Евгений Гордеев - Возлюби ближнего

• Название: Возлюби ближнего
• Автор: Евгений Гордеев
• Жанр: Прочее

---

Слова доносились до Иисуса как бы издалека, и с трудом добирались до сознания. Он столько раз представлял себе встречу С Бугаем, но даже в самом кошмарном сне не мог себе представить, что это будет так. Иисус еще молча сидел некоторое время, когда рассказ безутешной матери закончился. Он не знал, чем ей помочь, он не знал теплых вкрадчивых слов, его попросту не научили им. Мир, который еще день назад принадлежал ему, внезапно раскололся как стекло в руках и стал с оглушительным звоном рушиться.

Иисус возвращался домой. Тупо смотря в окно автобуса на проносившиеся мимо лесные посадки, на зеленеющие поля. Буйство весенних красок должно было будоражить глаза, после серого афганского однообразного пейзажа. Он смотрел в окно и видел все те же горы, все тот же песок, всю туже пыль. Он никак не мог скинуть оцепенение, в которое впал в квартире Бугая. Так зачем же быть таким? Пройти ад, что бы сдохнуть в раю? А может все не так просто, как казалось оттуда, с этих гор. Где было только одно желание выйти живым, вернуться. Сколько раз он себе это представлял, свое возвращение, и вот теперь все пошло как-то наперекосяк. Автобус качнуло, и Иисуса что-то укололо в щеку. Кажется, он задремал. На груди его висела медалька, которую им выдали перед отправкой в Союз.

Он отцепил ее и прочитал надпись на оборотной стороне. " От дружественного афганского народа". Его лицо исказилось насмешливой гримасой. Оказывается, афганский народ был дружественным? А может дружественным и был только афганский народ? Тогда кто же были шурави?

Иисус открыл форточку, просунул руку с медалькой в нее. Ветер колыхал маленький металлический кругляшок. Пальцы медленно разжались, последнее упоминание о том, где он был, заскакало по нагретому солнцем асфальту, оставаясь с каждой минутой все дальше и дальше от Иисуса.

Родной дом, родные стены, родная береза, родные лица. Вы снились два года. Просыпаясь, хотелось выть, что вы там, а я здесь. Иисус вернулся. Твердой походкой вошел в свой грязный барак. Все изменилось, и в то же время все осталось по-прежнему. Те же обои, заляпанные известью. Ремонт так и не был закончен. Те же захоженные полы, до земляного цвета. Скрипучий приемник надрывался голосом Кобзона, прославляя день победы. И все та же картина на кухне, резанувшая глаза. На груде грязных и рваных тряпок лежал человек, что то-пьяно бормоча.

Внезапно человек раскрыл широко глаза, непонимающе уставился на Иисуса.

- Кто ты? - испуганно вскакивая на ноги спросил он скороговоркой. С-ы-ы-ы-н-о-о-о-ок, - плачущим надтреснутым голосом протянул человек, вернулся,- запричитал он.

Как постарел его отец, какими страшными бороздами покрылось его лицо, синие круги, и все так же пьет. Сколько лет боролся с этим Иисус, сколько клятв он выслушал о том , что больше отец ни возьмет ни капли в рот. Все впустую.

Обнимая отца, Иисус совершенно ничего не чувствовал, ни радости возвращения, ни горести того, что ничего не изменилось, на него накатила апатия, безразличие и усталость. Он слишком долго не был дома, чтобы хоть что-то понять сейчас.

- Сынуля, а я как раз, только-только из магазина, - верещал восторженно отец, - дай, думаю, возьму бутылек, праздник чай, а тут такое!

- Эх, - слезы покатились по его грязным небритым щекам быстрее, видела бы мать тебя сейчас, какого сына я воспитал, - надрывался отец, одновременно раскупоривая водку и наливая в грязные граненые стаканы.

- Ты, это, сынок, закусить-то нечем, - виновато стал оправдываться он Я, это, до пенсии-то, еще неделя, я вон у тети Клавы занял на пузырь-то, продолжал он, и почти весело закончил, - ну ведь как знал, что ты вернешься.

- Ну давай, сынуль, за возвращение, вон, хлеб бери, закусывай, больше нечем, - повторился он, и не дожидаясь Иисуса, опрокинул полный на две трети водкой стакан в ставшим наполовину беззубым рот.

Иисус, держа свой стакан, молча смотрел на плескающуюся в нем водку. Он еще ни разу в жизни не пил водку, тем более с отцом вместе. Быстрый хмель снова свалил отца ну кучу тряпья, а Иисус все сидел и смотрел, как бы примериваясь и никак не решаясь, выпить или отставить. Наконец, он решился и влил содержимое в себя. Горло обожгло, но почти не заметил этого, лишь сморщился от непривычного вкуса.

Повернувшись и взглянув в окно, увидел родную березку. Ту березку, которую однажды посадил под своим окном, с любовью выкопал ее на лесной опушке, принес к дому и посадил. Тогда учителя говорили, что каждый пионер должен посадить дерево и отчитаться за это дерево перед школьными учителями и своими товарищами. Минут пять он не отводил от нее взгляда, рассматривая уродливо опиленный ствол. Кто мог тогда предполагать, что это красивое дерево, вытянувшись, станет кому-то мешать, станет задевать своей кроной провода, и за это ей спилили крону. Станет ветвями загораживать окно. И за это ей опилили ветви. Иисус не мог знать этого, когда выкапывал молодое деревце от своих сестер и братьев. Ему тогда казалось, что он занимается очень нужным и полезным делом. Чем, как не благими намерениями мы порой прокладываем себе путь к собственным проклятиям. Он почувствовал себя деревом, по стволу которого уже карабкается кто-то с ножовкой в руке, что бы подравнять, укоротить, сделать так, как надо. Естественность присуща только дикой природе. Человек же в свою и в чужие жизни всегда вносит искусственность и театральность. Наконец, он отвел взгляд и вернулся в свою барачную кухню.

- Здравствуй, Родина - медленно произнес он. Лицо исказилось презрительной гримасой.

- Я вернулся!? - не то спрашивая кого-то, не то утверждая прохрипел он и уже не твердой рукой поставил стакан на грязный стол.

25 декабря 2000г.