Валерий Горшков - Тюрьма особого назначения

• Название: Тюрьма особого назначения
• Автор: Валерий Горшков
• Жанр: Боевик
• Год: 1998
• ISBN: 5-7805-0369-9

В суровом северном краю, в стенах бывшего монастыря, находится единственная в России тюрьма для помилованных убийц — тюрьма особого назначения.

Влиятельная преступная группировка готова на все, чтобы вызволить своего «авторитета» из спецтюрьмы, — на подкуп, шантаж, устранение «лишних» свидетелей.

Настоятель тюремной церкви священник отец Павел случайно узнает о готовящемся побеге.

Бывший офицер спецназа, воевавший в Афганистане, отец Павел поклялся никогда не брать в руки оружия. Однако он уже понимает, что закалка и боевой опыт еще пригодятся!

---

— Я — майор военной контрразведки Медведев, — представился он, усаживаясь за стол. — Ваше имя, фамилия, воинское звание?

— Капитан спецподразделения ВДВ «Белый барс» Владислав Аверин.

— Расскажите, капитан, когда и при каких обстоятельствах вы стали агентом моджахедов?

Я вздрогнул. Таким диким бредом представлялись мне слова Медведева.

— Я вас не понимаю, товарищ майор...

— Повторяю вопрос, — ровным тоном произнес майор Медведев. — Когда и при каких обстоятельствах вас завербовали моджахеды? Удивлены, откуда нам стало это известно? Все очень просто. — Он развел руками. -Чтобы вызволить из плена Абдул-Халида, ваши хозяева решили сдать нам своего агента, так успешно помогавшего им в двух последних операциях по уничтожению наших спецотрядов...

— Все, что вы сейчас сказали, — ложь! — Наконец-то я стал соображать, что на самом деле произошло. — Я — офицер спецназа, а не предатель!

— Тогда как вы объясните тот факт, что два месяца назад попала в засаду группа Орлова, и единственным оставшимся живым из всех шестерых бойцов были вы!

А в этот раз?! Откуда моджахеды могли узнать о готовящейся высадке отряда из двенадцати человек в указанной точке и оперативно навести на этот район орудия?! И опять единственным уцелевшим остается капитан Аверин!.. Разве не странно получается?

— Я оба раза был серьезно ранен, и вы это знаете! — Я едва сдерживался, чтобы не броситься с кулаками на Медведева. — Это просто стечение обстоятельств! Вы кому больше верите — мне, офицеру спецназа, не раз проводившему успешные задания по обезвреживанию противника, или им, моджахедам?!

Я буквально задыхался от ярости, пытаясь доказать этому майору с каменным лицом то, что для меня было яснее ясного. Но он не обращал на мои доводы ни малейшего внимания и продолжал гнуть свою линию. А потом открыл папку и положил передо мной на стол снимок, на котором я был запечатлен рядом с двумя «воинами ислама». Под ногами у нас лежал окровавленный труп Летяева...

— Я слишком долго, капитан, работаю в контрразведке, чтобы верить в такие, как вы выражаетесь, случайности... — Майор закурил и, прищурившись, посмотрел мне прямо в глаза. — Впрочем, я готов вас выслушать. Расскажите, что с вами произошло с того момента, как вы высадились в указанной точке.

В течение часа я во всех деталях рассказывал сидящему напротив меня с бесстрастным лицом майору о неожиданно начавшемся обстреле, о том, что уйти удалось лишь мне и Летяеву. О том, как мы, питаясь всякой гадостью, пробирались в направлении своих. О том, как не выдержали измотанные нервы «спеца» и он перерезал горло ни в чем не повинному мальчишке, спустившемуся за водой, и о том, как я пытался помешать ему, в результате чего получил ножевое ранение в бок. Потом был плен, «палата интенсивной терапии», снимки «на память» и, наконец, обмен на моджахеда. Я убеждал Медведева, что переданный ему снимок — не что иное, как банальный, хотя и выполненный на высоком профессиональном уровне фотомонтаж. В какое-то мгновение мне показалось, что майор слегка оттаял и стал слушать меня заинтересованно. Так или иначе, но я рассказал ему вое от "а" до "я". После чего меня отвели в камеру, где оставили до утра без воды и пищи.

На следующий день ко мне в камеру пришел командир «Белых барсов» полковник Корнач.

— Я вчера слушал запись твоего разговора с Медведевым, — чуть помедлив, сказал он, не глядя на меня, — Если честно, то я тоже не очень-то верю в то, что ты мог оказаться агентом «духов». И в то, что фотография, которую нам передали, — настоящая. Кстати, завтра должно прийти заключение экспертизы относительно фотомонтажа. Если подтвердится, что это липа, то, считай, ты легко отделался. Если же, наоборот, докажут подлинность... — Корнач вздохнул, поднял на меня большие, с чуть желтоватыми белками, глаза и более твердо добавил:

— Но, как ты понимаешь, человек, в котором по каким бы то ни было причинам хоть раз усомнились, не может больше служить в нашем подразделении... Ты меня понимаешь, капитан? — удрученно произнес полковник.

