Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта

• Название: Кровавое безумие Восточного фронта
• Автор: Алоис Цвайгер
• Издательство: ООО «Яуза-пресс»: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 976-5-9955-0040-7

Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…

Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…

Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…

---

Почти все деревни были второпях покинуты жителями, им пришлось даже оставить домашнюю скотину. Из хлевов доносилось истошное мычание некормленых и недоеных коров. Во время внезапного артобстрела в конюшни племенного конезавода попали снаряды.

Охваченные паникой раненые и здоровые великолепные племенные рысаки устремились наружу. Один красивый как на картинке конь, черно-белой масти подбежал к нам, будто желая сказать: «Ну, помогите же мне, за что мне это все». До боли было жалко этих великолепных, благородных животных. Наш командир, человек, помешанный на лошадях, хотел было забрать этого великолепного жеребца, но нечего было и думать об этом — ни седла, ни уздечки не было. Как ни трагично, но раненых животных пришлось пристрелить.

Военные действия с судьбоносной неизбежностью продолжались. Нам было не удержать плацдарм на Одере до Фрауштадта — русские рвались отовсюду. И снова мы были вынуждены отходить и у Глогау возвратиться на западный берег Одера. Там нашу боевую группу «Смерть танкам», точнее, все, что от нее еще оставалось, усадили на грузовики, которые мигом доставили нас в Бунцлау[18] на реке Бобер; русские добирались уже и туда. После того как мы по мосту переправились через Бобер, нам было приказано стать в оборону неподалеку от продовольственного склада вермахта, причем без орудий, без танков. Огромный продовольственный склад стоял брошенным, и мы вместе с представителями гражданского населения совершили его обход. И были приятно удивлены обилием потрясающих вещей — шоколада для пилотов люфтваффе, шоколада с начинкой, печенья, бутылок ликера и так далее. Мы набили карманы всем, чем только было можно; потом расколотили о стену несколько бутылок с коньяком и ликером, чтобы «иванам» не достались. Нагруженные деликатесами, мы шли по дороге, и вдруг услышали хорошо знакомые залпы из танковых орудий русских. Выхода у нас не было: чтобы поскорее ускользнуть от наступавших нам на пятки русских, с нашими трофеями пришлось расстаться. Поскольку противотанковых орудий у нас не было и в помине, оставалось лишь спасаться бегством по мосту через Бобер. У моста стояли несколько офицеров с пистолетами наготове и не пускали нас на мост, заставляя возвращаться в город и оборонять его. Сражаться с русскими танками при помощи карабинов. Но мы пропустили мимо ушей этот дурацкий приказ, и, спустившись к реке, захватили там лодки и таким образом спокойно переправились на другой берег Бобера. Бунцлау в тот же день был сдан, мост через Бобер взорван. Это произошло 11 февраля 1945 года.

Боевая группа «Смерть танкам» и остатки 6-й пехотной дивизии вновь собрались под командованием капитана Хюнфельда. Нас постоянно бросали в бой. Звучит почти невероятно, но нам на подмогу прислали даже гитлерюгенд, то есть 14—16-летних мальчишек, это было в деревне под Зигерсдорфом. Им очень не хотелось, чтобы русские захватили их деревню, и эти ребята решили похвастаться тем, как здорово они здесь организовали оборону. Особую гордость у них вызывала 8,8-см зенитка, из которой уже успели обстрелять пару русских танков. Но никто этих желторотых всерьез не воспринимал. Ночью я получил приказ доставить в наше распоряжение их хваленое зенитное орудие. Мальчишки с явной неохотой приволокли на тросе орудие к батальонному командному пункту, где оно было передано нашему боевому расчету. Старая добрая 8,8-см универсальная зенитка с высокой скорострельностью очень пригодилась при стрельбе в горизонт для поражения танков неприятеля. Мы чувствовали себя куда спокойнее, зная, что у нас в тылу имеется столь эффективное орудие.

В общем и целом оборона рейха укреплялась, так что русским пришлось не на шутку сражаться за каждый метр немецкой территории. Днем мы стали свидетелями, пожалуй, одной из последних атак наших пикирующих бомбардировщиков под командованием полковника Руделя, самого знаменитого из пилотов Ю-87 за всю Вторую мировую войну. В результате этой операции было уничтожено значительное количество русских танков, сосредоточившихся в районе Зигерсдорфа. Прицельное бомбометание принесло результаты: мелкие бомбы попадали как раз на ту часть танков, где броня была тоньше. Машины сразу же загорались и выходили из строя. Нам были видны поднимавшиеся вверх столбы черного дыма. На оборону небольшой деревни под названием Зигерсдорф, ее железнодорожной станции и важного транспортного перекрестка бросили значительные силы. Из остатков полевой дивизии люфтваффе мы получили подкрепление и, кроме того, танковую поддержку частей 4-й танковой армии. Прибыла и рота танкеток чешского производства, новеньких, чуть ли не прямо из заводских цехов. В Зигерсдорфе борьба развернулась буквально за каждый дом.

