Эд Горман - Финал всего этого

• Название: Финал всего этого
• Автор: Эд Горман
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Не в том дело. Я спала с ее мальчиком в прошлом году.

- Ах, так.

- Видел бы ты свое лицо. Свое поразительно красивое лицо. Ты смутился.

- А она знает?

- Про своего мальчика?

- Угу.

- Конечно. Я подстроила так, что она нас застукала. Я просто хотела показать ей... ну, что некоторые из ее друзей могут найти меня привлекательной.

- И, полагаю, тебе было очень скверно?

- Ну, нет! Мне было очень хорошо. Естественно, она наябедничала Рэнди, и он устроил бучу - ломал мебель, несколько раз ударил меня по лицу - и это было замечательно. Я снова почувствовала себя молодой и желанной. Понимаешь?

- Не очень.

- Но они со мной поквитались.

- А?

- Ну, как же! Разве ты не видел, как они сегодня танцевали?

- Вполне нормально. Она же его дочь, хочу сказан.

- Ну, значит, ты последнее время не разговаривал но душам со стариной Рэнди.

- А?

- Он прочитал статеечку в "Пентхаусе" о том, что инцест - вполне нормальная потребность, и нет ничего плохого в том, чтобы трахать членов своей семьи, при условии, что это по взаимному согласию, и вы принимаете предосторожности.

- Господи!

- Ну, и теперь она расхаживает по дому практически голая, а он гладит ее, похлопывает и прижимает, крепко и долго.

- И она соглашается?

- В том-то и соль. Они стакнулись, чтобы отплатить мне за то, что я спала с Бобби.

- Бобби это...

- Ее дружок. То есть бывший, я думаю.

Кендра и Рэнди вошли в круг для следующего танца. Если мы с Эми и привлекали внимание, оно сразу переключилось на Кендру с Рэнди. Но теперь они танцевали не на публику, а интимно обнявшись. Я все ждал, когда Рэнди начнет тереться бедрами о Кендру, как школьники, когда свет пригашен.

- Господи, они омерзительны, - сказала Эми.

И я с ней согласился.

- Знаешь, она постарается тебя соблазнить, - сказала Эми.

- Ну, послушай!

- Господи, ты что - шутишь? Она захочет присоединить тебя к своей коллекции, если сумеет.

- Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать один?

- Двадцать два. Но это не существенно. Подожди и увидишь.

Снова за столиком. Я выпил еще две стопки. Все происходило не так, как планировалось. Красавец Роджер вернется в родной город и заманит королеву школьных провожаний в свои объятия. Киногрезы. Но тут все было по-другому - сумеречно и комично, и потливо, и, в немалой степени, зловеще. Я словно видел, как Рэнди трогает и там, и там, и там почти обнаженное, чудесное тело своей дочери, и я словно видел, как Эми - довольно жалкое зрелище бросается на атлетического студента, специализирующегося по гормонам половых желез.

Господи, я хотел всего лишь чуть-чуть по-старомодному разрушить семейный очаг... и поглядите, во что я вляпался!

Кендра и Рэнди вернулись к столику. Рэнди обругал еще двух официантов, а потом сказал мне:

- Вся эта пластическая хирургия... не понимаю, почему ты заодно не потребовал, чтобы тебя изменили в бабу. Ты же всегда слегка смахивал на бабу. Я по-дружески, ты понимаешь.

- Рэнди, - сказала Эми.

- Папочка, - сказала Кендра.

Но для меня это был высочайший комплимент: Рэнди, идол школы, опять взревновал ко мне.

Я не совсем понял, зачем Кендра вышла из-за столика, но она тут же оказалась около меня и сказала:

- Почему бы нам не потанцевать?

- Но Роджер устал, дорогая, - сказала Эми.

Кендра улыбнулась.

- А по-моему, у него еще осталась чуточка энергии, правда, мистер Дэй?

Танцуя в моих объятиях, соблазнительная, нежная, ласковая, кроткая, хитрая Кендра сказала:

- Знаете, она постарается вас соблазнить.

- Кто?

- Эми. Моя мать.

- Возможно, вы не замечали, но она замужем.

- Как будто это что-то меняет.

- Мы старинные друзья, только и всего.

- Я читала некоторые ваши любовные письма.

- Господи, она их сохранила?

- Все до единого. От всех мальчиков, которые были в нее влюблены. Они сложены на чердаке в картонках. Разложены по алфавиту. Едва она почувствует, что стареет, как вытаскивает их и перечитывает. Когда я была маленькой, она читала их мне вслух.

- Наверное, мои были очень непристойными.

- Очень милыми. Вот какими были ваши письма.

Наши взгляды встретились, как пишут в дамских романах. Но встретились не только они. Каким-то образом тыльная сторона ее ладони скользнула по моим брюкам в паху, и вздыбилась эрекция, которой позавидовал бы самый похотливый пятнадцатилетний козлик. Затем ее рука вернулась на положенное в танцах место.