Я понимал, что Корнач мне верит. И то, что мне никогда больше не служить в элитных подразделениях ВДВ.

— Я уже решил, командир! — резко ответил я.

— Можно узнать, что именно? — В глазах полковника сверкнул неподдельный интерес.

— Как только придет сообщение, что на снимке присутствует монтаж, я пишу рапорт об увольнении из армии.

— Обиделся, что не доверяют? — покачал головой Корнач. — Зря. Если хочешь, я могу при переводе поговорить с кем надо. Я ведь знаю, что для тебя, как и для каждого из нас, «боевые» — смысл жизни. Ты ведь профессионал, Владислав. Как не крути.

— Дело не в этом, командир, — произнес я угрюмо. — Просто с меня хватит крови. Не хочу больше...

— Не хочешь или не можешь? Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

— Не хочу больше убивать! Уже год по ночам снятся кошмары. Не знаю, как я сам не сорвался вместо Летяева... Трупы, смерть! Ради чего?!

— Тише! — Корнач выставил вперед кряжистую ладонь. — Ты только Медведеву такие слова не говори... Мы, Влад, солдаты. И наше дело — выполнять приказ. А если кто усомнился в правоте того, что он делает, то... В общем, я уговаривать не стану. Решай сам. Только смотри, как бы потом не пожалеть.

— Это что, угроза?

— Вовсе нет. Я имею в виду твое внутреннее состояние, — парировал Корнач. — Ты уже не сможешь без этого. Это как наркотик. Засасывает с головой.

Знаешь, сколько бывших солдат после войны шли работать в милицию, чтобы только иметь призрачную возможность когда-нибудь применить табельное оружие?! К чужой смерти быстро привыкаешь и даже, раз от раза, начинаешь получать от этого удовольствие. Тем более, когда перед тобой враг.

— Я уже принял решение, командир...

— Подумай еще, — буркнул полковник, выходя из камеры. — Время еще в запасе есть...

На следующий день действительно пришло подтверждение, что фотоснимок — хорошо сработанный монтаж. Медведев снова заставил меня слово в слово повторить все, что я сказал вчера, после чего пропал ровно на сутки, в течение которых меня дважды кормили и один раз даже вывели на прогулку в маленький дворик.

Ситуация явно сдвинулась с мертвой точки.

Утром третьего дня дверь камеры распахнулась и полковник Корнач объявил мне, что отныне я больше не являюсь подозреваемым в измене. И пригласил к себе в кабинет. Расположившись за столом и закурив, что командир «Белых барсов» позволял себе крайне редко, он поинтересовался моим решением и сообщил:

— Я тут договорился с командиром одной учебки... Может принять тебя инструктором спецназа по рукопашному бою. Ты ведь у нас настоящий Рембо. Что скажешь, капитан?.. Естественно, я не стал говорить ему о причине твоего перевода из нашего отряда. Там, в отличие от «боевых», если и есть кровь, то только из разбитого носа! А?

— Спасибо, товарищ полковник, но вынужден отказаться. Будет гораздо лучше, если вы разрешите мне написать рапорт. И подпишете его.

— Все-таки ты болван Аверин, честное слово, — тяжело вздохнул Корнач. — Но ты не девка, чтобы тебя уламывать. На, пиши! — командир протянул мне чистый лист бумаги и авторучку. Я быстро написал рапорт и отдал его назад. Полковник, не читая, поставил на нем свою закорючку, приписав в правом верхнем углу несколько слов. А потом бросил в один из ящиков массивного письменного стола.

— Все, капитан, считай, что погоны ты уже скинул. Даже не знаю, поздравлять тебя с этим или воздержаться?..

После слов, произнесенных командиром спецотряда ВДВ, до моего реального увольнения в запас прошло еще около месяца. Никто из бойцов нашего подразделения не осуждал меня. Больше интересовались, чем я собираюсь заняться на гражданке. Не от того ли, что многим из бесстрашных рейнджеров, так же как и я уставшим от бесконечного отсчета трупов, подсознательно хотелось спокойной жизни, семьи, детей, нормальной работы?.. Я у них не спрашивал, а они, естественно, об этом не говорили. Не принято.

Через полгода после моего увольнения я познакомился с Викторией.

Благодаря нашей встрече я, окончательно уставший от бесконечных ночных кошмаров, периодически накатывающих на меня головных болей и ощущения потери своего места в жизни, вдруг почувствовал, что у меня под ногами снова появилась твердая почва. Эта маленькая хрупкая девушка, работающая медсестрой в военном госпитале, где я лежал на обследовании, открыла мне новый мир. Мне, долгое время жившему жизнью, в которой присутствовал лишь приказ командира, срывающийся с площадки вертолет, треск автоматных очередей и кровь, кровь...

Однажды после нашего длинного ночного разговора она принесла мне маленькую книжицу в коричневом переплете с тонкими, как папиросная бумага, страницами и мелким шрифтом.

— Ты обязательно должен это прочитать. И не просто так, как газету, а постараться понять все, что здесь написано. Чтение не из легких... Но ты увидишь, Влад, тебе обязательно станет легче!