Олег Верещагин - Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка

• Название: Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Детская фантастика

Это вторая книга о приключениях Олега, героя фантастической повести «Если в лесу сидеть тихо-тихо или Секрет двойного дуба». Расследуя серию таинственных исчезновений детей и подростков (а ведь предупреждали его, чтобы не лез!!!), главный герой вынужден превратиться в странника между мирами, пройти целую кучу испытаний, подружиться с настоящими пионерами, американскими кадетами, людьми-волками и ещё чёртовой кучей всякого нетолерантного и антидемократического народу…, а в результате — сцепиться ни с кем иным, как с самим Не-К-Ночи-Будь-Помянут-На-Большую-Букву-С. Но не буду забегать вперёд. А в общем-то, как я уже говорил, кажется, в каком-то анонсе этой повести — перед вами книга о Дороге. ТОЙ САМОЙ. И заодно о таких малозначимых в нашем нынешнем мире вещах, как дружба, честь, отвага… Подождите кидать камни. Сначала попробуйте прочесть!

---

Спина и шея затекли. Стояла глубокая, какая-то нехорошая тишина. Нет, не тишина. Звуки были, причём звуки странноватые. И в этой тишине-не тишине не хватало чего-то важного.

Часы, понял Олег, не шевелясь. В помещении магазина тикали двое часов. Одни даже не тикали, а бухали — здоровенная напольная башня. А сейчас они молчали. Как будто кончился завод.

Света там по-прежнему не было. Но Олегу почему-то казалось, что там — там гораздо более обширное помещение, чем небольшой полуподвальчик. Из-за этих вот лишних звуков. Как будто ветер гоняет по полу скомканную бумажку. И ещё какие-то…

Началось, буднично подумал Олег. Ну а мог бы и сам догадаться — магазинчик выбрали, потому что он стоит в удачном месте, есть такие места. И, конечно, пользовались им вовсю и без ведома хозяйки.

Олег хотел взвести револьвер, но передумал — тугой щелчок будет слышен далеко и отчётливо. Ладно, пусть самовзвод. Всё равно первый патрон с дробью, в случае чего — не промажу, как ни дёргай… Он нашарил ногой рюкзак, приподнял, извернулся, надел на одно плечо. Страшно не было. Сейчас он предельно собрался, сжался, как пружина, ещё не зная, что и как будет делать, но уверенный в том, что инстинкт подскажет «по ходу».

Олег сполз на пол, на корточки. «Гусиным шагом» подошёл к двери, похвалив себя за то, что не закрыл её.

И встал на колено.

Можно сколь угодно долго готовиться к чему-то. И всё равно обалдеть, когда это происходит.

Ну, то, что помещения магазина нет, его не удивило. Но всё-таки увиденное было сильно.

Во-первых, тут было не темно, а как бы полутемно. Большой зал напоминал вокзальный зал ожидания — коричневые стены, арочные переходы, колонны, широкие скамьи с выгнутыми для удобства спинками, но тоже каменные. Нигде ни единой надписи. Что под потолком — тонуло в темноте. Свет падал только через большую дверь в дальнем конце помещения.

А в проходе в самом деле каталась туда-сюда бумажка. Конфетный фантик. Это и был единственный звук в помещении. Остальные слышались из-за большой двери.

Луг или степь, понял Олег. Вот точно так же в августе шелестят поля ржи и пшеницы.

Он оглянулся. Позади по-прежнему была каморка с компьютером, холодильником, креслом… Вернуться и сесть в кресло. Вряд ли это — надолго. А если вперёд — то он даже не знает, куда надо идти.

Прямо до самого утра, говорил Питер Пэн. А он, будучи человеком дела, не был склонен к пустой философии. Как раз от такого совет и нужен сейчас.

Олег всё-таки вернулся. Он наполнил водой из-под крана вытащенную из рюкзака гофрированную литровую флягу. Потом, войдя в зал, поставил рюкзак на ближайшую скамейку, достал из него ремень, подпоясал джинсы, повесил на крепления револьвер в кобуре, складной нож, флягу. Перешнуровал ботинки, забросил рюкзак за плечи и только потом оглянулся.

Вместо двери в подсобку была глухая стена.

— Ну что ж, — сказал Олег. Достал нож, выцарапал:

ЗДЕСЯ Я БЫЛ

О. *

И пошёл к выходу.

Шаги гулко бухали в пустом зале. Конфетный фантик ускакал под одну из скамей. С каждым шагом становилось яснее, что снаружи не только светло, но и жарко.

Очень жарко, чёрт побери! Олег остановился на пороге (хотя никакого порога и не было, собственно — сразу за каменным полом начиналась трава) и рефлекторно прикрыл рукой глаза. Сверху рухнул поток солнечного света.

Солнце стояло в зените — невидимое, ослепительный размытый блеск в белом небе, яростно полосовавший землю ливнем жара. Во все стороны расстилалась степь, поросшая высоким, по пояс и выше, редким серо-жёлтым ковылём. Тонко звенел воздух. В этом звоне слышалась музыка, и Олег не удивился, когда, опуская руку, услышал на миг знакомое:

Да не ругай меня, братишка, за правду...
Ты ж мне сам сказал, что платишь монету?
Но даже и любя кого-то взаправду
Ты сам вокруг себя вращаешь планету... —

и понял, что это Третьяков в Ванькиной каморке в клубе. Мальчишка чиркнул по воздуху рукой ещё раз, вызвал снова какой-то звук, явственный, но непонятный…

Ну что ж. Сейчас не нужно было удивляться. Может быть, по-настоящему удивительные вещи будут впереди, так что лучше не тратить себя…

Постояв ещё, Олег неспешно обошёл здание. И почти не удивился, наткнувшись среди ковыля на железную дорогу.

