Журнал «Если» - "Если", 2010, № 5

• Название: "Если", 2010, № 5
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: ИД «Любимая книга»
• Жанр: Критика
• Год: 2010
• ISBN: 1680-645X

В НОМЕРЕ:

Нэнси КРЕСС. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Эмпатия — самый благородный дар матушки-природы. Однако, когда он «поддельный», последствия могут быть самые неожиданные.

Тим САЛЛИВАН. ПОД НЕСЧАСТЛИВОЙ ЗВЕЗДОЙ

«На лицо ужасные», эти создания вызывают страх у главного героя, но бояться ему следует совсем другого…

Карл ФРЕДЕРИК. ВСЕЛЕННАЯ ПО ТУ СТОРОНУ ЛЬДА

Ничто не порождает таких непримиримых споров и жестоких разногласий, как вопросы мироустройства.

Дэвид МОУЛЗ. ПАДЕНИЕ ВОЛШЕБНОГО КОРОЛЕВСТВА

Каких только «реализмов» не знало человечество — критический, социалистический, магический, — а теперь вот еще и «динамический» объявился.

Джек СКИЛЛИНСТЕД. НЕПОДХОДЯЩИЙ КОМПАНЬОН

Здесь все формализованно, бесчеловечно и некому излить душу — разве что электронному анализатору мочи.

Тони ДЭНИЕЛ. EX CATHEDRA

Бабочка с дедушкой давно принесены в жертву светлому будущему человечества. Но и этого мало справедливейшему Собору.

Крейг ДЕЛЭНСИ. AMABIT SAPIENS

Мировые запасы нефти тают? Фантасты найдут выход.

Джейсон СЭНФОРД. КОГДА НА ДЕРЕВЬЯХ РАСТУТ ШИПЫ

В этом мире одна каста — неприкасаемые.

А также:

Рецензии, Видеорецензии, Курсор, Персоналии

---

— Барри…

Джейн выглядела еще хуже, чем на экране комлинка. Красный нос, опухшие глаза и никакой косметики. Если полицейские запаслись скрытой камерой, быть беде.

— Это детективы Лопез и Миллер из Управления полиции Лос-Анджелеса. Офицеры, позвольте вам представить Барри Тендера, моего менеджера.

Они кивнули. Обоим хорошая выучка не позволила проявить любопытство или неприязнь, но от меня таких вещей не скроешь.

В приватной гостиной Джейн специально для меня держала приземистый стульчик, а здесь пришлось карабкаться на высокий черный диван — дизайнер все-таки настоял на присутствии «значимой детали интерьера».

— Вы можете приступить к опросу, — сказал я полицейским, — но прошу учесть, что к нам уже обращались представители ФБР и АЗЧ, и мы с мистером Мерфи оставляем за собой право в том или ином случае предупреждать мисс Сноу, что ей не следует отвечать.

Детективы никак не отреагировали на бессмысленное затемнение окон. Но я добился, чего хотел. Карлики рано учатся тому, что прямолинейная, многосложная, властная речь не дает людям нормального роста обращаться с ними, как с детьми. Это иногда действует.

Офицер Лопез засыпал Джейн каверзными вопросами. Как удалось добиться встречи с Группой? Когда она произошла? Были ли контакты между первым обращением к террористам и интервью? Кто вас сопровождал?

Когда выяснилось, что это был я, Лопез поморщился — мол, за дурака принимаете? — и повернулся ко мне:

— Мистер Тенлер, вы там были?

— Был.

— Вам надо вместе с офицером Миллером пройти в соседнее помещение. — Свой казенный тон Лопез подкрепил немигающим взглядом в упор.

Свидетелей всегда опрашивают отдельно. Даже если Лопезу страсть как не хочется наделять меня свидетельским статусом, он наверняка подозревает, что сам я против этого статуса ничего не имею. Силовики увязли в бесконечных межведомственных склоках, иначе бы полиция Лос-Анджелеса давно узнала о моем визите в тот мрачный подвал. Либо этот Лопез — жертва своего мачистского высокомерия. «Тебя? Такого дохлого недомерка она взяла с собой телохранителем?»

— Эверетт — и мой адвокат, — сообщил я.

— Выйдите с офицером Миллером. Позже к вам присоединится мистер Мерфи, когда мы закончим разговор с мисс Сноу.

Лопез с великим трудом прятал злость за официальностью.

Я пошел в домашний театр следом за Миллером. Отчего-то подумалось: на его месте Белинда сразу бы поняла, что я замкнулся неспроста.

С Измаилом расправилась Группа, в этом я не сомневался, да и полицейские, наверное, тоже. Явный нарцисс, самодовольный и ненадежный — такой просто не мог не зарваться. Интересно, Надутую тоже шлепнули? А телохранителя со штурмовой винтовкой? А мальчишку, что привел нас в подвал?

Группа пытается в своих действиях сочетать идеализм с погоней за прибылью и железным контролем. От такой смеси никогда не бывало проку. Можно сказать об этом офицеру Лопезу, да только не похоже, что он намерен воспринимать мои слова серьезно.

Три-четыре дня без передышки СМИ обсасывали эту историю. «Знаменитую актрису допрашивают в связи с убийством биотеррориста! Что известно Джейн Сноу?» Но потом сенатор США женился на порнозвезде по имени Кэнди Элли,[28] и пресса переключилась на них, причем не без облегчения — к тому времени стало ясно, что Джейн никакими жареными фактами не располагает. Я не отходил от нее ни на шаг, изображая заботливость, деловитость, преданность киноискусству — и абсолютное непонимание причины убийства. Судя по соцопросам, общественное мнение складывалось в ее пользу. Узнавание ее имени выросло на шестьсот процентов (возрастной диапазон — от восемнадцати до двадцати четырех); большинство этих людей видели Джейн только на голограммах и не смотрели ни одной картины с ее участием. Паблисити есть паблисити.

