Иван Охлобыстин - Духовные копи

• Название: Духовные копи
• Автор: Иван Охлобыстин
• Жанр: Современная проза

---

— Надо машину мыть, все-таки молиться приехал, — ласково укорил своего прихожанина отец Савва.

— Разве Господь следит за нашим внешним видом? — уточнил тот, явно рассчитывая на апофатическую истину.

— Хотя Господь и не брезглив, но Его не обвинишь и в неряшливости, — оправдал его богословские надежды преподобный.

44

На одном отпевании отец Савва невольно запнулся на тропаре, где покойного именовали христолюбцем, поскольку в гробу лежал известный всей округе душегуб, которого застрелили при задержании сотрудники правоохранительных органов. Возвращаясь в монастырь, преподобный вспомнил о запинке и сказал сопровождавшему его послушнику:

— Так хорошо о человеке может думать только Святая Церковь!

45

— Согласитесь, отче, что клонирование — это ужасно! — воскликнул прибывший для спасительных бесед из города молодой иерей, отец Борис.

— Скорее — это ужасная реальность, — кивнул преподобный.

— Мы породим монстров! — продолжал разглагольствовать гость. — Мы породим чудовищ, лишенных души!

— Не мельтешите, чадо! — осек его отец Савва. — Это мы поймем по их способности к любви.

— Неужели вы дерзаете даже предположить возможность существования у «рукотворного» души?! — возмутился отец Борис.

— Просто я не дерзаю решать за Господа этот вопрос сам, — отговорился преподобный и добавил: — А вас, мой бескомпромиссный друг, никогда не посещала мысль, что эти вышеупомянутые «клоны» долго будут нами восприниматься как особи второго рода, а именно в подобной среде когда-то и утвердилось христианство.

46

Однажды отца Савву спросили, какой самый мистический опыт ему привелось испытать в жизни.

— Я был свидетелем, как один очень состоятельный пьяница, дебошир и развратник пожертвовал своей жизнью ради

спасения чужого ребенка. Перед своим поступком он несколько мгновений размышлял, а когда уже все произошло и он увидел, что ребенок спасен, последним, что он произнес, было: «Слава Богу!»

— Думаете, он спас свою душу? — уточнили вопрошавшие.

— Не знаю, но за те немногие мгновения, покуда он принимал решение, ему явно удалось преодолеть себя, — ответил отец Савва.

— Настоящий христианин поступил бы точно так же и не раздумывая, — заявил отец Борис.

— Да, конечно, — согласился преподобный, — тем более что у вышеупомянутого не было на иждивении пятерых детей и матери-инвалида, как у вас, отец Борис.

47

— Ах, как бы я хотел постоянно видеть рядом с собой своего святого покровителя, — признался отцу Савве монастырский библиотекарь. — Мне бы стало гораздо спокойнее.

— Да, но тогда у вашего святого покровителя совсем бы не осталось времени на личную жизнь, — заметил преподобный.

— Разве у святых есть своя личная жизнь? — изумился тот.

— А чем, по-вашему, они пожертвовали во славу Христову? — пожал плечами отец Савва и напомнил: — «Аз воздам сторицей».

— Вы думаете — это о личной жизни? — не понял библиотекарь.

— И к тому же вечной!.. — закончил отец Савва.

48

— Какой грех самый страшный? — спросили отца Савву молодые иноки.

— Лично мне, как человеку относительно воспитанному, особенно неприличным представляется блуд, — ответил преподобный.

— А кощунство? — продолжили расспросы иноки.

— Это самый глупый, — крякнул огорчительно отец Савва.

49

До пятидесятилетия отец Савва, чаще по осени, ездил на своем мотоцикле в район ученого городка неподалеку. Во-первых, он чинил всю монастырскую обувь у одного местного художника, Бахадыра. И во-вторых, пока чинилась обувь, он играл с этим молодым художником Бахадыром в нарды, сказывалось время, проведенное в Центральной Азии.

— Как быть самому кесарю в вашей христианской ситуации «кесарю кесарево, Богу Богово», — спросил молодой художник во время одной из партий.

