Елена Усачева - Желание

• Название: Желание
• Автор: Елена Усачева
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39942-0

Маша и Макс в сетях интриг — вампиры хотят, чтобы девушка стала одной из них, Охотники за нежитью мечтают привлечь ее на свою сторону. А еще неизвестно откуда появился колдун, получивший над Машей странную власть и у которого на нее свои планы. В водовороте страстей и желаний молодым людям грозит много опасностей, но в борьбе за свою любовь они готовы пойти на что угодно.

---

Подло и мерзко! Как они могли?

Захотелось немедленно стереть, снять с себя заразу. И я шагнула под душ. Воду сделала погорячее и стала ожесточенно тереть себя мочалкой. Сильно за спину руки завести не получалось, поэтому я с особым усилием терла живот и плечи. Спину потом старательно оттерла полотенцем. Побрила ноги, подстригла ногти, проследила, чтобы ничего не осталось, все сбежало в сливное отверстие. Любителям сглазов и наговоров нечем будет воспользоваться! Потом в чистое. На какое-то время мне показалось, что никакой болезни нет, но стоило переступить порог ванной, как все вернулось обратно. Я с трудом подавила в себе желание повернуть по коридору направо и в комнате упасть на кровать. Пошла налево, на звук льющейся воды.

На столе лежали вафельный торт, пачка масла, батон хлеба, сыр, упаковка овсяного печенья. Я очень люблю своего папу. За то… за то, что он нормальный. И никогда не лезет в мои дела. Сейчас он сделает себе несколько бутербродов с колбасой и сыром и либо уйдет в комнату к телевизору, либо останется на кухне читать газету. Толстый кусок белого хлеба, щедрая порция масла, колбаса свисает с боков бутерброда, приличный ломтик сыра — мой папа умеет и любит жить. Ему мои страдания не только непонятны, но и непредставимы. Он живет в удовольствие. Я же старалась удовольствие в своей жизни разрушить. Вот такие у меня маниакальные способности.

— Ты уже попила кофе? — быстро глянул в мою сторону папа. — Я тебе налил чай.

Ну, кто еще мог так поступить? Не предложение, не приказ — угощайся, и все тут!

Я села к столу, покосилась на газету. Белка прогрызла дырку прямо посередине. Значит, папа пойдет смотреть телевизор, читать ему нечего.

— Здесь ничего важного не было? — развернула я лист.

— Теперь уже нет, — выразительно посмотрел на меня папа. — Но в следующий раз корми крысу до того, как она отправится на охоту. Мама будет недовольна, если очередная Лариска съест ее тапочки.

— Ее зовут Изабелла, — обиделась я за гостью, — и она очень извиняется. К тому же Белка съела только рекламу и пару статей.

На глаза бросилось что-то знакомое. Какое-то слово, на которое я не обратила внимания, но теперь оно как бы стояло перед глазами, но я не в силах была его вспомнить. А потому снова уткнулась в газету. Белка на полу тревожно забегала, запищала, просясь на руки, словно дитя.

— Сейчас, сейчас… — пробормотала я. Что же там было за слово?

Белка укусила меня за ногу. Вот ведь зараза! Я отпихнула от себя крысу, и та, крутанувшись разок за своим хвостом, устремилась в коридор. Я проводила ее глазами. Куда может бежать зверь? Пойдет устраивать сидячую забастовку? Каску забыла прихватить, стучать об пол будет нечем.

— Пап, а ты не покупал другую газету? — спросила я, еще не понимая, что хочу услышать от отца.

Проводник между миром живых и мертвых… Зверь, нарушивший аркан… Чувствовать могут только те, кто умеет это делать…

Цокот коготков стих. Либо крыса добралась до ковра в комнате родителей, либо…

Я выглянула в прихожую. Хорошо, что мы подарили Маркеловой белую крысу. Если бы она была темная, постоянно терялась бы. А так зверек-альбинос на темном папином пальто смотрелся как неудачно поставленная заплатка.

— Белка, меняешь хозяина?

Мой вопрос зверька не остановил. Крыска ловко ползла к карману, из которого торчала газета. Я подождала, когда она вонзит зубы в периодическое издание, и только потом взяла их обоих в руки. Белла снова пыталась искромсать рекламу.

— С тобой может быть солидарна вся страна — рекламу любят только рекламодатели. — Крыса больно укусила меня за ладонь, отвоевывая лакомый кусочек. — Эй, верну Маркеловой, она посадит тебя на сухой паек из туалетной бумаги! — припугнула я Белку. Но угроза не подействовала. Пришлось ее засовывать в перчатку. Пока она прогрызет жесткую кожу, можно будет разобраться с газетой.

— Папа! Почему крысы не любят рекламу? Потому что их заявки никогда не печатают?

Отец оторвался от газеты — он все же пытался читать то, что ему щедро оставила хвостатая вредительница.

— Они читать не умеют, а от рекламы вкусно пахнет, — пожал плечами папа.

— От рекламы вкусно пахнет, если в нее заворачивали колбасу. Лично я никогда не любила запах типографской краски. В нем есть что-то тяжелое. Чтобы лишний раз в том убедиться, я ткнулась носом в газету и прямо перед собой увидела крупное слово: «СГЛАЗ».

«Сниму сглаз, порчу, наведу приворот…»

Я окинула взглядом весь столбец. «Целительница Тамара», «Ясновидящая Софья», «Колдун третьей категории Иван»…

Половина из всего, что здесь написано, конечно же, бред. Ничего они не могут, только деньги трясти. Но ведь с чего-то все у них началось? Они что-то почувствовали, что-то увидели…

Я провела рукой по странице, ладонью снимая налет черной типографской краски.

