Александр,Валентин Сеславин,Пушкин - Из единой любви к отечеству

• Название: Из единой любви к отечеству
• Автор: Александр Валентин Сеславин Пушкин
• Издательство: Библиотека журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая Гвардия»
• Жанр: Классическая проза

В сборник включены: повесть В.Пушкина "Александр Сеславин" и три очерка о руссских женщинах участвовавших в борьбе против французских интервентов во время Отечественной войны 1812 года, в том числе Федоре Моргуновой и Наталье Дуровой

---

— Мужа моего тоже Степаном звали, а я Федора.

— Ты не пужайся, Федорушка, и деткам накажи то же. Это мне в наследство от отца досталось и плоть и глас громоподобный. А я на своем веку и мухи не обидел. Не чаял, не гадал, что и воевать мне суждено. И все более по кузнечной части воинству расейскому служил, штыки да пики ковал, а теперь самому пришлось взять оружие в руки да податься в ополчение. От самого Петербургу идем, а вот сразиться с французом не довелось. А тебя-то каким ветром к нам занесло?

— То мой секрет. По надобности я сдесь. Больше тебе ничего не скажу. Не велено.

— Прослышали наши мужики, будто ты к французу в тыл ходку делала и погибели чудом избежала с детьми? Не страшно ли, Федорушка?

— Разве до страху нонче, когда все кругом рушится.

— И то верно. Прими-ка от наших дружинников сахарку да хлебушка. Вот тут детишкам ягодки, мы из них кисель варим. Сальца раздобыли у деревенских для семейства твоего. Дай-ка заберу одежду ребячью — ее Гришка Прядкин, известный на всю петроградскую сторону портной, враз в порядок приведет. Обувку тоже подправят им, и на это дело у нас умелец имеется. Васька Лыков всей дружине сапоги латает.

— Неужто вы и в самом деле из Петербурга?

— Из него самого и есть.

— Небось царя каждодневно видите?

— Эк, куда взяла! На то он и царь, что его больше в уме держать должно да на портрет молиться…

Федору приняли в боевую семью, жившую законами военного времени. Дружинники, словно дети, резвились с Маняшкой и Бориской, угощали их сахаром, готовили ягодные кисели, рассказывали сказки, были предупредительны и обходительны с Федорой.

Она наблюдала, как каждое утро лагерь, замиравший на ночь, оживал, лишь только раздавался сигнал к побудке. Команды выполнялись без суеты, во всем чувствовалась организация и порядок. Ополченцы стройными колоннами уходили и возвращались с учений. Начинали день с песней. Она звучала размашисто, звонко. Запевалы, соперничая друг с другом, высокими голосами выводили запев:

Не труба трубит звонка золота…
Его дружно подхватывал строй:
Ох, вы русские добры молодцы!
Вы хватайте сабли острые,
Ведь идет злодей на святую Русь,

А по вечерам Федора слушала протяжные, совсем незнакомые ей песни. Они щемили сердце и наполняли его какой-то безысходностью, и все же жила в них вера в справедливость и надежда на лучшее будущее. Каким-то оно будет у нее?

Федора не раз задавала себе этот вопрос и не могла ответить на него сразу. Она ждала прихода каждого дня с опаской. За те время, что она провела в лагере, она, как и все, ждала с нетерпением, что наконец будет дан приказ, и корпус выступит в поход. Ее дважды вызывал Властов. Он был с ней мягок и любезен, как и при первой встрече, но всякий раз при виде ее с грустью вздыхал.

Федоре было невдомек, что в душе генерала происходила глубокая внутренняя борьба. Сведения, доставленные ею, были ценны, но ценность их ослабевала по мере оттяжки наступления на Полоцк. Строить расчеты в надежде на бездеятельность и беспечность французов было преступно и непростительно. Властов был почитателем Якова Петровича Кульнева, которого недаром называли учеником Суворова. Но с его славной смертью под Клятицами в корпусном командовании будто поселился дух французобоязни и слово "наступление" произносилось лишь горячими головами, которых обрывали запасенной фразой: "Волею, данною мне государем…" "А ведь поддержи Витгенштейн в июле Кульнева всем корпусом, — размышлял Властов, — тогда вместо обоза достался бы нам Полоцк. Хотя всем известно, что граф даже эту победу приписал себе".

Властову нелегко было сообщать Федоре о том, что сведения ее устарели, скрепя сердце он решился предложить ей вновь отправиться в опасный путь.