— Если этот кесарь — человек с воображением, то скорее всего он предпочтет позицию доброго, рачительного и благочестивого отца, как, предположим, твой отец.

— Мой отец мусульманин, — осторожно напомнил Бахадыр.

— А мой был убежденный коммунист, высокой морали человек, — покачал головой отец Савва.

— Он умер? — уточнил художник.

— Нет, он покрестился, — ответил преподобный и добавил: — Но вредный старик все равно это сделал в другом храме, потому что, видите ли, молодой человек — то бишь я, а тогда мне действительно было всего сорок пять, так вот, — по его мнению, молодой человек не должен дерзать преподавать истину человеку гораздо старше его. Перед Богом и людьми будет выглядеть несолидно. А очень ему хочется, чтобы все было правильно. И так полвека потеряно… Это он считает с тридцатых.

— Ваш отец был репрессирован? — осторожно полюбопытствовал Бахадыр.

— Нет, он работал с твоим отцом под именем шейха Касима в Арабских Эмиратах на советскую контрразведку, — улыбнулся отец Савва.

— А я думал, что папа в это время строил Днепрогэс, — изумился художник.

— Какая разница! Твой тебе все равно ничего не расскажет, мой только за год до крестин правдой побаловал, — махнул рукой преподобный. — Главное, что они со Второй мировой вернулись в орденах.

Неожиданно в комнату, где беседовали Бахадыр и священник, вошел отец с сапогом в руках.

— Папа, разве ты был разведчик? — тут же спросил его художник. — Наш гость любезно рассказал мне о твоих подвигах.

— Какая разница, кем ты был, вопрос — кем ты будешь, — скромно отговорился отец, уточнил размер сапога и вышел.

— Под каким же именем в те легендарные времена работал мой отец? — явно не удовлетворившись ответом отца, поинтересовался Бахадыр.

— Он был известный художник, и его звали Бахадыр, — ответил отец Савва.

— Где же его работы? — воскликнул собеседник, распаленный рассказом.

— В тридцатых годах по грубому лжесвидетельству в Бухаре расстреляли твоего дедушку. Когда твой отец узнал об этом — он сжег на городской свалке все свои работы. А мой отец за огромные деньги выкупил уже проданные и тоже передал ему, — печально рассказал преподобный.

— И ни одной работы не осталось?

— Почему же? — таинственно сообщил священник. — Одна осталась.

— Ну? — простонал Бахадыр.

— По заказу шейха Касима, в подарок одной златовласой особе королевской крови, твой отец написал икону «Недреманное Око», а спустя двадцать лет хитроумные наследники

златовласой особы с удовольствием поменяли мне ее на негашеный «Голубой Маврикий» в маленьком отеле с видом на Энгадин, близ Санкт-Морица. Сейчас она висит в алтаре моего храма. К сожалению, по уставу моего монастыря, в алтарь допускаются только христиане, и показать я ее вам не смогу, но поверьте мне на слово — это шедевр, причем с очень редким сюжетом*.

* Грех не упомянуть, что с молодым художником преподобный общался на чистейшем «фарси», который изучил после своего перевода (еще тогда офицера) из Афганистана в Арабские Эмираты. Да, рукоположился он так же где-то в тех краях. Ходили слухи, что архиерей, посвящавший отца, взял с него торжественное обещание обязательно когда-нибудь вернуться обратно, поскольку быстрее его еще никто не находил общего языка с местным населением, что, впрочем, было не удивительно — до своего возведения в сан отец Савва возглавлял местную советскую контрразведку под именем наследника шейха Аль Касима. «Наследник» обходился СССР ежемесячно в гигантские, шестизначные суммы, но это того стоило, и за первый же год своей службы он завербовал весь город, за исключением грудных младенцев и местного художника Бахадыра. Здесь и далее — примеч. автора.

50

Было дело, что просвещенный в области духовной молодой иерей из города, отец Борис, укорил отца Савву за дружбу с одним атеистом.

— Что тут поделаешь, — развел руками преподобный. — Господь так любит людей, что для тех, кто твердо убежден, будто Его нет, Его действительно нет. Человеческому рассудку это непостижимо, но хотя бы оцените уровень свободы.