- Вы действительно потрясающе красивы.

- Спасибо. Но вам доводилось видеть мою фотографию "До"?

Она улыбнулась.

- Если вы думаете о школьном альбоме, то да. Но фото "После" нравится мне гораздо больше.

- А вы искусны в дипломатии.

- Искусна я не только в ней, мистер Дэй.

- Почему бы не называть меня Роджером?

- Буду рада.

Мне хотелось провести остаток вечера в клубе особенно весело, но ничего не вышло. К тому времени когда мы с Кендрой вернулись к столику, Эми и Рэнди уже были сокрушительно пьяны, и у них заплетались языки. Я извинился, что отойду на минутку, а когда возвращался, увидел, что Эми на веранде разговаривает с субъектом, очень смахивающим на преуспевающего жиголо типа сверхмужчины. Позднее я узнал, что его имя Вик. За столиком милый старина Рэнди успел оскорбить еще нескольких официантов и пригрозил измордовать меня, если я не перестану лапать его жену и дочь, но язык у него так заплетался, что эффекта не получилось, особенно когда он начал расплескивать виски, и стопка выскользнула из его пальцев, а осколки разлетелись по всему столу.

- Пожалуй, пора и домой, - сказала Кендра и приступила к сложной процедуре упаковки своих родителей и погрузки их в новехонький "мерседес", который, к счастью, вела она.

Перед тем как сесть за руль, Кендра сказала:

- Возможно, увидимся попозже.

И я остался гадать, что именно означало это "попозже".

После душа, одной стопочки перед сном, значительной части программы Дэвида Леттермена и медленного проваливания в сон я узнал, что означало "попозже".

Предшествуемая резким стуком, в ветреную ночь, она оказалась за дверью, облаченная в макинтош, которым, как я вскоре узнал, исчерпывалась вся ее одежда.

Она ничего не сказала, а просто встала на цыпочки, сложив дивные губы трубочкой в ожидании поцелуя. Я одолжил ее, обнял за плечи, увлек внутрь, несколько смущаясь своей пижамы и халата.

До спальни мы не добрались. Она легонько толкнула меня в огромное кожаное кресло перед угасающим камином и осторожно села мне на колени. Вот тут-то я и обнаружил, что под макинтошем на ней нет ничего. Ее мудрые и прелестные пальцы быстро привели меня в состояние готовности, и я оказался в ней, но к экстазу в моем вздохе примешивался страх.

Наверное, будущие наркоманы ощущают то же самое, впервые испробовав героина - наслаждение от его упоительного воздействия и в то же время страх стать безвольным рабом чего-то, над чем они уже никогда не будут властны.

Я бесповоротно влюблялся в Кендру и понял это с той первой секунды в кресле, когда почувствовал душистую легкость ее дыхания и ощутил теплое шелковистое великолепие ее женственности. Когда мы в первый раз оторвались друг от друга, я снова растопил камин, достал вино и сыр, и мы лежали под ее макинтошем, глядя на языки пламени, пляшущие за стеклом.

- Господи, просто поверить не могу, - сказала она.

- Чему поверить?

- Тому, до чего мне с тобой хорошо. Правда.

Я долгое время молчал.

- Кендра...

- Я знаю, о чем ты хочешь спросить.

- О твоей матери.

- Вот именно.

- Если ты пришла ко мне только потому...

- ...потому, что она переспала с Бобби Лейном?

- Да. Потому, что она переспала с Бобби Лейном.

- Хочешь, чтобы я ответила честно?

Собственно, я этого не хотел, но что я мог сказать? "Нет, я хочу, чтобы ты ответила нечестно"?

- Да, конечно.

- Наверное, это послужило первым толчком. То есть чтобы прийти сюда и переспать с тобой. - Она засмеялась. - Моя мамочка крепко за тебя зацепилась. Я весь вечер следила за ее лицом. У-у-у! Как бы то ни было, я подумала, что это хороший способ поквитаться с ней. Переспать с тобой, хочу я сказать. Но еще до конца вечера... Господи, Роджер, это чистейшее безумие, но я влюбилась в тебя до невероятия.

Мне хотелось сказать, что и я тоже. Но я не мог. Пусть внешне я стал новым Роджером, но внутри был старой моделью во всех отношениях стеснительным, нервничающим и изнывающим от ужаса, что мое сердце будет растерзано.

На заре мы в третий раз занялись любовью в моей широкой кровати, и с подоконника снаружи за нами следили сойка и алый кардинал, а утренний ветерок вздыхал, запутавшись в сосновых ветвях.

После третьего раза мы минут двадцать молча лежали, обнявшись, пока она не сказала:

- Мне придется быть неромантичной.

- Сколько угодно.

- Гусиная кожа.

- Гусиная кожа?

- И мочевой пузырь.

- И мочевой пузырь?