Носсрат Пезешкян - Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия).

• Название: Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия).
• Автор: Носсрат Пезешкян
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Психология
• Год: 1992

В книге немецкого врача-психотерапевта Н. Пезешкяна собрано около ста восточных историй, которые иллюстрируются примерами из психотерапевтической практики. Наряду с необычайной занимательностью, поэтичностью и яркостью изложения восточные истории содержат нечто неожиданное и непредвиденное. Читатель увидит, что иной образ мыслей, казавшийся до этого непривычным, становится вдруг близким и понятным. Это изменение позиции автор считает самой важной функцией восточных историй и надеется, что читатели смогут понять, как увлекательно бывает по-иному взглянуть на привычные и знакомые вещи.

---

Несмотря на то что текст достаточно бессвязный, на его основе можно воссоздать совершенно определенные жизненные ситуации и породившие их переживания. Для этого следует вычленить из запутанного нагромождения слов определенную закономерность в изложении переживаний. Пациентке пятьдесят один год. Ярко выраженная потребность в справедливости – это фон для всех ее высказываний, о чем бы она ни говорила: о работе, религии, сексуальности, человечестве, политике, врачах, родителях, детях и т.п. Справедливость – главная тема, вокруг которой группируется целый ряд пережитых ситуаций, связанных со справедливостью. Кажется, будто в ней самой проигрывается записанная на пленку «программа справедливости», которая иногда выходит из-под контроля разума. Если ознакомиться с условиями прожитой жизни пациентки и ориентироваться на анализ ее актуальных способностей, то целый ряд ее неясных высказываний приобретает совершенно отчетливый, определенный смысл. Вкратце это можно изложить так. Куда бы ни обращалась пациентка, в учреждения или к отдельным людям, она всюду чувствовала несправедливое к себе отношение. По-видимому, несправедливость по отношению к ней была допущена и на самом деле. И вот она использует свое «безумие» для того, чтобы заклеймить эту несправедливость.

Когда мы заполняли наш дифференциально-аналитический опросник с учетом психосоциальных данных, пациентка отвечала вполне разумно и конкретно на вопросы об актуальных способностях, затем, когда опросник был заполнен, снова стала прокручиваться «программа справедливости».

Дифференциально-аналитический опросник дал возможность и в этом случае получить отчетливое и дифференцированное представление о личности пациентки с ее слов, что было бы невозможно сделать исходя только из рассказанной ею довольно бессвязной, запутанной истории, окрашенной безумием.

Хотя уверенность пациентки в том, что все на свете относятся к ней несправедливо, была почти непоколебимой, тем не менее шаг за шагом, очень постепенно удалось расшатать эту уверенность безумия. Прежде всего надо отметить, что едва ли пациентка стала бы терпеть какие-либо возражения с моей стороны. Она сразу же причислила бы меня, лечащего врача-психотерапевта, к лагерю тех, от кого она терпит несправедливость, и стала бы агрессивной по отношению ко мне. Поэтому в процессе лечения при анализе составляющих очага конфликта и связанных с ним ситуаций, касающихся справедливости, нужно было проявлять максимальную чуткость и понимание. Я старался проникнуться участием к миру переживаний пациентки, чтобы понять ее и это понимание вновь довести до ее сознания. Это происходило примерно так, как у Авиценны. Применение подобного метода в современной психотерапии описано у Бенедетти. Разумеется, нам, врачам-психотерапевтам, порой бывает нелегко понять смысл запутанных, безумных представлений и высказываний психически больных людей. В результате непонимания углубляется изоляция, отчуждение больного, мир его мыслей и переживаний становится недоступным для врача. Тем важнее для терапевтического воздействия идентификация с чуждым для нас миром мыслей и переживаний пациента. И хотя полная идентификация чрезвычайно трудна и даже опасна для врача, то частичная идентификация с конкретными отдельными переживаниями больного дает хороший результат.

Пациентка реагировала очень агрессивно и сразу замыкалась в себе, как только начинала подозревать, что у врача есть хотя бы малейшее сомнение в правильности ее образа мыслей. Однако, когда я рассказал ей историю «Мудрый судья», она увидела свои бредовые идеи как бы со стороны, смогла говорить о них и даже была в состоянии посмеяться над ними.

Мудрый судья

Женщина, взволнованная и возмущенная, пришла к гхази, к окружному судье, и стала жаловаться на то, что посторонний мужчина поцеловал ее против ее воли. Она кричала: «Я требую от вас справедливости. Я не успокоюсь до тех пор, пока вы не накажете злодея. Я требую этого от вас, это мое право». При этом она гневно топала маленькой ножкой и испепеляла судью своими взглядами. Судья был мудрым человеком. Он долго думал и наконец огласил судебное решение: «С тобой поступили несправедливо. Итак, ты должна узнать, что такое справедливость. Посторонний мужчина поцеловал тебя насильно, против твоей воли. Чтобы восторжествовала справедливость, мое решение таково: ты должна поцеловать его тоже насильно, против его воли». И обратившись к судебному исполнителю, он приказал привести мужчину, чтобы тот получил свое наказание.

