И. Пфлаумер - Проклятие Марены

• Название: Проклятие Марены
• Автор: И. Пфлаумер
• Жанр: Фэнтези

Сирин выросла среди бандитов и убийц. Она не ведает жалости, не умеет прощать и ничего не знает о нормальной жизни. Но это её выбор. Она готова на всё, ради осуществления своей мечты. Хорошо это или плохо? Зависит от мечты? Или от того, какими путями к ней идти? Сколько жизней можно принести в жертву цели? Сотни? Или одну — свою?

---

Что здесь делал этот портрет? Кто и когда нарисовал его? А главное — зачем?

Я закрыла дверь и спустилась вниз. Чучело, припрятанное на крыше, сегодня мне не пригодилось. Теперь я знала, что делать.

Сложно объяснить портнихе, какое ты хочешь платье, если единственное объяснение, которым тебе доводилось оперировать раньше — это "нужно много карманов для ножей". Ещё сложнее объяснить, что нужный тебе фасон действительно устарел, и что такое действительно уже не носят, но тебе всё равно такое нужно.

Сложно подобрать себе парик такого же цвета, как твои волосы, только в пять раз длиннее. Цирюльник будет рвать на себе рубашку, объясняя, что парик нужен, дабы изменить цвет волос, а не сохранить прежний. Сложно потом объяснить, ему в какую причёску уложить искусственные волосы — ведь эта причёска тоже устарела.

В кои-то веки у меня на душе было спокойно. Меня не раздражали тупые модистки и парикмахеры. Меня вообще больше ничего не раздражало. В кармане панталон был запрятан самый главный ключ — ключ от спальни бургомистра. Остальные я вернула мёртвой старухе, мне не нужно было, чтобы их хватились раньше времени.

Базар получил новую тему для сплетен. Ключница Рейлея увидела Белую Бабу и умерла — когда ещё такое будет?

Я с трудом дождалась ночи. Время тянулось отвратительно медленно.

Всё было готово. Платье и парик. Сонный порошок, раздобыть который удалось с большим трудом — а уж стоил он целое состояние. Были потрачены последние деньги, привезённые из замка Марены.

Путь внутрь дома стал для меня привычным. Перелезть через забор, добраться по крышам сараев до флигеля, быстро пересечь двор и пролезть сквозь крохотное окно для вентиляции на кухне. Сложнее было протащить в окно рюкзак, но с этим я тоже справилась. Там же, на кухне, переоделась. Точнее просто накинула две белых тряпки — на тело и на лицо. Меня не волновало, сколько будет стражников — сонный порошок подействует на всех. Главное — вовремя задержать дыхание.

Я двинулась вперёд по коридору. Спальня сынка бургомистра находилась в другом крыле. Конечно, если станет слишком шумно, стражники прибегут и сюда — на помощь товарищам, но шум в мои планы не входил.

В конце коридора я различила фигуры трёх стражников. Один из них дремал в кресле, второй клевал носом, но третий, как ни странно, действительно нёс вахту.

Белый шар покатился вперёд и я слегка топнула, чтобы привлечь внимание. Стражник уставился на меня и уже открыл рот, чтобы заорать, но тут же захлопнул его. Видно решил, что мужчине, а уж тем более стражнику, орать не положено. Его секундное размышление решила всё — коридор заполнился сизым дымом, стражник кашлянул, опёрся на стену и начал сползать вниз. Я кинулась вперёд, чтобы поймать его прежде, чем звякнут доспехи. В этот момент на пол едва не шмякнулся второй. Он лишь успел разлепить глаза — как снова погрузился в сон. Для того, чтобы поймать обоих, пришлось завалиться на пол, поймать на себя одного и придержать у стенки другого. И всё это без единого вдоха. Спящий в кресле парнишка так и не проснулся. Уложив стражников, я вернулась назад, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха и переодеться. Мешок с вещами вылетел в окно — его нужно было подобрать на обратном пути.

Я вошла в комнату Рейлея и повернула ключ в замке. Он чуть слышно скрипнул, но от этого звука спящий бургомистр заворочался.

— Ну, здравствуй! — проговорила я, устраиваясь в кресле. Холл подскочил на кровати как ужаленный.

Окончательно распогодилось. Луна светила прямо в окно, и я села в кресло так, чтобы серебристый свет освещал мою фигуру.

— К…Кто… — прошелестел бургомистр, зажигая свечу.

Выглядел он совсем плохо. Костлявые руки подрагивали. Казалось, даже свеча для них — непосильная ноша. Холл взглянул на дверь.

— Все спят. Как думаешь, какие сны им снятся?

— Ты… Эления? Эления, это действительно ты? — в его голосе не было ужаса, на который я рассчитывала.

— А ты надеялся, что я оставлю тебя в покое? — фраза получилась угрожающей. Это были не слова Элении, так говорить могла только Сирин.

— Как ты можешь говорить такое? Зачем ты ушла, Эления? Как ты могла оставить меня? — я уже совершенно ничего не понимала. Рейлей сошел с ума гораздо раньше, чем я планировала!

