Бориc Виан - Катавасия в Анденнах

• Название: Катавасия в Анденнах
• Автор: Бориc Виан
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-89091-034-5, 5-89091-061-2

 Борис Виан (1920 - 1959) - один из самых ярких представителей послевоенного французского авангарда. В данный том собрания сочинений вошли два ранних романа писателя «Сколопендр и планктон» (1947), «Катавасия в Анденнах» (1966), а также наиболее известныепьесы Бориса Виана «Начинающему живодеру» (1947), «Голова кругом» (1951), «Полдник генералов» (1951), «Строители империи» (1959). Представленные в этом томе произведения публикуются на русском языке впервые.

 В 1942 г. Виан написал свое первое известное нам произведение «Волшебная сказка для не вполне взрослых», а сразу за ней – роман «Катавасия в Анденнах» (1943-1944), изданный только в 1966 г., уже после смерти писателя.

---

Заморив таким образом червячка, два товарища отвязали цепь от кольца и отшвартовались от причала, однако, пока меняли галс на запасную брам-рею, юркий лаг — вжик-вжик — упорхнул с попутным ветром. В то утро дул северо-с-понтом-южный бриз, настолько легкий, что был неощутим, сколько ни слюнявь палец, и Майор направил винт кормового мотовесла в сторону паруса, чтобы наполнить его вспомогательным ветром. Потом он бесстрашно взялся голыми руками за клеммы электромотора и поднатужился. Антиох принялся остервенело метелить его ногами под локотки, и, подпитываясь от такого естественного источника энергии, мотор чихнул и зафу-рычил, как ударенный током псих. В первую голову следовало экономить топливо, так как это был единственный груз на борту, заменявший балласт, без него барка неизбежно взяла бы курс на сушу.

За несколько часов плаванья Майор с Антиохом отошли на двести метров от берега и теперь могли насладиться панорамой города и видом на железнодорожный мост, чертовски искусное ювелирное изделие. Затем барка легла в дрейф, и минут через пять ее отнесло течением в песчаную бухточку, охраняемую подводной грядой коралловых рифов, где укрылся сторожевой отряд кишечнополостных животных, мадрепоров; так вот, к счастью для мореходов, эти полипы имеют обыкновение нажираться как свиньи. Перед тем как пристать к берегу, они промерили веслами глубину и, сломав оба, решили, что здесь, скорее всего, по колено. Майор спрыгнул и едва не утоп, потому что на свою беду угодил в океанскую впадину длиной со всю линию пляжа.

Наконец они обрели твердую почву под ногами, разделись до салатных шелковых подштанников, но оставили темные очки. Солнце раскочегарилось как паровозная топка, и новоиспеченные пляжники пообещали друг дружке с места не сойти, пока не изжарятся дочерна. Майор пошел на разведку и как в воду канул на два часа; было уже пять часов пополудни, и Антиох начал волноваться. Одевшись, он отправился искать без вести пропавшего разведчика.

Глава XLI В поисках утраченного Майора

Мягкий пляжный песочек перекатывался через отлогие дюны и проваливался в тартарары, к самому центру земли, о чем было довольно непросто догадаться ввиду того, что земля непрозрачна. Дальше, сразу за дюнами, — обрывистый скалистый берег, оскалившийся острыми зубцами, ощетинившийся колюще-режущими копьями, одним словом, м а ш и - к у л й — и никаких гвоздей: природная галерея с навесными бойницами, загаженная пометом дерьматросов и прочих морских ПТИЦ, забрызганная пеной, а кое-где и спермацетом, с эдаким зловещим намеком на жестокие игрища, которые устраивали вечерами в заливе сексуально озабоченные кашалоты. Срыгнутые морем обломки кораблекрушений, потускневший samovar с накрывшегося медным газом ледокола «Мудозвонофф», с портом прописки в Одессе, и кирпичи, истолченные до состоя ним невесомой ныли и перемешанные с песком так интимно-тесно, что о присутствии кирпичей пляжникам было совершенно невдомек. Ноги Анти-оха оставляли в сыпучей почве аккуратные симметричные отпечатки пальцев. Он неудержимо приближался к краю обрыва.

Грот он обнаружил почти мгновенно и вошел без лишних раздумий.

Глава XLII Пути-дорожки Барона и Майора пересекаются

Преодолев три километра вслепую, Антиох позволил себе передышку и уселся на ближайшую кучу шифера, какая попалась ему если не на глаза, то уж точно под руку. Он решил немножко обмозговать ситуевину.

Жестко, с упором полоснул он колесиком зажигалки по придорожному кремню и при свете едко чадящего трутовика узнал знакомые места.

Он находился на лесной опушке прямо у входа в обширную пещеру, куда, как в трубу, уносилось его дыхание, вызывая в отдалении малопонятные отголоски. Напольное покрытие тут заменяли сплошняковые ряды сталагмитов, похожие на длиннющие шерстинки ковра ручной выделки, от которых, если пройтись босиком, в пятках появлялось забавное ощущение, будто ступаешь по щетине ландского жителя, не брившегося пару деньков. В рисунках на потолке смешались два стиля: классический пещерный, восходящий к золотому веку, и неопалеотический, чьим родоначальником был некто Дюхер, выдающийся троглодит, никем не понятый и недооцененный при жизни, даром что его высоко декоративные творения вносили оживляж в квартиры кроманьонцев. Самое имя Дюхсра абсолютно забыто в наши дни, да оно и к лучшему, ибо этакое имя негоже произносить вслух, задумчиво пуча губы; не для целомудренных оно ушей, не для таких невинных созданий, как художники и артисты.

