Йенс Шпаршу - Маска Лафатера

• Название: Маска Лафатера
• Автор: Йенс Шпаршу
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033858-9, 5-9713-1281-2, 5-9578-3017-8

Сценарий фильма о Иоханне Каспаре Лафатере — знаменитом основателе физиогномики… для талантливого, но бедного писателя — это ОТЛИЧНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ прославиться и заработать! Работа начинается…

Но чем глубже погружается писатель в архивы Лафатера, тем яснее ему становится: однажды с великим ученым произошло НЕЧТО, раз и навсегда изменившее всю его личность.

И разгадку случившегося следует искать в таинственной смерти писца Лафатера Энслина. Самоубийство? Скорее — убийство…

Но как расследовать преступление, совершенное СТОЛЕТИЯ НАЗАД?

---

Дама расцвела, до упоения довольная тем, что ей буквально удалось раскрыть остальным слушателям глаза на взаимосвязь природы и человека. Только Бенно, книготорговец, качал головой. Видимо, ее вопрос показался ему циничным. Мне нет. Такова жизнь, дорогой мой Бенно, — в конце концов, я ведь распростерт здесь на казенном кожаном диване, выставленный на всеобщее обозрение.

А в общем, дискуссия прошла без эксцессов, если, правда, забыть об одной особе, начавшей свой вопрос словами:

— В вашей книге «Качели расста…»

— Кочевники, — тихо подсказал я.

Читательница меня не поняла. По залу пронесся веселый гул, и Бенно пришлось прояснить это маленькое недоразумение.

Под конец — я, уже готовый подняться с места, сунул руку в карман, чтобы взять трубку, — еще одна, с виду испуганная читательница пролепетала:

— Я хотела спросить вас совсем о другом…

— Да, пожалуйста.

— Почему вы пишете?

Не обошлось-таки без острых углов! Как часто я ставил себе цель найти наконец емкий, лаконичный ответ на этот снова и снова всплывающий на поверхность вопрос всех вопросов — так до сих пор и не нашел. Откровенно говоря, я никогда толком не мог понять смысла этого вопроса. На сей раз опять пришлось выкручиваться, но это было принято как должное. В действительности никто и не рассчитывал услышать настоящее объяснение. Это скорее напоминало игру. И моим явившимся-таки кружными путями на свет божий ответом, что на самом-то деле об этом ничего однозначного сказать нельзя, все остались довольны, поскольку ничего другого и не ждали.

После чтения — я как раз собирал вещи — к моему столику подошел молодой человек. У него был еще один вопрос:

— Что, собственно, движет вами, когда вы пишете?

Я долго смотрел на него, размышляя — а и правда, что?

— Знаете, ведь в конечном счете все мы находимся в вечном поиске самих себя. Я сейчас говорю не о свободе и тому подобных вещах. Важно другое — найти собственное «Я».

— То есть идентификация личности?

— Да, можно и так сказать, вполне. Хоть я и не люблю этого термина. Звучит грубо, примерно как «А ну заткнись» или «Кончай с ним». Человек может стать совершенно другим, если будет просто самим собой.

— А вам это удалось?

— Ну да, во всяком случае, я стараюсь.

Либо молодому человеку такого ответа показалось недостаточно, либо у него были еще другие вопросы — как бы то ни было, уходить он явно не спешил. Он рассказал мне, что работает в городском архиве, и немного о том, с чем там приходится сталкиваться…

— Я мог бы об этом целый роман написать!

Звучало угрожающе! А по тому, как он это произнес, можно было поверить, что он не шутит. И действительно, немного позже, когда я попытался указать ему на множество бесценных преимуществ стабильного куска хлеба, молодой человек вдруг объявил:

— Дело в том, что я тоже пишу.

Я отечески потрепал юношу по плечу:

— Ну, вот видите, тогда мне вам больше и рассказывать ничего не надо.

Разочарованно кивнув, он поплелся к своей подружке. Она ждала у входа и теперь тихо ему что-то говорила.

Вечером, в отеле, я сделал себе пометку: в кои-то веки надо все же придумать пару убедительных ответов на вопрос «Почему вы пишете?» и в свободное время хорошенько их заучить.

Заснуть я еще долго не мог.

Вечер выдался неспокойный. Ветви каштанового дерева нервно раскачивались вверх и вниз, превращая мирно горевший на тротуаре железный фонарь в некий маяк, подающий странные, неведомые сигналы.

Около полуночи я снова, как тогда в поезде, стал перебирать письма из лафатеровского архива. Полистал и остановился на октябре 1775 года.

«Ленц! Ты славный парень!» — так начиналось письмо Лафатера от пятого октября. Я это тут же подчеркнул. Подобное обращение с его стороны было для меня полной неожиданностью.

А потом еще вот что: концовка! Текст, написанный иероглифами — судя по сноске, так и не расшифрованными. И все же эти символы, на которые я таращился покрасневшими, усталыми глазами, казались мне знакомыми. Нечто подобное я уже когда-то видел. Вот только не мог вспомнить где.

