Александр Горохов - Аферисты - Славные времена

• Название: Аферисты - Славные времена
• Автор: Александр Горохов
• Жанр: Детектив

---

- Что-о?

- Да. Теперь если вас ещё и нельзя пускать на дипломатический прием, то, во всяком случае, вы можете сидеть в прихожей, вместе с шоферами и извозчиками. Они вас признают за равного и это - моя заслуга. Год назад вас дальше дворницкой не пускали. Тоже касается и воспитания вашей супруги.

От тяжелой хрустальной пепельницы, полетевшей в голову - Комаровский увернулся без труда и, что более существенно, - не испугался. Совершенно не испугался потому, что звук собственного, хорошо поставленного голоса всегда придавал ему решительность и уверенность в себе. Он твердо верил, что когда начинают звучать СЛОВА - всякие кулаки и даже оружие уже не обладают решающей силой. А в жонглировании пустопорожними фразами означенный пан Комаровский не имел себе равных.

- И если вы, господин Чураков, задумаетесь над тем, что я сказал, то поймете, что я, ваш личный имиджмейкер, глубоко прав.

- Значит, вы правы и ни в чем не виноваты господин Комаровский? - с несколько пугающей вежливостью спросил Чураков.

- Абсолютно и категорически! - безапелляционно заявил Комаровский. Свой хлеб, хлеб профессионального имиджмейкера я отработал. Даром ваши кислые бутерброды не вкушал. Теперь вас можно выпускать на улицу без поводка н намордника. Вы почти похожи на человека.

Чураков смотрел на ожившего Альфреда Викторовича с откровенным изумлением - этому молодящемуся козлику все было нипочем! Ни тебе руки не трясутся, ни в глазах страха нет, хотя ведь должен знать, что из себя представляют и он, Чураков, и способный на многое - телохранитель Ишак. Будучи и сам крутым мужиком, Чураков терялся, когда натыкался на наглость в абсолютном проявлении.

- Ну что ж, козел... Допустим, кое в чем от тебя был толк... Это следует признать. Кое - какой этот имидж для меня ты помог нарисовать. Но, гнида ты позорная, зачем к Нинке в кровать полез?!

- Для завершения и её культурного воспитания. - твердо ответил Комаровский.

- Какого воспитания?!

- Сексуального. - он даже глазом не моргнул. - Вы убедитесь в этом при первом же эротическом сеансе любви. Вы оба, извините, были приучены к собачьим случкам, а не высоким наслаждениям.

Чуракова задумался, переваривая сказанное, а потом печально и тихо сказал.

- Ишак, бей его.

- Бить? - деловито спросил телохранитель.

- Бей его так, чтобы он уже никому больше и никогда не мог давать никаких сексуальных уроков.

- Только не по голове! - испугался Комаровский и закрыл лицо руками. - И попрошу не в морду! Это мой товар.

К чести костолома Ишака надо сказать, что бить противника явно десятикратно слабее себя, он не мог - остатки совести не позволяли. Ишак вяло пнул ногой в печень Альфреда Викторовича, чего оказалось достаточным, чтоб тот вновь принял лежачее положение и заскулил от боли.

Скорее всего все виды наказания на этом бы и закончились, если б из ванной не донесся жалобный крик Нины.

- Феденька, не верь ему! Он меня охмурил, он меня опоил! Чего-то подлил в шампанское! Я бы так просто никогда не далась!

Чураков медленно встал с кресла и столь же неторопливо, но многозначительно снял с каминной полки бронзовый кандилябр. Подбросил его на руке, словно прикинул массу этого ударного оружия - Альфред Викторович понял, что нить его жизни опять опасно натянулась в последнем сопротивлении перед разрывом. Но у него хватило родовой шляхетской спеси выпрямиться, вскинуть голову и бросить в лицо бизнесмена презрительно.

- Не пугай, урод! Комаровский сумеет умереть достойно! - в критические моменты, наподобие настоящему, Альфред Викторович величал себя в третьем лице - это придавало мужества.

- Ты не умрешь, ты - подохнешь. - пообещал Чураков и уверенной рукой поднял кандилябр в дюжину свечей над головой.

Ишак преградил хозяину дорогу, сказал мягко.

- Босс, извини, но Нина врет. Опаивать наркотиками её никакой нужды не было. Она и без того шампанское пила, как кобыла. Ящик порожних бутылки в спальне стоит и второй тоже уже начат. Так что значения не имеет, подливал ли он ей чего-нибудь или нет.

Чураков недовольно глянул на своего телохранителя.

- Ты на чьей стороне играешь, Ишак?

- На твоей босс. И не допущу неразумных действий во вред фирме. Мне за это ты платишь деньги.

- Что же получается, Ишак?! Так его и отпустим? - растерялся бизнесмен.

- Отпустим - но не совсем так. К тому же нам, босс, самим не выгодно позором фирму покрывать. Ты ведь в этом халате ходить больше не будешь? он указал на Комаровского. - После этого козла?

- Еще чего! Мне этим халатом теперь зад подтирать противно! возмутился Чураков, а Ишак все так же неторопливо заметил.

- Тогда он получит достойное наказание...Но мы и сами виноваты.Я тебе давно говорил, босс, охраны у ворот дачных участков - недостаточно. Надо ставить и свою, прямо при фазенде, в доме.

- Ты был прав. Сегодня же организуй, - бросил Чураков, плюнул на шелковый халат Комаровского и пошел к ванной комнате, на ходу выкрикивая.

- Нинка! Открывай добром, а то ещё хуже будет!

Судьба Нины Комаровского на данный момент мало заботила - он полагал, что в конечном счете, семейные разборки закончатся миром. Больше его волновали неторопливые действия Ишака, которые поначалу показались странными и лишенными смысла.

Ишак забрался на подоконник и содрал шторы, а затем освободил длинную штангу, на которой эти шторы висели. Штанга оказалась крепкой, отделанной под бронзу. После этой предварительной операции, Ишак вежливо предложил Комаровскому встать на ноги и вытянуть руки в сторону. И тут же очень ловко продел штангу сквозь оба длинных рукава халата, а кисти рук Альфреда Викторовича жестко привязал шнуром к штанге, так что Комаровский оказался крестообразно распростер в пространстве, словно Христос на Распятие. Определить точнее - более всего Альфред Викторович напоминал сейчас огородное чучело, когда на две скрещенные палки надевают пиджак и шляпу. Затем Ишак плотно увязал на чреслах Альфреда Викторовича пояс халата, отошел в сторону, полюбовался своей работой и крикнул в коридор.

- Босс, будешь прощаться с мерзавцем?

- Гони его в шею! - прозвучало из глубины квартиры: там события развивались своим чередом, с криками и угрозами, поскольку Нина дверей ванны так и не открывала - держала оборону, пережидая, пока муж остынет.

Ишак взял Комаровского за шиворот и повел на выход, что оказалось делом несколько сложным - штанга, укрепленная на плечах Комаровского в горизонтальном положении, оказалась настолько длинной, что по лестнице пришлось спускаться боком и так же боком - выйти на крыльцо.

Уже после того, как они миновали калитку, Ишак поставил Комаровского в стартовое положение, с короткого разбега дал ногой в зад прощальный пинок и добрый совет на дорогу:

- Счастливого пути, козлик! Никогда не лезь в постель благодетеля! и заржал, крайне довольный своим трюком.

Альфред Викторович по инерции удара пробежал пару шажков, пал лицом в мокрый, мартовский снежок, но тут же поднялся, хотя это упражнение, учитывая его зафиксированную позу "а ля чучело", выполнить было нелегко.

Он обернулся. Ишак уже ушел в дом, откуда слышались крики Чуракова и какой-то грохот. Судя по высокому женскому голосу, теперь и Нина перешла в атаку, обвиняя своего мужа во всем случившемся. Так что в семье - все было в порядке, чего никак нельзя было сказать про положение Альфреда Викторовича.

Его шикарный вечерний костюм, две пары туфлей, нижнее белье, дубленка, красивая меховая шапка и чемодан со сменой одежды - остались в особняке, а сам он оказался в хозяйском халате, под которым не было ничего, кроме трусов гавайской расцветки. Учитывая, что температура воздуха была около ноля, сырой туман завис в воздухе, а с неба, как оказалось, падал редкий снег в перемежку с дождем, назвать положение Альфреда Викторовича смешным было никак невозможно.

Он оглянулся, надеясь найти помощь. Дачный поселок, в обе стороны длинной улицы, застроенной особняками, был тих. По позднему часу даже собаки не лаяли. Ожидать помощи со стороны не приходилось, к тому же босыми ногами (да ещё при снежке) Альфред Викторович привык ступать только по теплому песку пляжа: в Ницце или на Канарских островах.

Разумно было бы вернуться к Чураковым и попросить пощады, или устроить скандал, но, во-первых: этого не позволяла гордость, во-вторых: отстоять свои гражданские права на собственное имущество в данную минуту не было никаких обнадеживающих перспектив. Высокомерная натура Альфреда Викторовича не позволяла пасть в столь низкую степень унижения. Потом он вспомнил, что на выходе из поселка имеется охрана из штатных милиционеров, подрабатывающих в свободное от службы время, так что можно было попросить помощи у них. Но опять же неувязка.Контакты с правоохранительными органами всю его длинную жизнь не приносили пользы душевному здоровью Альфреда Викторовича и он таких контактов принципиально избегал.