Людмила Ситникова - Не откладывай убийство на завтра

• Название: Не откладывай убийство на завтра
• Автор: Людмила Ситникова
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24086-9

Если судьба выбрала тебя на главную роль – не отвертишься, как ни пытайся. Впрочем, начиналось все с крошечного эпизодика, где Катарина Копейкина сыграла горничную. Актриса Татьяна Карпова с трудом уломала подругу сняться в известном сериале: не нужны были богатой и счастливой Копейкиной деньги и слава. Да и находиться на съемочной площадке – удовольствие сомнительное. Чистой воды террариум! Сплетни, склоки, интриги… И вдруг Танюша Карпова умирает прямо на работе: в ее кофе обнаружили цианистый калий. А вот частное расследование – признанное амплуа Копейкиной. Правда, на этот раз ей пришлось попотеть: актеров сериала находят мертвыми одного за другим…

---

– А при чем здесь билеты?

– Так денег бешеных стоят, поэтому ты узнай, успели их обратно сдать или пропали денежки?

Копейкина попыталась скрыть улыбку.

– Ба, ты ваще, не въезжаешь, какие билеты – это кино!

– В кино все как в жизни! – стояла на своем Ангелина.

– Хорошо, я узнаю.

– Эх, хорошо сидим, жаль, шампанское закончилось.

– Вам бы, Павел Николаевич, только и пить, постесняйтесь людей, а еще строите из себя умного.

– Строю, не строю, а до вас, мама, мне далеко: ковер… билеты… это вы у нас в семье самая умная.

– Риточка, я не поняла, он опять издевается?

Марго промолчала.

– Кат, а можно мне завтра поехать с тобой? – У Луизы горели глаза.

– Я не знаю, пустят ли тебя…

– Что значит – поехать, а в институт кто пойдет?

– Я не иду на первую пару.

– С какой стати?

– У нас культурология.

– И что дальше?

– Да ну, даже говорить не хочется. Там препод – полный дебил, я ваще не врубаюсь, как его допускают учить студентов? Ну, даун стопроцентный. Прикиньте, вызывает меня к доске и спрашивает – кто такой Гомер?

– Ну?

– Я ему отвечаю: Гомер – это придурок один, по телику каждый день его показывают. А он в крик: «Как вы смеете, да вы знаете…» Ну, не урод?

– Круто! – оживился Артем. – Вы что, в институте про Симпсонов проходите?

– Да я сама в шоке, вроде серьезный предмет, а спрашивает всякую муть, он бы еще про Бивиса и Бадхеда спросил.

– Луизка, ты так и ляпнула – про Гомера?

– Да, а че?

– Он не про того Гомера спрашивал, – Марго смотрела на дочь, не понимая, в кого та пошла «умом».

– Не въезжаю, че, еще один мультик начался?

– Луиза, поздравляю, – засмеялся Павел, – ты вся в бабушку… два сапога пара!

– Павел Николаевич, закройте свою буржуазную хлеборезку, – Ангелина Дормидонтовна встала и вышла из кухни.

– Ничего себе бабка выдала!

Марго начала убирать со стола.

В десять часов Катарину разморило, с трудом добравшись до кровати, она уронила голову на подушку и мгновенно погрузилась в забытье. Из объятий сладкого сна ее вывел тихий голос Луизы.

– Кат… Кат, ты уже спишь?

– А… что… Луиза, в чем дело?

– Ты спала?

– А ты как думаешь?

– Извини, я что, собственно, пришла, хотела спросить… правда, что Круглов… голубой?

Копейкина так и застыла.

– Луиз, ты лаком для ногтей надышалась?

– Но ведь в газетах пишут, и женат он ни разу не был.

Катарина вспомнила утреннюю сцену в гримерке, невольной свидетельницей которой она стала. Судя по тому, как страстно Круглов целовал Татьяну, его сексуальная ориентация была в полном порядке.

– Я тут недавно читала в одной газете…

Из ванной послышался голос Ангелины Дормидонтовны:

– «Артиллеристы, Сталин дал приказ…»

– Что с ней?!

– Обычное дело, – Луиза махнула рукой, – бабка всегда, когда моется, поет подобные песни, если честно, уже заколебала, хоть на стенку лезь.

– «Артиллеристы!..» – неслось из ванной.

– Это еще цветочки, ты посмотрела бы, как она ночью вскакивает каждый час с криками: «За Родину, за Сталина, за мою корову Зорьку, оторвем фашистам бошки».

– И долго она обычно моется?

– Ну… минут сорок – час.

– И всегда поет?

– Точняк.

Катарина зевнула.

– Луиза, я хочу спать, завтра поговорим.

– Так как насчет Круглова?

– Не говори ерунду!

– Но газеты…

– Ты больше верь газетам, лучше книги хорошие почитай.

Фыркнув, Луиза покинула спальню.

Натянув одеяло до подбородка, Катка закрыла глаза. Надо ж такое придумать: Круглов – голубой! СМИ в своем репертуаре. Ката лишний раз убедилась, как нелегко живется актерам: любой норовит обвалять в грязи, найти темные пятна в биографии, оклеветать, вытащить наружу старое белье. Очевидно, от процесса создания вранья некоторые получают ни с чем не сравнимое удовольствие.

Взять ту же Серебрякову: только ленивый не очернил Лилиану. Пресса в подробностях расписывает ее порочную жизнь и несносный характер, а на поверку актриса оказалась обычной женщиной, которой абсолютно не подходит ярлык «сука», навешенный на нее журналистами.