Добавили ей известности и частые визиты к близнецам Баррингтон. И это устраивало всех, кроме меня. Фриде импонировало внимание прессы (по крайней мере той ее части, что не комментировала каждое телодвижение похотливого сенатора), близняшкам пришлась по душе заботливость Джейн. Сама она радовалась возможности поухаживать за новыми «ранеными птицами»: Уж не знаю, почему она сочла таковыми маленьких чертовок, этих самых балованных детей во Вселенной. Но по большому счету, Джейн всего лишь убивала время, пока создавался сценарий. При этом, надо отдать ей должное, геройски оборонялась от тусовки, мнившей себя круче шкалы Альмера[29] — десять лет она не вспоминала про Джейн, а теперь завалила приглашениями на вечеринки. Я-то поощрял подобные отлупы ради создания важной ауры труднодоступности и эксклюзивности. Но Джейн рассуждала проще: мне эти люди больше не друзья, так зачем же с ними встречаться?

Что до меня, то я работал в основном дома, ведь подготовка к съемкам — дело жутко хлопотное, надо учесть тысячи мелочей. Хотел выкроить время и связаться с Лейлой, а в итоге она позвонила сама.

— Привет, Барри.

— Привет, Лейла.

Выглядела она неважно. Собравшись с духом, я спросил:

— Как он?

— Опять ушел, — ответила она устало. — Я позвонила в полицию, но что они могут?

— Ничего, вернется, — пообещал я. — Как обычно.

— Да… Но когда-нибудь он вернется в гробу.

На это мне сказать было нечего. Зато у Лейлы всегда есть что сказать.

— Правда ведь, если это случится, ты не слишком расстроишься? Пока он жив, существует риск, что однажды свалится как снег на голову и омрачит твое безбедное существование…

— Лейла…

— Желаю не скучать в компании звездных друзей. А я буду сидеть и ждать, когда мне сообщат, что сын, тобою изувеченный, теперь уже на самом деле мертв.

И она демонстративно отключилась.

С Лейлой я познакомился в Денвере на Фестивале маленьких людей Америки. Она зажигательно отплясывала с группой юных карликов на ежегодном балу. Взлетающая юбка, голый живот, рыжие волосы, голубые глаза… Исполненная энергии до кончиков ногтей, мне она показалась самой красивой девчонкой на свете. Я был на семнадцать лет старше, и вся фестивальная публика относилась ко мне с пиететом. Как же, важная фигура — помощник кандидата в мэры Сан-Франциско! Умный, успешный, с иголочки одетый. Подающий надежды гном, короче говоря.

Через полгода мы поженились. А еще через шесть месяцев, когда я с головой увяз в выборах губернатора, Лейла сподобилась внезапно забеременеть.

У двух карликов двадцатипятипроцентная вероятность родить ребенка с нормальным ростом, пятидесятипроцентная — произвести на свет карлика, двадцатипятипроцентная — заполучить отпрыска с двойным доминантным синдромом; такой младенец очень скоро умрет. Мы с Лейлой эту статистику обсуждали редко, поскольку рассчитывали на оплодотворение ин витро[30] — сей метод допускает отбор лучших эмбрионов, поэтому для карликов он оптимален. Но Лейла что-то напутала с противозачаточными таблетками. О своей беременности она узнала сразу, и еще до того, как зигота прикрепилась к стенке матки, анализ показал, что у плода «здоровый» ген FGFR3.

От такой новости я пришел в ужас.

— Я не хочу ребенка с нормальным ростом! — заявил я Лейле. — Не хочу, и точка!

— А я не хочу делать аборт, — возразила она. — Не то чтобы принципиально против… Будь такая возможность, легко бы согласилась, но ты пойми, Барри: я не могу! Он для меня уже ребенок. Наш ребенок. Да почему нельзя иметь нормального, что в этом такого?

— Что такого? — Я повел вокруг рукой, в нашем доме все — мебель, бытовые приборы, даже дверные ручки — было приспособлено для нашего роста. — Да ты оглянись! А кроме того, Лейла, есть же и нравственный аспект. Благодаря оплодотворению ин витро все меньше рождается таких, как мы. Общество укрепляется во мнении, что быть карликом — это неправильно. Меня такая ситуация не устраивает, и я не буду ее усугублять. Это политический вопрос, если на то пошло. Хочу ребенка-карлика!

И я ее убедил. Тогда ей было двадцать, а мне аж тридцать семь, и в политике я играл не самую последнюю роль. К тому же она меня любила. Не хватило ей проницательности, не догадалась она, почему я на самом деле боюсь обзавестись нормальным сыном.

Потому что к семи годам он сравняется со мной в росте. Потому что управлять им будет невозможно. Потому что он неизбежно начнет презирать и меня, и свою мать.

Все же Лейле очень не хотелось делать аборт. Поэтому я ее уговорил лечь в английскую клинику соматической генотерапии.

Я тогда слепо верил в науку. Соматическая генотерапия — дело новое, но результаты уже впечатляли. Английская генная инженерия ушла далеко вперед, и заинтересованный люд со всего света потек в Кембридж — связанные с этим великим университетом частные фирмы включали и выключали гены утробного плода, не вынимая его из материнского чрева.