Пациентка слушала с широко раскрытыми глазами и на самом интересном месте, когда судья огласил свое решение, она громко засмеялась. Для ее понимания это было вполне доступно, так как представления о справедливости у нее были связаны с конфликтами партнерских отношений. Во время следующих сеансов она все время возвращалась к этой истории. Каждый раз, когда возобновлялась тема справедливости и для пациентки наступал критический момент, она вспоминала об истории, которая стала для нее как бы мостиком, дающим возможность проявить критическое отношение к своим бредовым представлениям о справедливости.

Еще одна большая программа

У одного купца было сто пятьдесят верблюдов; они шли по пустыне, навьюченные товарами, а с ними еще сорок послушных рабов и слуг. Однажды вечером купец пригласил в гости одного своего друга. Это был Саади. Всю ночь напролет он без устали рассказывал гостю о своих делах и заботах, о том, как утомительна его профессия. Он говорил о своих сокровищах в Туркестане, о своих поместьях в Индии, показывал документы на владение и ювелирные изделия. «О Саади, – вздыхал купец, – я совершу еще одно путешествие. А уж после этого я позволю себе заслуженный отдых, о котором мечтаю так, как ни о чем другом на свете. Я хочу отвезти персидскую серу в Китай; я слышал, что она там в большой цене. Оттуда я повезу китайские вазы в Рим. Затем мой корабль повезет римские ткани в Индию, а оттуда я повезу индийскую сталь в Халаб. Из Халаба я буду экспортировать зеркала и изделия из стекла в Йемен, а из Йемена вывезу бархат в Персию». С мечтательным выражением лица он рассказывал все это скептически слушавшему его Саади. «А уж после всего этого моя жизнь будет посвящена отдыху и размышлению, высшей цели моих помыслов».

(По Саади)

Один сорокавосьмилетний фабрикант, владелец большой фирмы с несколькими сотнями служащих, привел ко мне на психотерапевтический прием обоих своих сыновей. По его словам, они не могли сосредоточиться на чем-либо, были невнимательны, плохо учились и доставляли родителям немало огорчений. Очень может быть, что эти жалобы имели под собой основание, однако, пока фабрикант говорил, у меня все больше и больше создавалось впечатление, что он использует своих детей как предлог, для того чтобы намекнуть на свои собственные проблемы. Он производил впечатление загнанного, даже испуганного человека. Это подтвердилось тогда, когда сыновья ушли. Мы оставили тему «дети» и заговорили о нем самом. Казалось, что прорвалась плотина. С сильным волнением,прерывавшимся истерическим плачем, он рассказал мне о себе, о своих бедах, о мнимой безысходности и закончил тем, что попросил о помощи. Хотя дела его в бизнесе шли хорошо, он постоянно повторял: «Я неудачник. Я ничего не достиг». Конечно, эти высказывания могли быть кокетством преуспевающего делового человека, который просто рисуется своей скромностью. Но далее если в его словах и было что-то от этого, то душевный кризис, описанный пациентом, представлялся, на мой взгляд, достаточно серьезным.

Фирма досталась ему в наследство от отца, который упорно создавал ее своими собственными трудами, руководствуясь девизом: «Зарабатывай хлеб свой в поте лица своего». Вначале пациент хотел избрать для себя другое поприще. Он мечтал стать архитектором, но отец воспротивился его желанию. Без конца он внушал своим сыновьям, что трудится, не жалея сил, только ради них, и им предстоит вести дела дальше. Пациент не мог отказаться от морального долга и взял на себя управление делами отца. Не успел он по-настоящему вникнуть в дела фирмы, как вдруг отец скоропостижно умер. Ответственность за предприятие и имущество перешла к нему. Пока пациент делил свои обязанности с братом, он еще мог как-то справляться с работой. Но неожиданно в автомобильной катастрофе погибает брат, и ему пришлось взять на себя все бремя ответственности. Имея перед собой пример отца, пациент предъявлял к себе исключительно высокие требования. Чтобы доказать самому себе, что он может управлять фирмой так же хорошо, как отец, он уволил компетентных сотрудников и, стараясь все решать единолично, окончательно довел себя до хронического переутомления. Перегрузки на работе отразились и на семейной жизни. Так как он не успевал справляться на работе со многими делами, то ему приходилось работать по ночам дома. Естественно, члены семьи были недовольны его постоянной занятостью. Несмотря на все старания пациента, количество невыполненных заданий увеличивалось с угрожающей быстротой, и в конце концов наступила декомпенсация. Внезапно он перестал выполнять свои служебные обязанности, не являлся на работу, лежал в постели, предавался бесплодным размышлениям, стал очень уязвимым и обидчивым. При малейшем намеке на дела фирмы, на отца, брата он приходил в ярость, а потом впадал в истерику. «Я совершенно разбит, растерян. Я не знаю, с чего начинать. Я пропал и ни на что больше не гожусь». Удивляло то, что именно в этой критической ситуации пациент стал расширять свою фирму и вкладывать в строительство многие миллионы марок. Эту кажущуюся непоследовательность он объяснял тем, что обязан увеличивать семейный капитал, чтобы передать его детям в наследство. Эти очевидные противоречия не доходили, видимо, до сознания пациента.