Мне врезался в память случай на выезде из Зигерсдорфа, участок, который нам с несколькими бойцами из полевой дивизии люфтваффе было приказано защищать. Это была усаженная деревьями проселочная дорога, по обе стороны которой тянулись кюветы. Как и следовало ожидать, мы увидели, как к нам приближаются, пригнувшись, русские пехотинцы. Бойцы полевой дивизии люфтваффе уже собрались бежать, скорее всего, потому, что просто впервые видели русских солдат. Но, пригрозив им оружием, я сумел убедить их, что их спасет не бегство, а только глухая оборона. И после нескольких очередей из моего автомата ситуация изменилась кардинально — русские отошли как миленькие.

Командный пункт нашей боевой группы решено было разместить в доме общины. Там даже имелся полевой телефон для связи с артиллерией и штабом дивизии, находившейся в стадии формирования. Гауптман Хюнфельд получил из штаба дивизии приказ с наступлением темноты отбить у русских железнодорожную станцию Зигерсдорф. При поддержке танкеток мы пошли в атаку. Мы с командиром, пригнувшись, следовали за головной машиной. Широкие гусеницы предоставляли защиту от огня вражеской пехоты. К тому же существует старая как мир истина — танки всегда отвлекают на себя огонь противника. Мы двигались в направлении станции, когда с позиций врага заговорили пулеметы. Мы были вынуждены ненадолго остановиться. Была договоренность с артиллеристами, что они в нужный момент откроют огонь по зданию станции. Но вопреки ожиданию все пошло наперекосяк: наша артиллерия била с явным недолетом, то есть ее снаряды попадали в ряды наших атакующих. «Нойенбуш, давай налево, просигналь им белыми сигнальными ракетами, что мы здесь!» — таков был лаконичный приказ командира. Я, забежав в первый попавшийся двор, выстрелил несколько раз из ракетницы, но тщетно, в результате недолетов собственной же артиллерии наша атака захлебнулась, едва успев начаться. И тут еще один приказ: «Нойенбуш, сгоняй на КП и передай артиллеристам по телефону, чтобы пока не стреляли». Я домчался до здания общины. Там собрались жители деревни, преимущественно старики, и распевали под аккомпанемент фисгармонии, за которой сидел пастор, «Хвала тебе, великий боже». Мне это показалось диким — рядом идет бой, а они горланят. Полевой телефон стоял как раз на фисгармонии, я, к сожалению, вынужден был прервать их церковное пение — необходимо было дозвониться до артиллеристов, слава богу, связь с ними пока оставалась. Передав приказ гауптмана, я тут же помчался обратно к нашим атакующим доложить об исполнении. Мне необходимо было добежать до большого перекрестка в центре деревни и там повернуть направо к станции. Между тем важный узел-перекресток был уже занят сумевшими пробиться русскими пехотинцами, встретившими меня шквалом огня. Уже успело стемнеть, так что в меня они не попали. Я кое-как пробрался вдоль жилых домов к нашей танковой группе и доложил об исполнении. За время моего отсутствия обстановка резко ухудшилась — воспользовавшись численным превосходством, русские перешли в наступление, так что необходимость отбить у них станцию Зигерсдорф сама собой отпала. Ко всему иному и прочему бойцы сообщили мне, что наш командир гауптман Хюнфельд получил серьезное ранение в бедро и потерял много крови, но его все же отправили в тыл, так что теперь война для него закончилась. Командование боевой группой взял на себя лейтенант, имени его я, к сожалению, не помню.

Вместе с танкетками мы отступили. Русская артиллерия вела по деревне огонь одиночными выстрелами, кое-где начались пожары. На важном перекрестке русские отчаянно сопротивлялись. В ходе ночного боя скрещение дорог снова удалось отбить у них. Дело в том, что немецкий пехотинец сумел превратиться в первоклассного солдата и превзойти русского в честном и открытом пехотном бою. Упорно обороняли и другие дома, благо фаустпатронов и пулеметов вполне хватало. В предполье, где атаки были отбиты, лежали несколько убитых русских, тоже героически сражавшихся за свое Отечество и отдавших за него жизнь.

Когда стало известно о прорыве передовых отрядов танковых частей русских вблизи Зигерсдорфа, единственным выходом для нас стало отступление из охваченной пожарами деревни, которую мы на протяжении нескольких дней упорно обороняли. Вскоре нам пришлось участвовать в обороне еще одной деревни, предприняв обычную попытку остановить продвижение Красной Армии карабинами и фаустпатронами. Безрассудный это был приказ, ведь война уже давно была проиграна, Мое состояние непрерывно ухудшалось, силы покидали меня. Шутка сказать, месяц не снимать с ног сапоги, круглые сутки стоять в охранении, почти все время на холоде, скудное питание — и так весь январь и февраль. Ноги болели так, что я едва ходил. Каждый шаг сопровождался приступом боли. Больше так продолжаться не могло. И я на свой страх и риск решился отправиться на поиски медпункта, попросив одного из моих товарищей сообщить командиру батальона о времени и цели моего ухода.