IV

На этом большаке Федоре была знакома каждая выбоина, каждый поворот, каждый перелесок. Иногда ей казалось, что хаживала она по нему всю жизнь. Еще от отца слышала она, что ведет он в столицу и начинается от самого дворца, где живет император. Только проложил его не ныне здравствующий Александр Павлович, а его бабушка Екатерина II, уважавшая скоропалительные наезды в отдаленные вотчины государства российского, любившая петлять в политике и жизни, но в силу своего происхождения привыкшая к изысканности пейзажей и прямолинейности дорог. Только, как говорил батюшка, обманывали государыню вельможи и придворные холуи, будто стервятники налетавшие в деревни и сгонявшие мужиков на невиданное на селе дело: возить на подводах развесистые липы, вкапывать их по краям дороги с тем, чтобы как только минует их пышная кавалькада, перевезти на новое место, чтобы ласкали они взор императрицы.

Липы так и остались стоять, будто солдаты в шеренгах, немые свидетельницы коварной изворотливости придворных прихвостней.

Еще дважды делала Федора ходки в Полоцк и оба раза возвращалась целая и невредимая. Удача, словно невидимый телохранитель, оберегала ее. Сколько раз ей казалось, что жизнь висит на волоске. Подозрительность французов росла день ото дня, и даже мощные редуты, возведенные вокруг города, не позволяли им чувствовать себя в безопасности. Осень давала ясно понять, что не за горами зима, о которой они столько наслышаны и приближение которой ждали с опасением и тревогой. Зимние квартиры в Полоцке были ненадежны, холодны и голодны. Вокруг города, казалось, все будто вымерло, негде было разжиться провиантом, фуражом, дороги были перерезаны конными русскими отрядами. Приближающаяся расплата как дамоклов меч повисла над корпусом Сен-Сира.

1 октября Витгенштейн принял решение штурмовать Полоцк, главнокомандующий просил его поспешить. 5 октября было решено начать атаку города с трех сторон. Корпус делился на две колонны и шел на сближение с французами в места, указанные Федорой Мироновой. По левому берегу Двины на помощь Вигенштейну двигался граф Штейнгель с Финляндским корпусом. Но тут вмешалась непогода. Дождь начался нерешительно, как бы выискивая место, куда бы обрушиться со всей силой. Люди поглядывали на небо в надежде, что вот-вот прояснеет и прекратится этот холодный, безжалостный поток воды, от которого не спасали палатки, деревья и телеги. Лесные дороги превратились в сплошное месиво, по которому, высоко поднимая ноги, с трудом вытаскивая их из тяжелой, не отпускающей грязи, шли полки, батальоны, дружины. Но люди шли, шли… Не было на лицах ни озлобления, не слышны были ругательства, все делали молча, зная, что надо не только дойти, но сохранить силы для боя.

Федора ехала с детьми в обозе.

У села Белого Витгенштейн приказал оставить подводы. Войска ушли, Федора спрыгнула с телеги, прислушалась. Невдалеке прозвучала барабанная дробь, раздались призывные звуки боевого рожка, а затем будто крупный град забарабанил по крыше, началась нестройная перестрелка, в которой изредка надрывно ухали орудия. "Найдут ли правильный путь?" — волновалась Федора. На левом фланге ударили пушки. Бой разгорелся.

К вечеру перестрелка стала удаляться. "Нет, не могу оставаться здесь, когда наших, поди, и раненых и искалеченных вдоволь, — подумала Федора и обратилась к вознице, седобородому мужику:

— Побудь с ребятишками… — И побежала на звук орудий.

Через пару верст она оказалась там, где еще недавно шел бой. Всюду лежали убитые. У многих отсутствовали головы, руки, ноги, струилась из ран кровь. Но вот Федора услышала слабый стон и увидела, как дружинник пытается скинуть навалившегося на него всей тяжестью мертвого француза. Она подбежала и с трудом отвалила эту тяжелую ношу. У дружинника оказалось простреленным насквозь плечо и чуть выше колена зиял рубец. Вот еще стон, еще одна перевязка, еще одна спасенная жизнь. Федора трудилась до самой темноты, пока наконец к полю сражения пробились подводы, на которые стали собирать раненых.

— Спасибо, Федорушка, — слабым голосом поблагодарил ее дружинник. — Век тебя не забуду.

Между тем события разворачивались следующим образом. Вытесненные изо всех предместий французы, предприняв несколько безуспешных контратак, вошли в город и укрылись за его стенами. Властов не раз мысленно вспоминал Федору: бой за предместья был выигран малою кровью.

Теперь впереди Полоцк. Вот он, совсем рядышком, опоясанный рекой Полотой, топкими берегами и неприступным валом, окруженным двойным палисадом, мостом, соединяющим берега реки…

К ночи 7 октября артиллерийские батареи, расположенные в несколько ярусов на валу, стрелки в окопах замолчали, видимо, рассудив, что главные события должны развернуться поутру. Но здесь вступил в силу азарт боя, внесший расстройство в планы оборонявшихся и наступавших. Русские войска двумя колоннами, не давая французам опомниться, начали штурм города в два часа ночи.