«Ведьма из Воронежа. Делаю все!» Не то. «100 % помощь без греха». Это они о чем? «Ведьма Василиса. Сделаю все на 200 %». Ого, ставки растут! Выполним и перевыполним план! Пятилетку в три года, вместо одного мужа сразу два. Один так, второй на всякий случай. Если Пашка позвонил по одному из названных телефонов, я его закопаю под запасом тренировочных сабель. «Наталья. Гадаю. Предсказываю. Помогу». Кто кому — еще вопрос… «Настоящая ясновидящая денег не берет! Рассказывать ничего не надо — помощь и результат сразу». Похоже на старый анекдот — «Гусары с женщин денег не берут. Они сами им дают». Двусмысленно.

Не то, все не то! Люди, которые чувствуют… Не обязательно Смотрители. Маги, например. Те, что живут по закону земли, которые знают травки. Вот кто сможет снять замкнутый аркан! Одна примета перебивается другой.

— С Максимом поругались? — Папа кивнул на колонку «магов».

— Наоборот.

Я все разглаживала и разглаживала надкушенную газету. Не только Смотрители обладают силой и знают приметы. Смотрители — ученые от города, приметы по книжкам изучают. А есть те, кто приметы замечает, кто знает особенность каждой вещи, каждого дерева, каждого кустика.

И имя им… колдуны?

Я поежилась. Конечно, настоящий колдун рекламу давать не будет. Ни к чему. Если надо, к нему и так придут. И денег он не возьмет — человек сам заплатит свою цену.

Я с удвоенной силой принялась мучить газету, так что она порвалась.

Ой! Не крыса — так я. Не судьба папе нормально почитать. Я пригляделась к тому месту, что так старательно грызла Белла. Здесь тоже было объявление по колдовству, но оно было изгрызено в лапшу.

Проводник… Уж не это ли объявление не понравилось хвостатой бестии?

— Папа, у тебя случайно третьей газеты нет? — без всякой надежды спросила я.

Третьей газеты не было. Но я уже знала, где и что искать. И даже догадывалась, у кого спрашивать.

Время близилось к двенадцати, мне опять хотелось спать. В коридоре на полу валялась перчатка. Палец был разорван. Значит, я двигаюсь в правильном направлении.

Я набрала номер Маркеловой.

— Болеешь? — с тоской спросила меня готка.

— Умираю, — бодро сообщила я. Хотя бодрости во мне было — до кровати дойти. — Крысу свою забери. Она у меня всю кожгалантерею съела.

— Корми, корми, — с явной радостью в голосе напутствовала меня Лерка. — Дневник мой у тебя?

— Не читала, — сразу ответила я на предполагаемый вопрос.

— Врешь! — Вообще Лерка была мирным человеком, вот только последнее время что-то у нее с головой сталось.

— Приходи, проверишь, — щедро предложила я.

— И как же я проверю? — усомнилась Маркелова.

— По отпечаткам пальцев и тайно забытым волоскам. Любая дактилоскопия даст тебе ответ…

Лерка натужно засопела. Я тяжело оперлась о тумбочку, на которой стоял телефон. Опять мне плохо. Хотелось позвать Макса, чтобы он пришел и сделал так, чтобы болезнь ушла насовсем.

— Топай ко мне, пока я не уснула, — стала я зазывать подругу. — А то в бессознательном состоянии я за себя не отвечаю. Может, чего и прочитаю не то.

— Я тебе прочитаю! — слишком громко и жизнерадостно воскликнула Лерка. Фиговый из нее гот получается. — Жди.

Жду. А что мне остается? Я доползла до кровати. Болезнь сродни любви — незаметно заражаешься, а потом всеми силами начинаешь от нее лечиться. И почему любовь так не вписывается в наш правильно-математический прагматичный мир? Ни школа, ни родители, ни друзья рядом с любовью ужиться не могут. И этот выбор… Постоянный, мучительный выбор между и между. Эта мука, эта боль — она постоянно тянула меня к Максу. Хотелось его видеть каждую секунду, чувствовать, что он рядом…

В душе защемило, дышать стало тяжело. Мне показалось, что я стою на обрыве и смотрю вниз. Голова кружится, в груди щекочет так сладко и одновременно так неприятно, и пальцы на ногах щемит, и ноги становятся как деревянные. И понятно, что надо отойти, перевести дух, но я все смотрю и смотрю вниз, до дурноты. И вместе с этим приходит осознание, что любовь — настоящая любовь, а значит, и моя — всегда будет трагедией. Сладко-щемящей трагедией с тайной надеждой на счастливый конец. Но в том-то и крылась величайшая тайна, что ответа на вопросы о любви нет, как нет конца нашим отношениям с Максом. Чем все у нас может закончиться? Свадьбой? Детьми? Но это не исход любви. Это все природное, необходимое, житейско-бытовое, во что превращают любовь умные взрослые люди, которым надо как-то жить, на что-то кормиться, у которых есть свои тщеславные устремления. Жизненные удобства, расчеты, компромиссы не могут соседствовать с любовью. И какая же я дура, что все еще цепляюсь за такие глупости, как кто где спал и где проснулся! С любовью это не имеет ничего общего. Просто отголосок старой жизни, та шкура, что уже слезла со змеи, но еще цепляется за ее хвост отжившими чешуйками.