— Я ненавижу тебя, Рейлей!

— Не говори так. Не говори этого снова! Ты не можешь меня ненавидеть.

— Кто запретит мне? Ты?

— Ты такая красивая, — проблеял Хол, словно не слыша меня. — Такая же юная и здоровая. Почему? Почему всё так несправедливо?

— Несправедливо? — я встала и приблизилась к кровати. — Ты убил меня, Рейлей!

— Ты сама выпрыгнула из окна! Ты сама убила себя и моего ребёнка. Я тебя любил. Я так тебя любил, Эления! Ты такая красивая, светлая… Ты как Лада. Я всегда желал тебя, я боготворил тебя!

— Когда насиловал меня там, в башне? Это твоё боготворение? — я не собиралась обвинять его. Мне нужно было напугать его до умопомрачения. Я хотела, чтобы он плакал и валялся у меня в ногах. Я хотела приходить сюда каждую ночь и видеть его страх. Видеть его ужас и чувствовать, что его жизнь в моих руках.

— Мне нужен был твой свет! — закричал Рейлей, привставая на кровати. — Он и сейчас мне нужен! Ты не видишь, кем я стал? Посмотри — я старый и дряхлый, а ты всё такая же молодая и красивая!

— Я мертва!

— А я, по-твоему, жив? Нет, не надо. Давай не будем снова ругаться. Ты только не уходи. Останься со мной.

Меня начинало трясти. Я понимала, о чём он говорит. Эления и впрямь, казалось, излучала свет. Рядом с ней даже злые собаки становились игривыми щенками. Никто и никогда не держал на неё зла. Она могла помирить даже самых заклятых врагов. Её тихий, нежный голос всегда достигал того, к кому она обращалась. Достигал не ушей, а сердца.

— Почему ты не захотела остаться со мной? Я бы дал тебе всё! Я бы положил к твоим ногам все сокровища этого мира. Почему ты не хочешь остаться со мной? Свет. У тебя был свет я видел его.

— Ради моего света ты запер меня в башне. Убил тех, кого я любила?

— Эления, любимая… Твой свет должен был принадлежать только мне. Ты должна была быть моей. До конца! Я не умею делиться и не хочу учиться! Ради тебя я был готов рискнуть всем. Да я для тебя… Я убил бы сотни людей, если бы это было нужно. Понимаешь? Это всё было только для тебя!

— Для меня? — он действительно верил, что уничтожил всю мою семью ради любви к Элении.

— Я для тебя на всё готов. Я бы вырезал весь город, если было бы нужно! Я всегда получаю то, чего желаю!

Эта пламенная речь потребовала от бургомистра слишком много усилий. Он упал на подушки, тяжело дыша.

Моё сердце ухало где-то в ушах. Я слышала его слова. И это были мои слова. Я видела перед собой себя же. Словно смотрела в кривое зеркало.

— Ты убил меня… Ты убил всех, кто был мне дорог. Ты лишил меня жизни.

— Ты сама лишила себя жизни!

И он был прав. Мир разбился на сотни осколков. Вместе со мной.

— Ты слепец. Глупый, старый, беспомощный слепец.

Не глядя на Рейлея, я вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Коридор расплывался перед глазами. Нет, весь мир расплывался перед глазами. Воздуха не хватало.

Я шла вперёд, не видя ничего перед собой. Открыла парадную дверь и вышла на улицу. Июньская ночь пахла травой. Чуть слышно пели сверчки. Мир был полон жизни, но не капли её не было во мне. "Я убила бы сотни людей, если было бы нужно!" "Я всегда получаю то, чего желаю!"

Не до конца осознавая что делаю, я сняла платье. Осталась в рубашке, брюках и сапогах. Платье и парик бросила в мешок, перелезла через стену и пошла вперёд. Остановилась, только услышав тихое ржание. Я понятия не имела, где нахожусь. Похоже, я зашла в торговый квартал и оказалась у таверны. Пить не хотелось. Мне не хотелось вообще ничего. Тёплые лошадиные губы ткнулись мне в плечо. Я бросила мешок, отвязала жеребца и помчалась вперёд, не разбирая дороги.

Часть 4

Мелочи. Глупые, ничего не значащие мелочи, из которых, оказывается, и состоит жизнь. Одноглазый с колодой в руке, сидящий на деревянном бочонке. Давным-давно кто-то из проигравших, не решившись выместить зло на великане, отыгрался на бочонке. Пнул так сильно, что сломались доски. С тех пор бочонок чуть покачивался, и только Одноглазому удавалось сидеть на нём и не заваливаться на бок.

Орин, перебирающий струны мандолины летним вечером, когда воздух наполнен стрекотанием кузнечиков и вокруг лампады кружатся мотыльки. Светлые волосы, скорее белые, чем золотистые, собраны в низкую косу. Непослушные прядки выбиваются из плетения и цепляются за блестящую серьгу в левом ухе. Чистый голос, такой же серебристый, как волосы, и глубокий, как глаза, поднимается куда-то ввысь, в бездонное майское небо.