Благодаря бесцеремонному приходу Луизки сон улетучился. Таращась в потолок, Катка с грустью констатировала, что с завтрашнего дня у нее начнется другая жизнь. Она непременно должна выяснить – почему, а главное, кто отправил на тот свет Танюшу Карпову? Первый шаг сделан: находясь при Лилиане, Копейкина сможет ближе познакомиться с людьми, среди которых долго вращалась ее, уже покойная, подруга.

Глава 4

В шесть утра Катка была на ногах. Соорудив бутербродик, она с наслаждением потягивала чай с мятой, когда в кухню зашел хмурый Пашка.

– Доброе утро, – буркнул мужчина.

– Привет, кофе будешь?

– Плесни.

– Как спалось на новом месте?

– Не спрашивай, ночью глаз не сомкнул.

– Что так?

– А по-твоему, на полу выспаться можно? В конце концов, я не йог, мы больше привыкли на мягком посапывать.

– С какой стати ты спал на полу, у вас же замечательная кровать.

– Правильно, она была замечательной, пока в три часа не притопала Луизка.

– К вам?

– Естественно.

– Зачем?

– Все эта старая коммунистка… опять выкрикивала во сне лозунги, плюс ко всему запустила в Луизу подушкой, а та не нашла ничего лучшего, как прийти к нам. Они с Риткой расположились на кровати, а папа, естественно, на полу. Ой… елки-палки, все кости болят. – Павел отхлебнул кофе.

Минут через пять к ним присоединилась Ангелина Дормидонтовна.

– Доброе утро, Каточка… и вам, Павел Николаевич, неплохого дня.

– Мне пора на работу, – Щавелев прошел мимо тещи, отвесив ей поклон.

– Ну что за клоун, – пробурчала старуха, – паясничает постоянно, житья нам с ним нет. У всех мужья как мужья, а этот… за какие такие грехи моей дочуре подобный экземпляр достался?

– Ангелина Дормидонтовна, зря вы придираетесь, Павел – хороший человек, вам надо постараться найти с ним общий язык.

– Да уж, хороший… а как его найдешь, язык-то этот, если зятек при каждой возможности старается меня поддеть? Месяц назад иду спокойненько из магазина, никого не трогаю, настроение замечательное, даже ругаться не хочется. Вижу, Пашка вываливается из подъезда. Я его интеллигентно спрашиваю: «Скажите, Павел Николаевич, мой сериал еще не начался»? А он в ответ: «Уже полчаса как идет, идите скорее, сегодня последняя серия, они там все умерли». Катка, ты не представляешь, как я бежала по лестнице, лошадь с ипподрома по сравнению со мной – дряхлая, полупарализованная черепаха! На третьем этаже Анну Ефимовну с ног сбила, царствие ей небесное, бабулька умерла неделю назад от инфаркта. Прибегла, значит, домой, метнулась к телевизору – а сериал и не думал начинаться! Обманул, негодяй!

Меньше всего Катке хотелось выслушивать «истории» Ангелины. Допив чай, она засобиралась на съемки.

– Каточка, подожди, у меня к тебе просьба, – залебезила любительница сериалов, – ты же увидишь Лилианочку Серебрякову?

– Да.

– Катуш, возьми мою фотографию, пусть она ее подпишет. И скажи: я с детства ее обожаю. С десяти лет бегала на ее фильмы…

– Ангелина Дормидонтовна, когда вам было десять лет, Серебрякова еще не родилась.

– Да? – старуха подняла брови. – Значит, это была не она, но фотку все равно возьми.

Сунув снимок в сумку, Ката выбежала за порог.

На съемочной площадке, несмотря на ранний час, вовсю кипела работа.

«Интересно, они вообще домой по вечерам уезжают?»

Катарина пошла в сторону гримерок.

– Эй, Катерина… постой!

«Ну сколько раз повторять: меня зовут Катарина».

Ручкину было глубоко наплевать на имя Копейкиной, сегодня режиссер, как обычно, находился на взводе. То и дело протирая платком вспотевшее лицо, он подлетел к Катке.

– Приехала, молодец. Ценю пунктуальных людей, только тебя снимать больше не будем.

– Почему?

– Изменился сценарий, теперь в нем нет места служанке, мать их так и растак, сколько времени потратили, и все впустую!

– Что же мне делать?

Константин Вольдемарович глубоко затянулся вонючей сигаретой.

– Можешь ехать домой.

– Но ведь…

Режиссер уже на всех парах бежал к Марине, на ходу осыпая женщину ругательствами за то, что ему не принесли какой-то жгут.

– Ну вот, госпожа Копейкина, ваша актерская карьера закончилась, не успев начаться, – пробормотала Катка, направляясь в гримерку Лилианы.

У самой двери она услышала за спиной голоса двух вчерашних девиц. Черноволосая ехидно шипела:

– Смотри, смотри, опять к Серебряковой идет, я же говорила, это ее знакомая. Ее и в сериал взяли по блату!

– Ты права, без блата такую снимать нельзя, ни рожи, ни кожи.

– А руки, ты видела ее руки?

– Как грабли!

– Согласна.

Катарина застыла на месте.

«Это у меня ни рожи, ни кожи? Это у меня руки как грабли? Ах вы, маленькие актрисульки, да если вы хотите знать…» Мысли заглушило противное хихиканье блондинки. Девица, толкая в бок подругу, кивала в сторону.