Валерий Горшков - Тюрьма особого назначения

• Название: Тюрьма особого назначения
• Автор: Валерий Горшков
• Жанр: Боевик
• Год: 1998
• ISBN: 5-7805-0369-9

В суровом северном краю, в стенах бывшего монастыря, находится единственная в России тюрьма для помилованных убийц — тюрьма особого назначения.

Влиятельная преступная группировка готова на все, чтобы вызволить своего «авторитета» из спецтюрьмы, — на подкуп, шантаж, устранение «лишних» свидетелей.

Настоятель тюремной церкви священник отец Павел случайно узнает о готовящемся побеге.

Бывший офицер спецназа, воевавший в Афганистане, отец Павел поклялся никогда не брать в руки оружия. Однако он уже понимает, что закалка и боевой опыт еще пригодятся!

---

— Как видите, — не без хвастовства заявил Карпов, кивая на экран, — начальник охраны, дежурный по учреждению и, конечно же, я в любую минуту можем проконтролировать любую камеру, любой коридор или любое другое помещение тюрьмы. К чему я все это говорю? А к тому, что вы, отец Павел, будете жить в единственном месте на Каменном, где отсутствует система постоянного слежения.

Это строение единственное, которое не соединено с основным корпусом тюрьмы. До сих пор оно пустовало. — Поймав мой заинтересованный взгляд, Карпов уточнил:

— Видели тот домик с крестом на крыше, что находится напротив «шлюза»? Когда-то в нем жил настоятель монастыря. Там всего одна комната, но зато есть все необходимые удобства — вода и прочее. Когда встал вопрос с вашим размещением, я сразу же подумал о домике настоятеля. Ведь вы, отец Павел, начиная с сегодняшнего дня, можно сказать, и есть первый после более чем семидесятилетнего перерыва настоятель Каменного.

— Благодарю вас, Олег Николаевич.

— Вот и замечательно, — хлопнул по крышке стола Карпов. — Так как, вы говорите, себя чувствует наш самоубийца?

— Он так и не смирился со своей участью. Постоянно твердит, что невиновен. — В нескольких предложениях я передал наш со Скопцовым разговор.

— Ничего удивительного, — равнодушно произнес полковник. — Когда пообщаетесь с остальной сотней заключенных, то увидите — каждый второй считает, что его осудили на «вышку» незаслуженно. Я хочу, отец Павел, чтобы вы раз и навсегда усвоили — все, кто сидит сейчас в этой тюрьме... — Карпов сделал широкий жест рукой, описав что-то вроде полукруга, — настоящие выродки, недочеловеки, на совести которых в общей сложности около тысячи убийств! Взять, к примеру, Ряховича. Собственноручно задушил пятнадцать человек, после чего расчленял трупы и съедал их мясо! Если бы экспертиза признала его сумасшедшим, то сидеть ему в дурдоме до конца своих дней. Но он оказался не более ненормальным, чем мы с вами. Представляете? А Пархоменко! Бывший следователь, между прочим! Сволочь! Сколотил банду из бывших сотрудников мурманской и североморской милиции, которая отличалась невиданным до сих под изуверством в процессе сбора дани с бизнесменов! На суде было доказано — только доказано — сорок два убийства, а сколько случаев остались неизвестными?! — Карпов вытянул из пачки сигарету, прикурил от настольной зажигалки и глубоко затянулся. — До сих пор не пойму, как ему подписали прошение о помиловании... Так что у меня нет сомнений в виновности наших зеков, отец Павел. И уж тем более в отношении Скопцова. Сексуальный маньяк, изнасиловавший и зверски убивший семерых женщин в вашем родном Питере! Знаете, что он вытворял с ними после того, как удовлетворял свою мерзкую похоть?!

Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Перед глазами поплыли темные круги...

— Специально для этой цели Скопцов брал с собой зонт с острым металлическим наконечником! — между тем продолжал Карпов, затягиваясь сигаретой. — Так вот, после совершенного насилия он засовывал конец зонта женщинам во влагалище и заталкивал его до тех пор, пока было возможно! А в последний раз, когда под рукой зонта не оказалось, он проткнул беременную женщину сучковатой палкой, валявшейся где-то под ногами!..

Я уже ничего не видел, все пространство передо мной было густо затянуто кроваво-красным туманом. Голос полковника доносился до моего сознания так, словно Карпов говорил из глубокого пустого колодца. Каждое произнесенное им слово парализующей болью отзывалось во всем моем теле. Усилием воли я взял себя в руки. Уже второй раз за сегодняшний день мне до зубовного скрежета захотелось любым способом заткнуть глотку сидящему напротив меня человеку. Это было страшно.

— ...И после всего содеянного он еще продолжает пускать слюни и выть!

Ублюдок! — Карпов положил окурок на край хрустальной пепельницы, достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул им вспотевший лоб. — Честно говоря, отец Павел, я не представляю себе, как, зная прошлое хотя бы одного из сидящих здесь убийц, вы можете заставить себя не только не возненавидеть их за все, что они успели натворить, но и еще жалеть их! Мне лично понять такое невозможно.

