновались их духовные наследники. И в том, что богомерзкая мазня презентовалась именно здесь, виделось нечто символическое, эдакая «связь времен»…

К месту предстоящей акции мы прибыли на белом лимузине с водителем. Выставка открылась минут пятнадцать назад. В окрестностях уже толпилась стая разномастных иномарок. Повсюду шныряли охранники фонда, с кобурами под мышками. За ближайшим углом пристроились набитый ментами автобус, водомет и автозак. В него, надо полагать, собирались запихивать возмущенных православных. К воротам, под бдительным взором фондовых секьюрити, один за другим подходили представители «либеральной общественности» и «продвинутой интеллигенции». Большинство — с иудиной печатью на подлых физиях. Таких пропускали беспрепятственно. У других, немного поприличнее на вид, спрашивали документы и пригласительные билеты…

«Раввин»-Ерохин первым выбрался из машины, дождался, пока мы с Васильичем присоединимся к нему, небрежным жестом отпустил лимузин и с гусиной важностью двинулся вперед.

Как следовало ожидать, наша новая внешность не вызвала ни у кого ни малейших подозрений. Беспрепятственно миновав ворота, мы зашли в здание, поднялись на второй этаж и очутились в просторном помещении, с развешанными по стенам «шедеврами». К нашему появлению там успели собраться десятка три посетителей, неспешно переходящих от картины к картине. Кроме них в зале находились шесть вооруженных охранников.

— О-о-о-о!!! Ах-ах!!! Великолепно!!! Бесподобно!!! Вот оно настоящее, высокое искусство!!! — слышались восторженные возгласы.

Логачев нисколько не преувеличил. ТАКОГО богохульства мне еще не доводилось видеть!!!

Я почувствовал, как мое нутро переполняет холодная ярость и вопросительно глянул на Васильича: «Может начнем?!»

Тот утвердительно кивнул.

— Не толкайся, гребаное дерьмо! — по-английски рявкнул я, намеренно задев плечом плешивого толстяка в дорогом костюме.

— А-а?!! — изумленно вылупился он.

— Обнаглели, русские свиньи! — на том же языке заорал я, врезал плешивому ногой в пах, схватил за волосы какую-то противную бабу, удивительно похожую на Валерию Новохлевскую. С силой толкнул ее на трех стоящих кучкой любителей «высокого искусства» и со сноровкой хорошо натасканной овчарки принялся сгонять посетителей в толпу в центре зала. При этом я не церемонился, щедро раздавая пинки и зуботычины. Помещение огласилось болезненными воплями. Между тем мои товарищи не теряли даром времени. «Раввин»-Ерохин с криком: «Они украли мои шекели» — набросился на первую тройку здешних стражей, а «шестидесятник»-Логачев с ревом: «Отдайте пузырь, козлы позорные» — на вторую. Ошалевшие секьюрити не сумели оказать загримированным спецназовцам достойного сопротивления и вскоре обезоруженными пулями полетели в центр зала, где моими стараниями уже образовалось плотное стадо: плачущее, стонущее, глотающее кровавые сопли и сплевывающее выбитые зубы.

Затем я встал сбоку от полуоткрытой двери и каждого вновь прибывшего, слегка обработав, присоединял к стаду. Я не боялся ошибиться. Придирчивая бдительность охраны у ворот исключала такую возможность. Пока исключала. К середине дня организаторы выставки планировали провести сюда экскурсию школьников младших классов. Поэтому следовало поторапливаться…

Разобравшись с охраной, «раввин» с «шестидесятником» принялись быстро сдирать со стен картины и сваливать их в угол. Трудились они минут пять. К тому времени стадо увеличилось на восемь особей с разбитыми физиономиями.

— Теперь бегом вниз, если жить хотите! — гаркнул Логачев. А Ерохин достал из-за пазухи серебристого цвета баллончик и бесцветной струйкой брызнул в упомянутый угол. Груда богохульной мазни мгновенно воспламенилась. Следующая струйка непонятного вещества — и возле стада широкой полосой вспыхнул паркет. Не нуждаясь в дальнейших понуканиях, они, истошно вопя и отпихивая друг друга локтями, ломанулись к выходу. Возле дверей образовался затор и завязалась ожесточенная драка за право выскочить первым.

— У-роды! — поморщился Логачев, выдернул из кучи дерущихся мужика поздоровее, поднял на вытянутых руках и обрушил его на затор. Протараненные таким образом «уроды» с визгом покатились вниз по лестнице.

Ерохин вновь прыснул из баллончика.

Дверной проем загородила стена пламени.

— Уходим, — бросил он и ударом ноги вышиб оконную раму вместе с решеткой. Один за другим мы выпрыгнули со второго этажа на пустынный задний двор.

— Полная гарантия, — лаконично буркнул Васильич, «расчистив» мощными пинками два заколоченных полуподвальных оконца. Ерохин щедро запустил в них «красного петуха» и, держа в руке опустевший баллон, первым устремился к забору.

Бах!.. Бах!.. Бах! — загремели вдогонку выстрелы. Стреляли из «макаровых» трое фондовых охранников, вдруг появившиеся из-за угла здания. Мои товарищи кульбитами «ушли» в разные стороны. А я, повинуясь внезапному наитию, поступил иначе — резко развернулся к стрелкам и разразился потоком отборных американских ругательств. Секьюрити на пару секунд замешкались, явно сбитые с толку. Этого оказалось достаточно. В два гигантских прыжка преодолев разделяющее нас пространство, я болевым захватом обезвредил одного из мордоворотов и загородился им от пуль.

— Бах!.. бах!.. — «Живой щит» предсмертно содрогнулся в моих объятиях.

— Шлеп… бац, — возникшие словно из-под земли Ерохин с Логачевым молниеносно вырубили оставшихся двух. За забором показались первые менты, видимо получившие приказ оцепить место происшествия.

— Запасной вариант, — буднично произнес Васильич, без видимого усилия подняв приржавевшую крышку канализационного люка…

Мы выбрались на поверхность в трех кварталах от злополучного особняка и сели в поджидающую нас машину. Вернее, погрузились в кузов крытого фургона с надписью «Огнеопасно» на борту. Напоследок я успел зафиксировать взглядом гигантский столб черного дыма в том месте, откуда мы только что прибыли. Повсюду слышались завывания пожарных сирен. Но сегодня они звучали не тревожно, как при других пожарах, а как-то радостно, торжествующе. Или мне почудилось?!