Это была одна-единственная ветка. Рельсы, бетонные шпалы, подсыпка. Пять шагов с этой стороны, пять шагов с той — ковыля нет, дальше — опять серо-жёлтая стена. Олег встал на шпалу, посмотрел влево-вправо — в оба конца дорога шла до тех пор, пока не таяла: то ли на самом деле, то ли просто в жарком мареве.

Олег автоматическим жестом поднял руку с «командирскими» к глазам.

Часы стояли.

Олег засмеялся. Внезапно ему стало очень легко, как будто решилось что-то важное. Он сделал первый — широкий — шаг со шпалы на шпалу — и, сойдя вбок, на насыпь, пошёл уже нормально, напевая негромко, просто так, для себя, очень подходящие к случаю строчки…

— От пустой коновязи вдаль уходит дорога —
На дорогу из тучи молча смотрит звезда.
На себя лишь надейся — на себя, не на бога.
Жизнь даётся на время — а честь навсегда...

Там, где стоят часы.

То ли тут вообще не шло время, то ли шло как-то иначе, но солнце прочно обосновалось над головой и пекло с дикой силой. Куртку Олег подвязал к низу рюкзачка и шагал себе, по временам развлекаясь тем, что извлекал из воздуха какие-то обрывки разговоров, мелодий… Потом — поднадоело, и он сам спел (никто ведь не слышит):

— Опять тобой, дорога, желанья сожжены!
Нет у меня ни бога, ни чёрта, ни жены...
Чужим остался Запад, Восток — не мой Восток,
А за спиною запах пылающих мостов.
Сегодня вижу завтра иначе, чем вчера,
Победа, как расплата, зависит от утрат...
А мы уходим рано, запутавшись в долгах —
С улыбкой д'Артаньяна, в ковбойских сапогах...[6]

Самым странным было, что не ощущалось ни особого беспокойства, ни желания спешить или что-то там ещё… Как будто всё само собой должно устроиться к лучшему. Хоть как-то, но — к лучшему. И не надоедало шагать, даром что пейзаж был насквозь однообразным и, можно сказать, унылым. Ковыль осыпался тонкой сухой пыльцой, лишь задень. У пыльцы был горячий запах лета.

Временами Олегу отчётливо казалось, что где-то слева — река. Сперва он подавлял желание свернуть и посмотреть. Но, когда это желание снова подкатило, круто развернулся и зашагал влево.

Он не успел сделать и ста шагов — ковыль оборвался, и за полоской рыжей глины открылся обрыв. Склон падал вниз отвесной стеной метров на пятьдесят, не меньше. В широченной спокойной реке отражался закат, и Олег недоумённо понял, что это правда — закат, солнце садится, а ведь только что казалось — стоит по-прежнему над головой… На том берегу бесконечной зелёно-ворсистой тканью лежал лес. А посреди реки плыл пароход. Настоящий пароход, с колесом сзади — «американской» конструкции. Река была настолько громадной, что пароход казался маленьким и почти неподвижным. В иллюминаторах и окошках надстроек горели огоньки, и Олег понял, что там, внизу, на реке, уже ночь — берег закрывает солнце.

За всё то время, пока шагалось, Олег не отпил из фляжки ни глотка. Сейчас захотелось пить и есть. Чуть дальше по берегу мальчишка увидел удобный спуск — берег как будто был разрублен балкой.

Олег напился из фляжки (вода почти не согрелась, хорошая вещь), ещё постоял, глядя на пароход и испытывая какое-то недоумение от того, что тут есть другие люди. Часы по-прежнему стояли. Не очень спеша, он пошёл к балке.

Спуститься оказалось не так-то легко — балка заросла кустарником и, когда мальчишка выбрался на гладкий речной песок, уже совсем стемнело. Волны мирно шуршали о берег. Над головой зажигались звёзды — знакомые, но крупные, яркие. Думалось пусто и легко.

Побродив по берегу, Олег нашёл плавник — коряжину с себя толщиной и длиной, сухую и гулкую. Неспешно нащепал ножом лучинки, застругал их, сложил под торчащей чуть в сторону обломанной веткой, зажёг от зажигалки и, сбросив снаряжение и одежду на песок, пошёл в воду.

Вблизи река выглядела ещё шире, но перестала быть пугающей. После жаркого воздуха степи вода показалась холодной, но лишь в первые секунды. Олег наплавался, потом попил, ныряя у берега и хватая зубами найденные ногами роднички — там, где ступню начинало щекотать ледяными струйками. Сходил за фляжкой, набрал её. Прополоскал носки, потом — трусы, выжал как следует и то и другое, повесил на несколько подобранных палок плавника у разгоревшегося тем временем огня — ясно было, что коряжина будет гореть до утра. Подволок ещё одну — почти такую же большую, положил, как экран или спинку дивана. И сел на вытащенную из рюкзака прокладку, накинув куртку на плечи. Комаров не было, но так казалось удобнее и спокойнее. Достал из рюкзака, не глядя, консервы, колбасу, пресные галеты. Начал есть.