У ног Антиоха раскинулось глянцевитое озерцо, чьи черные и неподвижные, как замерзшие чернила, воды скрывали черт знает какие мерзопакости.

Воздух был напоен ароматами мускуса и чего-то еще из кастрюльки индуса. Заприметив в темном уголку никому не нужное бревно, Антиох скатил его в воду озера и, подмяв под себя, отважно оседлал. За неимением весел' он воспользовался руками и развил рекордную скорость в плавании на бревне. Когда он совершал гребок, ему казалось, что он хватает за грудь покойницу, настолько парной была эта пахнущая эфиром летучая вода. Сердце его дубасисто колотилось уже не в грудной, а в железной клетке, и воинственная песнь вырывалась из раздутых ноздрей. Он напевал ее, не разжимая стиснутых зубов.[8]

Озеро по-прежнему расстилалось насколько хватало глаз. Правда, Антиох не видел дальше собственного носа, ибо тьма быдла непроглядной, а зажигалка потухла.

Ни с того ни с сего конец бревна уткнулся в какой-то плавучий предмет. Антиох бросил весла, то есть сунул руки в брюки, и услышал, как Майор на одном дыхании выдал несколько словечек, смысл которых остался темен. Антиох бросил заодно и петь и лишь тогда уловил, о чем он там калякает...

— Шубись!.. Здесь лишние уши!..

Антиох помассирювал воздух вытянутыми прями перед собой руками и дернул за все еще пышную Майорову ботву, едва не оторвав ее вместе с репой. Он пособил братку взгромоздиться на бревно и вручил свой носовой платок, чтобы Майор им угерея. Но па необыкновенная вода испарялась сама собой.

— Ты сюда вплавь добрался? — полушепотом спросил Антиох.

— Да!.. А я папашу твоего видел... — зашушукал Майор.

— Не гонишь?.. — чуть не ахнул Антиох.

— Этот грот каким-то боком сообщается С моим иод-валом. Нюхни!.. Чуешь?..

Воздух в мгновение ока наполнился смрадом редкострахусовой крови.

— Две эти жидкости не смешиваются, хоть убейся, — сделал научное сообщение Майор. — Но в страхусовой крови я плаваю как топор... Вот я тут и застрял, тебя поджидаючи...

— Поплыли папочку искать! — выцедил из себя Антиох.

Глава XLIII Дюузл возвращается

Теперь две пары рук подталкивали импровизированное плавсредство. По мере продвижения Майор с Антиохом, топыря пальцы, разгребали липучие сгустки крови и все глубже увязали в трясине. По всему было видать, что редкострахус принадлежит не к самым рахитичным экземплярам среди себе подобных. Принадлежит... или, вернее сказать, еще так недавно принадлежал.

Майор вкратце поведал Антиоху, что, когда плыл в пасмурных водах озера, разглядел вдали утлый челн Барона, который он сразу узнал по характерному пению волжских бурлаков. Озаренная красным фонарем фигурка Барона кувыркалась через каждые одиннадцать метров.

— Кажись, смертельные трюки стали частью его рискового образа жизни, — высказал свои опасения Майор.

— Папаню жалко! — простонал Антиох. — Стоило Жюлю коньки откинуть — и он совсем слетел с нарезки.

Так они гребли, гребли, гребли... покуда их длинный чурбан не втрескался в стену не то из бутового, не то из отборного рвотного камня, как определил ощупавший темноту Антиох.

— Конечная!.. — отфыркнулся Майор. — Посвети-ка зажигалкой.

Дверь показалась прямо-таки гигантских размеров. Добрых одиннадцати метров шириной и двух высотой. Ее сварганили из неотесанного баобабника, предварительно стерилизованного для пользы дела, обили свинцовыми пломбами и выкрасили в желтый. Ей не нужно было поворачиваться на шарнирах, она прекрасно открывалась и без них, — достаточно было определенным способом на давить на наличник, и она моментально разваливалась, в чем не замедлил убедиться ушлый Майор.

Преодолев и эту преграду, они очутились в подвале по соседству с подвалом Майора, где покоилось тело безвременно ушедшего редкострахуса. Невинно убиенное животное лежало на правом боку в самом плачевном виде. Из его хвоста, искромсанного осколками Майоровой гранаты, еще вытекала тоненькая струйка крови, которая постепенно принимала буро-зеленый оттенок в неверном свете зажигалки Антиоха. Веки его были полуопущены, длинные белобрысые реснички рассыпались по щекам, морда задралась кверху, словно в последнем желании сделать глоток минералки «Эвиан», — так лежал почивший в бозе редкострахус, простирая лапки к нвву  невыразимой мольбе. Все его сто Четырнадцать ребер выпирали наружу сквозь заскорузлую и толстую, как у карбонария, кожу, а в уголках ртища уже и питались дождевые черви.