Впрочем, вероятно, если бы я был способен это понять, то уже давно был бы священником, а не начальником тюрьмы.

Карпов бросил смятый платок на стол, снова выдвинул ящик стола и нажал на невидимую мне кнопку. Экран монитора погас, а книжная полка встала на прежнее место. На несколько долгих секунд в кабинете начальника тюрьмы воцарилась гнетущая тишина. За это время мне удалось справиться с нахлынувшими эмоциями. Совершенно случайно я опустил глаза: вниз и увидел, что мои крепко сжатые в кулаки руки едва заметно подрагивают.

— Вы себя неважно чувствуете, отец Павел? — нарушил молчание полковник, пристально глядя на меня.

— Нет-нет, все в порядке, Олег Николаевич, просто я порядком устал за последние сутки. Перелет в Москву, поезд до Вологды, автобус до вас и сразу же после приезда — разговор с этим... — Я не нашел подходящего слова, чтобы применить его к сидящему в камере номер сто двадцать один Скопцову, и замолчал.

— Все, не буду вас больше задерживать. Еще только несколько слов, так сказать напутствие... — Полковник затушил в пепельнице сигарету и подался вперед. — В таком специфичном учреждении, как тюрьма, появление нового человека, если он к тому же не относится к числу заключенных или к охране, всегда вызывает сложности. Вы, отец Павел, человек особого рода.

Священнослужитель. Поэтому и правила для вас будут несколько иными, чем для всех прочих. Пожалуйста, запомните их и потом не говорите, что я вас не предупреждал.

Наши взгляды пересеклись. Прежде чем начать перечисление условий моего проживания на Каменном, Карпов специально выдержал паузу в пару секунд, как бы стараясь подчеркнуть значимость того, что он сейчас скажет.

— Так вот, жить вы будете в домике настоятеля. Там есть все необходимое из мебели, есть душ, есть туалет. Ни на одной из дверей нет замков, нет видеокамер наблюдения, так что будьте готовы, что в любой момент дня и ночи к вам может зайти кто-нибудь из дежурных охранников... Еду вам будут приносить три раза в день прямо в дом. Завтрак в семь, обед в час, ужин в шесть вечера.

Посещение заключенных будет осуществляться по их предварительным просьбам, с которыми они будут обращаться к охране. Решать, с кем и когда вы можете беседовать, буду лично я, а в мое отсутствие — майор Сименко. В отличие от бойцов охраны, многие из которых имеют семьи в Вологде и каждую неделю на два дня выезжают за пределы учреждения, вы можете посещать город всякий раз, когда туда собирается автобус, и находиться там не более трех часов, после чего вас доставят обратно на том же транспорте. Во время пребывания за пределами тюрьмы вы можете посещать храмы, музеи, библиотеку... Если возникнут какие-либо просьбы или вопросы — советуйтесь лично со мной или с начальником охраны. В вашем жилище есть телефон, который напрямую соединен с дежурным. Для вызова достаточно просто поднять трубку. Ну и в заключение хочу еще кое-что добавить... — Карпов тихо откашлялся, зажег новую сигарету и со свистом затянулся. — Я не могу вам обещать, что во время вашего нахождения вне пределов тюрьмы вы не будете находиться под наблюдением. И дело не в том, что я вам не доверяю, отец Павел. Просто там, за пределами монастыря, — полковник перевел взгляд на озеро и распростершийся за ним бескрайний сосновый лес, — есть немало людей, которые готовы на все, лишь бы вызволить отсюда кого-нибудь из своих дружков... Так что бдительность превыше всего!

Закончив фразу, Карпов какое-то время играл со мной в «гляделки», после чего, напустив на себя важность, взял в руки первый попавшийся документ, лежащий перед ним на столе, и откинулся в кресле. Я понял, что аудиенция окончена. Единственным движением, которое он сделал помимо всего вышеназванного, было едва заметное нажатие спрятанной где-то вне пределов моей видимости кнопки. Тотчас дверь кабинета открылась и на пороге появился охранник.

— Отец Павел уходит, — не отрываясь от якобы внимательно изучаемого документа, произнес полковник, обращаясь к своему подчиненному. — Желаю хорошего отдыха, батюшка...

Миновав хитросплетение ярко освещенных коридоров и не менее дюжины стальных решеток и дверей, я очутился на тюремном дворе. Он представлял собой абсолютно замкнутую территорию в форме не правильного прямоугольника, даже несмотря на свои внушительные размеры — что-то вроде двух футбольных полей, — сильно смахивающую на захлопнувшуюся мышеловку. От серых каменных стен древнего монастыря веяло обреченностью. Единственным, что хоть немного радовало таз, был маленький домик справа от «шлюза», внешне похожий на небольшую часовню, увенчанный чудом уцелевшим за многие десятилетия крестом. Вокруг домика была возведена низенькая, по пояс, деревянная ограда.