Пожалуй, подумал я и зевнул, пора написать подробнейшее письмо Магде Сцабо.

Глава десятая

— У тебя не очень много времени, — задумчиво сказала Магда. — Пойдем ко мне?

Включился зеленый свет. Я кивнул. Дежурный засвистел. Я взял свой багаж, и поезд тронулся. В точности по расписанию. Я оставил чемодан и пальто в камере хранения на вокзале, и мы сели в такси.

Все произошло довольно неожиданно!

Накануне вечером, уже засыпая и цепляясь за последние беспорядочные нити разумных мыслей, я вдруг подумал о Магде Сцабо и тем самым словно бы привел в действие некое таинственное дистанционное управление: утром она позвонила мне в отель. Я еще сидел в столовой, когда меня вызвали к стойке регистратора.

— Привет, это я, Магда. Магда Сцабо.

Я сглотнул — в пищевод проскочили остатки бутерброда.

— Мне сказали, ты весь в разъездах, я и подумала, что мы могли бы увидеться, по крайней мере ненадолго. Тебе ведь по дороге. Я бы тебя встретила на вокзале.

Даже не поленилась выяснить, на какой поезд мне надо будет пересесть, чтобы вовремя прибыть в Берлин!

Откуда она вообще все это узнала?

Чуть позже, в номере отеля. Я еще раз сменил рубашку. По такому случаю лучше надеть зеленую! Открытый чемодан уже лежал на кровати. Рубашку натягивал через голову, стало быть, ничего не видел, а потому, что закономерно, не преминул стукнуться коленом о дубовый столик. Сие исторгло у меня крик, лишь слегка приглушенный рубашкой, а также побудило к ритуальному танцу по всей комнате на одной ноге. И тут я понял: ну конечно, она, должно быть, позвонила в вюлишхаймское управление по культуре. Там я оставил адреса отелей и их телефоны на случай, если Хафкемайер вздумает меня разыскивать.

Хорошо, я был не против. Особенно учитывая то, что она предложила, если сейчас я не вполне свободен, навестить меня в любое удобное время. Например, в Вюлишхайме. Или же она могла бы съездить на одно из моих чтений.

Нет-нет, вот этого делать не стоит. Уж лучше первый вариант.

Боже мой, подумал я, опуская трубку — какая женщина! Она даже готова поехать за мной. Подобный туризм — неплохой сюжет для фильма-катастрофы.

Такси остановилось перед большим стеклянным зданием.

— Ну, вот мы и приехали.

Удивленный и немного разочарованный, я вместе с ней вошел в штаб-квартиру «Пер Кон». Привратник, мимо которого мы прошли, весьма дружески приветствовал фрау Сцабо; она в ответ лишь холодно кивнула.

Ее кабинет находился на пятом этаже. Очень светлый и почти пустой, если не считать нескольких модных разноцветных стульев, кресел и столов. Беспорядочно стоящие тут и там, они создавали иллюзию, будто помещение еще больше, хотя пространства здесь и так хватало с избытком.

На стене над письменным столом висел предвыборный плакат. Безымянный народный умелец с улицы выцарапал политику оба глаза, превратив его тем самым в ухмыляющегося зомби.

Увидев это, я зажмурился.

— Как у тебя дела? Как продвигается работа над фильмом? — поинтересовалась она и поставила на стол чайные стаканы.

Я попытался по мере возможности устроиться на невероятно жестком, красного цвета приспособлении для сидения и стал рассказывать ей о нынешнем положении вещей.

Однако находившийся подо мной предмет мебели, имея весьма своеобразные представления об анатомии сидящего человека, по мере того, как я говорил, принуждал меня опускаться все ниже, занимая позицию, все более приближенную к лежачей. Очень скоро мое сопротивление выдохлось, и, сдавшись, я разлегся перед собеседницей.

У Магды накопилось много вопросов. Например, играет ли здесь какую-либо роль френология, наука доктора Галля[14] о человеческом черепе, на которую опираются ученые и исследователи нервной системы?

— Косвенную, — ответил я. — Только косвенную.

Ведь на примере Энслина я демонстрировал страдания человека, для которого приговор лицу равносилен приговору самому себе. Да, в данном случае эта тема прослеживается очень четко.

— А кроме того, — добавил я и, приподнявшись, потянулся к своему чаю, — в этом фильме меня прежде всего очень занимает история несчастной любви между ним и той дамой. Ведь она до сих пор видела только его маску.

— Кстати, ты как, еще не надумал? — неожиданно спросила она.

Я вздрогнул. Чай был очень горячий.

— Не надумал что? — переспросил я и подул в чашку.

— Да ничего, — тихо обронила она.

— Ну и… — помолчав, заговорил я, стараясь выдержать прежний непринужденным тон, — как поживает твой, как там его… «Зорро»?

Она слабо улыбнулась: